Стелла Вайнштейн - Жена Лесничего

Мэр завел его в парадную гостиную, светлую комнату с удобным диваном со множеством изумрудных подушек. Жена мэра поднесла чашку горячего отвара и сладкую снедь. Присела рядом, пристально разглядывая лесничего, теребя крупные кольца на пальцах. Под ее взглядом Дэмиен и вовсе решил, что дела его плохи, но показать тревогу хозяевам не решился. Смотрел в пол и из вежливости пил отвар, которого совсем не хотел после угощения матери.

Мэр сел рядом в кресло, забрал из рук пустую чашку, заглянул в лицо лесничему:

— Подумал я над твоим желанием. Не передумал ли ты, Дэмиен?

— Не передумал, — твердо сказал лесничий. — Вот и выкуп за невесту принес.

— Что за выкуп?

— Это я будущему тестю покажу.

— Так покажи мне, Дэмиен. Хочу я дочку свою за тебя отдать.

И вдруг все стало на свои места: пристальный взгляд жены мэра, теплый прием. Лесничий подивился на собственную недогадливость. Дочку мэра он видел, хоть и бывал в городе не часто. Когда он ушел в лес, Чармэйн была еще ребенком, а потом расцвела, став признанной городской красавицей. Вечерами юноши собирались под окнами дома мэра, пели серенады, читали стихи, или чем еще балуются от безделья. Весела была она, как весенний день, и особо прелестна, когда смеялась в ответ на шутки запрокинув голову, от всей души.

Сам Дэмиен на нее заглядывался втайне от остальных — черная коса до пояса, глаза словно два агата. Если песню заводила Чармэйн, то забывал Дэмиен, кто он и откуда. Пташки ей подпевали, казалось, ночные колокольчики звенят. От женихов отбоя не было, но всех она водила за нос, ни одному не отдавая предпочтения и не отбирая надежды. А потом будто подменили ее. Поклонников прогнала, заперлась в доме, перестала показываться на праздниках и посиделках. Целыми днями сидела у окна высматривая что-то. Дэмиен, помнил, как в один из своих визитов, проходя мимо дома мэра глянуть на его дочку, заметил темный сутулый силуэт, без остатков былого веселья. К тому же Чармэйн подурнела, раздалась вширь как рожавшая баба. Матушка говорила, что видели как она выскальзывает ночью из дома мэра в неизвестном направлении.

Мэр рассказывал, что дочь расстроена судьбой брата, изгнанного дикой охотой из Вирхольма после некрасивой историей с дочерью мельника, но никто на веру не принимал. Дикая охота была года за три до этого, когда Чармейн еще девочкой была.

Вот кого решил просватать мэр Дэмиену. Хотел лесничий отказаться, не такой представлялась ему желанная невеста. А потом, поддавшись внезапному порыву, решил, что раз судьба предназначила ему Чармэйн, то бежать от нее негоже. Что ни говори, есть у них одно общее — оба чужие в Вирхольме. Раз она согласилась стать его женой, то и ему следует согласиться.

— Хорошо же, — сказал лесничий. — Вот мой выкуп.

Достал котомку, открыл ее и высыпал на белую скатерть десять золотых бусин. За двадцать лет службы нашел их в укромных местах после наиболее трудных заданий. Лес бывает благодарен своим хранителям.

Мэр подозвал жену, прошептал ей что-то на ухо. Она стремительно вышла из комнаты, вернулась с черной шкатулкой — на крышке медвежья лапа на крышке, оберег от кражи. Мэр сложил золото в шкатулку и сказал Дэмиену:

— Я дочь свою обещал с тобой познакомить, пусть она и согласилась заранее. Захочет пойти за тебя, сегодня же свадьбу справим. Если нет, то не суди меня строго.

Он встал из-за стола.

— Пойдем, проведу тебя к моей Чармэйн.

Мэр пошел в заднюю комнату, красиво убранную, с огромное картиной во всю стену, на которой молодая красивая девушка качалась на качелях. Чармейн, всего лишь год назад. На скамейке у окна, как насмешка над портретом, сложив руки на коленях и потупив голову сидела ныне грузная женщина. Волосы под платком спрятаны, на сером платье ни одного украшения, под глазами сизые тени усталости. И все же на лице остались следы былой красоты — кожа гладкая, ресницы густые, длинные. Увидев ее, Дэмиен вспомнил то ночное пение, и сердце забилось сильнее. Тогда и думать о Чармэйн не смел, а теперь вот как — умасливают его, лишь бы взял.

