Стелла Вайнштейн - Жена Лесничего

К закату они вышли к хижине лесника. Дэмиен построил ее на берегу маленького озера. Можно сказать, он отстраивал своё жилище целых три раза. После первого, неудачного, отправился в город набираться опыта. Да и тот не совсем подошел — никто не строит в одиночку, но хоть правильной работе с инструментами выучился. После второго, когда с крыши упал и сломал руку, решил попросить помощи у леса. Фейри не пришли на зов, а Хозяин леса помог на свой лад. Так и выросло его жилище, задняя стена — широкий дуб, в стенах — окна, затянутые бычьем пузырем. Печку сложил сам, как и остальные три стены. Мебель выстругал из упавших деревьев. С крышей долго провозился, но теперь можно не бояться дождя. Хорошо смотрится его дом со стороны — зеленые ветви шелестят над крышей, у порога плещется вода. Рядом широкая поляна — место для водопоя. Вот и Чармэйн сжала его руку. Удивленно осмотрелась и бросилась бегом к порогу.

— Куда ты?

— Дэмиен, какая красота. Ты только посмотри!

Маленький водопад счастливо журчал, окунаясь в позолоченную солнцем воду. Зеленый плющ карабкался на крышу хижины. Почуяв Чармэйн, он распустил цветы — любил покрасоваться.

— Ты видел? — воскликнула она.

Дэмиен не смог сдержать улыбки.

— Добро пожаловать домой, женушка.

***

Дэмиен не знал, когда жена начала меняться. Может через месяц после свадьбы? Лесничий тогда вернулся домой после длинного дня. Только теперь он не шел понурив голову, обдумывая, что из домашних обязанностей не терпит промедления. Нет, Дэмиен шагал, насвистывая веселую мелодию. Чармэйн хорошо справлялась с хозяйством. Дэмиену казалось, что и раньше он жил неплохо — у каждой вещи свое место, пыль только по углам, где не видно. Но сейчас даже воздух стал другим — кисловатым от дрожжей на подоконнике, свежим от вымытого пола, душистым от букета цветов на кухонном столе. Как же он справлялся без нее раньше? С кем говорил длинным вечерами, кто ухаживал за ним во время болезни? Без Чармэйн не было жизни.

Он оберегал ее, как драгоценность. Боялся притронуться, разрушить хрупкую гармонию между ними. Дэмиен ощущал, что за нервозностью жены таится постоянный спутник — страх, но та отнекивалась от расспросов. Когда он, пригибаясь, заходил через порог, она сначала резко вздрагивала и лишь потом приветливо улыбалась. Страх перед лесом присущ всем Вирхольмским, это часть договора, но Дэмиену иногда казалось, что за поведением Чармейн кроется нечто большее. Может, когда фейри соблаговолят с ней познакомиться она посмотрит на лес по другому? Перед их обаянием трудно устоять.

Дэмиен, конечно, не раз пытался приласкать жену, но Чармэйн виновато улыбалась и ускользала из объятий. Он не настаивал, ни к чему спешить. Вся жизнь впереди. И так лучшей жены не найти. Она умела угадывать желания прежде, чем Дэмиен успевал осознать их. Какие грибы с луком ждали его на прошлой неделе! А в Вирхольме болтали, что Чармэйн безрукая, только песенки горланить горазда. Хорошо, что он никогда не верил людской молве.

Дэмиен подошел к хижине, постучал в дверь. Еще непривычно к себе домой проситься, но так жене спокойней, а ему не трудно. Чармэйн открыла дверь, а Дэмиен замер в изумлении и в первый раз понял — ее не узнать — щеки горят румянцем, глаза сверкают, длинная коса переброшена на пышную грудь, на тонком стане повязан передник. Куда исчезла прошлая, тусклая женщина? Случилось ли это за день или постепенно, так, что он и не заметил?

— Заходи, Дэмиен, — сказала она. — Заждалась я тебя.

