Анна Замосковная - Волчица лунного князя

А я пристально оглядываю Ороя, пытаясь соотнести имя с ним. Братья достаточно непохожи, чтобы их не путать, но я никак не могу запомнить сами имена. Надеюсь, до конца срока они мне не понадобятся.

Куда я качусь? Судя по тому, что смутно помню с пира, мне можно выбирать любого из этих двоих, а я даже по именам их не отличаю. Чёрного волка Дьаару мне тоже, кстати, предлагали, но тот как-то не горит желанием предстать пред мои не очень светлые очи и завоёвывать сердце.

Собственно, и Орой с Улаем из шкур не лезут, чтобы на меня впечатление произвести. Или у них похмелье после трёхдневного пира?

— Впрочем, неплохо бы и перекусить, — вдруг соглашается Улай. — Жрица, Кати, вас до трапезной проводить?

Оглядываюсь на Ариана. Он едва заметно кивает. Ему себе даже чуть-чуть подсуживать нельзя, никакого мухлежа. Действительно страшная власть.

Нежелание навредить Ариану даже невольно, — ведь он, теоретически, должен сделать всё возможное, чтобы я рассматривала женихов и их стаи по-настоящему, — я отправляюсь со всей честной компанией перекусить. Неожиданно это уже обед. Я с вежливой улыбкой выслушиваю пояснения Ороя и Улая, что из представленного на столе — пойманная охотниками дичь, а что завоз из Сумеречного мира.

«Они только о еде и думают», — одними губами шепчет Ярейн и подмигивает мне. А мне любопытно, где пропадает его спутница, но спросить повода нет.

Едва мы заканчиваем с обедом, подошедший мрачный Дьаар сообщает, что программой развлечений лично для меня и моей помощницы предусмотрена прогулка по городу.

Точнее, поездка.

На козле.

Охотники стаи, явившиеся следом за Дьааром, клятвенно заверяют Ариана, что ни в городе, ни на высотах вокруг него нет снайперов, зато очень много патрульных, и «мы перед князем жизнью клянёмся, что на этот раз жрица в безопасности».

Судя по выражению морды Ариана, ему не нравится идея прогулки, но… он соглашается. А Катя, театрально жалуясь на усталость после пира, выпрашивает разрешение остаться и ещё поспать.

Город холмов большой, соизмеримый с городом Златомира. А может, мне так кажется из-за тряских путешествий по спиралям и завиткам дорог. Второе впечатление мало чем отличается от первого: слишком непривычно, слишком органический дизайн, и поэтому всё странно.

Да, пожалуй, ощущение ирреальности происходящего — самая мощная эмоция, которую вызывают волнистые стены, ассиметричные окна и двери врезанных в холмы домов.

Мои сопровождающие, в отличие от того же Златомира или Ламонта, совершенно никакие экскурсоводы: Дьаар молчит, как партизан, а Улай с Ороем быстро переключаются с архитектуры и достижений стаи на охоту. Слушаю их вполуха, а мысли всё возвращаются и возвращаются к Ариану. Так в размышлениях и мерной качке на двуколке проходит время до ужина.

На этот раз к трапезе присоединяется Амат с дочерьми. Волчицы так смотрят на Ариана, что сразу понятно: что-то задумали.

Кошусь на сидящего слева Ариана: как всегда собран и строг, разряженных в цветные платья девиц и взглядом не удостаивает, словно их тут нет. Амат щурится на него. Обрамлённое перьями и густыми прядями бронзовое лицо с крючковатым носом само по себе выглядит грозно, и трудно понять, злится шаман-вожак на небрежение лунного воина к красавицам-дочерям или с некоторым уважением относится к рьяному исполнению обязанностей.

Девушки и юноши выставляют на изогнутый волной стол подсвечники с ароматическими свечами, и по небольшому залу плывёт аромат шоколада. Следом за освещением выставляются миски с пирогами и рёбрышками, с ломтями мясных рулетов и приглянувшимися мне с пира тушками перепелов, которых водружают прямо передо мной. Выставляют и мисочки с резко пахнущей перцем жижей, домашние колбаски с золотистой корочкой, и нарезанные овощи с фруктами, кубки и кувшины. Перед тарелкой Ариана опускают плоское блюдо с рульками, на которые он обычно налегал. Возможно, потому налегал, что с ними удобнее в волчьем облике расправляться, чем с рёбрышками или мелкокостными перепелами и курицами.

От ароматов рот наполняется слюной, сглатываю. Глаза разбегаются. Даже не знаю, за что хвататься, ведь только попробовать всего понемногу — уже риск для фигуры.

В зал заходит Ярейн в золотой тоге и его спутница в золотом, точно змеиная шкура облегающем платье.

— Простите за задержку, — высокомерно улыбается Ярейн, но его голос медово-сладкий. — Ваш сад камней очаровал меня и заставил позабыть о времени.

— Благодарите за это Милике, — улыбается Амат, и ближе всего сидящая к нему волчица слегка склоняет голову.

— Мастерица. — Ярейн окидывает взглядом стол, скамейки изогнутые и усаживается рядом с хмурым Дьааром, подпирающим мой правый бок.

А вот дракониха усаживается с другой стороны возле Ороя.

— Угощайтесь, гости дорогие, — широким жестом предлагает Амат.

Орой наполняет бокал драконихи. Дьаар наливает морса мне и, вздохнув, в миску Ариана, заменяющую кубок.

Из-под полуопущенных ресниц наблюдаю за оборотнями: девы, пожирающие Ариана взглядами, почти не дышат.

Чего они удумали? Опоить его? Отравить? Последнее вряд ли, но кто их знает, всё же он оскорбил дочь местного главы отказом.

Ариан распахивает пасть, наклоняется к рулькам. Девушки подаются вперёд, я уже хочу крикнуть: «Стой!»

Только Ариан сам останавливается, захлопывает пасть и носом сталкивает рульки с блюда.

А на блюде какие-то надписи.

— Чудесный ход. — Ярейн расплывается в улыбке и начинает аплодировать.

Сидящая дальше всего от отца девица заливается алым румянцем до самых ушей, две другие краснеют не так сильно, но поджимают губы и раздувают ноздри.

— Дуры, — шепчет справа Дьаар.

Амат строго взглядывает на дочерей, и они склоняют головы. Оглядываю остальных сидящих за столом: дракониха лишь надменно заламывает бровь, а вот Орой с Улаем тоже краснеют.

— И что это значит? — мой голос неожиданно громко звучит в наступившей тишине.

Ярой указывает кубком на блюдо и насмешливо поясняет:

— Тут написано, что это дар от Эскинчи. Так как это мясо, наш милый лунный воин, отведав его, согласился бы на брак с младшей дочерью нашего резволапого хозяина.

— Эскинчи, — рокочет Амат. — В северную деревню.

— Но… — стонет младшая из девиц.

— Прямо сейчас, — чеканит мрачный Амат. Он не смотрит на дочь, только на Ариана.

Эскиничи, всхлипнув, бросается к двери. Тело девушки надламывается, и с полпути она бежит бурой волчицей. Путаясь в платье, толчком открывает дверь. Захлопываясь, створка зажимает подол.

— Прости, воин, — чуть склоняет голову Амат. — Я бы не признал это за предложение. В заключении брака всё должно быть честно.