Подошел он к ней, сел рядом на скамью. Дверь закрылась, оставив их наедине. Просидел так Дэмиен минут десять, все ждал, когда невеста скажет что-нибудь, поприветствует его. Но Чармэйн молчала, на жениха вовсе не смотрела — разглядывала через окно дворик с разросшимся садиком .

Сколько тоски, затаенной грусти было в этом взоре! Будто Чармэйн — птичка в неволе с обрезанными крыльями. Лесничему захотелось приголубить девушку, показать, что мир не так плох, в нем есть место любви и заботе.

И пока молчание висело между ними, понял Дэмиен, что без нее он не вернется домой. Не сможет продолжать привычный уклад жизни, если ее не будет рядом. Не важно, что говорят о Чармэйн другие. Разве о нем самом не сплетничали? Ребенком Дэмиен всегда держался в стороне и вот нашел свое место. Кто знает, почему произошла с Чармэйн такая перемена?

Разволновался Дэмиен от своих мыслей, спросил ее о первом, что в голову пришло.

— Скажи, ты любишь лес?

Подняла Чармэйн на него свои черные глаза. Грустные, безнадежные. Сказала:

— Нет, я боюсь его. Но за тобой пойду.

Попал Дэмиен в плен этих глаз. Молча встал, протянул руку Чармэйн, повел к отцу за благословением. Тут же пригласили священника по старинной традиции, ближайших соседей, да матушку позвали. Она смутилась внезапным родством с мэром, не знала — радоваться ли за сына или волноваться из-за невестки, а чувствовала то и другое одновременно. Во время церемонии Дэмиен держал невесту за руку, а та больше не вернула взгляда, только ровным голосом произнесла слова обряда и приняла ответные клятвы. Свадьба получилась странная, с напускным оживлением: Чармэйн считали пропащей, Дэмиена опасались, поэтому лесничий постарался как можно быстрее найти предлог уйти.

Мать Чармэйн, занятая свадьбой, не позаботилась собрать вещи, а сама невеста не пожелала ничего брать из дома. Пошла за мужем в чем была, переодевшись после свадьбы в удобное серое платье с передником. До опушки шагала чуть поодаль от Дэмиена, но нет-нет да и посматривала в его в сторону. А когда зашли под сень деревьев, взяла за руку и тесно к боку прижалась.

— Чего ты боишься, Чармэйн? — спросил ее Дэмиен ласково.

— С тобой, ничего не боюсь. Только не бросай меня!

— Да вот же я, тут, — он крепче обнял ее.

— Далеко еще?

— До ночи доберемся.

В чем заключалась служба лесничего, в Вирхольме знать не полагалось. Когда тот умрет, никто не придет его хоронить. Так уж завелось испокон веков — лес забирал из деревни ребенка и живым не возвращал.

Обычно новый лесничий долго живет под боком у старого и осваивает премудрость. Лишь Дэмиен был первым, кто не застал предшественника. Тот умер внезапно, как иногда случается со смертными, лес не все умеет предупредить. Пришлось всему учиться самому , следовать за чутьем, решать, прислушиваясь к интуиции. Ни на что бы он свою судьбу не променял. Никто не видел того, что видел он. В памяти Дэмиена хранились настоящие чудеса. Однажды ему даже удалось птицей пролететь в ночном небе. Воспоминания промелькнули радужным самоцветом, и лесничий улыбнулся, а внутри разлился пьянящий восторг. Как Чармэйн может не любить лес? Просветы неба над головой, свежий запах молодой листвы, не то, что в городе — душок зловонья от выгребной ямы. И природа — Дэмиен любовно провел рукой по коре дерева — возвращает любовью на любовь. Никогда не предаст, за службу воздаст сторицей. Но ничего, Чарм приживется, может, полюбит тихую жизнь. Если бы осталась такой, как раньше — никогда бы не привыкла. Тогда Чармэйн купалась в восхищении, на Дэмиена даже не смотрела. А сейчас... Кто кого выбрал, он ее, или она его? Отчего сразу сказала — "за тобой пойду"?