При ней, такой красивой и радостной, Дэмиен совсем оробел, хотя еще вчера сразу же делился новостями о прошедшем дне. Молча зашел, боясь посмотреть ей в глаза, сел за стол.

— Расскажи, где сегодня ходил, что видел?

— Ручей запрудило. Целый день ветки разгребал.

— Так ты же сухой, — удивилась Чармэйн.

— Вчера сильный ветер был, четыре гнезда на землю свалилось. Пустые уже, но пока на деревья лазил, успел высохнуть.

— А ведь правда, от тебя тиной пахнет. Нехорошо, Дэмиен, только на прошлой неделе хворь прихватил, новую ищешь?

Она поставила перед ним горячий казан, источающий запах картошки с чесноком и укропом. В животе забурчало, Дэмиен взял в руки свежевыстроганную ложку.

— Не возьмет меня болезнь, особенно пока ты заботишься обо мне.

Он ел с удовольствием, никак не мог насытиться. Чармэйн села рядом, сложила руки под подбородком и, довольно улыбаясь, наблюдала за ним.

— Почему ты ничего не ешь? — осторожно спросил он. — Вон как исхудала.

— Что, правда похудела? — взволнованно спросила она, а потом заметалась по дому, ища, во что поглядеться. Не найдя, застыла посреди комнаты, осмотрела кисти рук, провела ладонью по животу. — Ах, и правда... Вот напасть какая, недосмотрела, глупышка!

У Чармэйн сошел цвет с лица, она дрожала как осиновый лист.

— В чем дело? — испугался Дэмиен.

— Ничего, ничего.

Чармэйн присела рядом, достала из передника свою ложку, зачерпнула из горшка. Она ела сосредоточенно, как будто выполняла внутреннее задание. Дэмиен, замерев, смотрел на нее, не говоря ни слова. Чармэйн ела так быстро, что поперхнулась, закашлялась, прижав руки к горлу. Дэмиен вскочил с места, переметнулся ударить ее плашмя по спине. Плечи Чарм тряслись, она тяжело и хрипло дышала. Потом вдруг обернулась к нему, вцепилась в рубаху, мельком стрельнув вверх шальными глазами, и расплакалась. Горько, безутешно, как по умершему.

— Да скажи, что такое?! — воскликнул он.

Чармэйн промолчала, только рыдания стали еще звонче. Дэмиен присел рядом с ней, встряхнул, чтобы посмотрела в глаза.

— Говори, Чармэйн.

Она собралась в комочек, пристроила ладони между коленок. Виновато взглянула на Дэмиена, и чем дольше смотрела на него, тем веселее становилась.

— А ведь и правда глупость, — прошептала она, смотря ему в глаза. — Похудела, и что с того? Я теперь твоя жена, лес меня защитит.

— От кого защитит?

— Ах, Дэмиен, это все в прошлом. У нас теперь новая жизнь.

Если бы Дэмиен лучше знал людей, он бы настоял на своем, задавал бы вопрос за вопросом, пока Чармэйн не призналась бы в тайне. Но он еще немного робел перед нежданным счастьем. Боялся обидеть жену, еще не знал, что после ссоры и мир бывает слаще. Потом он часто корил себя за то молчание, за трусость свою, но было уже поздно.

Ночью Чармэйн легла, как обычно, возле очага на тюфяке, Дэмиен тихонько устроился на лавке, которая могла бы раскладываться на двоих. Летний ветер снаружи шуршал в ветвях дуба, заставляя лунные блики на трубе выводить безмолвный танец. Всего за месяц Чармэйн ощутила себя настоящей хозяйкой: на каждой вещице лежал отпечаток ее руки, она приручила хижину, как объезжают необузданного жеребца. Горшки ровным строем красовались на полке, даже кора дуба, ствол которого образовывал дальнюю стену, немного смягчилась и обросла мхом.