Стелла Вайнштейн - Жена Лесничего

— Крылатый, — восхищенно прошептал Дэмиен. — Я, кажется, уже давно знаком с тобой маленький птенец. У меня есть предчувствие, что мы с тобой подружимся.

***

За окном Тейл щурился и напрасно пытался увидеть искомое через переливчатые стрекозиные крылья, закрывающие окно. Как назло ребенка видно совсем не было, зато во всех деталях можно было разглядеть склоненное к нему лицо Дэмиена и его сияющие глаза, направленные на самое дорогое для Тейла существо.

Не смотря на дикую жажду хоть глазком взглянуть на сына, любоваться счастливым Дэмиеном было выше его сил. Тейл заставил себя прекратить пытку. Уйти от дома, где он не нужен.

До свадьбы с предательницей, эльф и лесничий говорили обо всем на свете. Тейл понимал, что Дэмиен не мог знать о том, что увел у друга суженую, эльфы никогда не называют имена дорогих людей, поэтому Тейл ни разу не упомянул имени Чармейн. Глупо таить на лесничего обиду. Что эльф ожидал от человека? Чтобы тот отказался от женщины ради дружбы с чуждым существом? Чтобы указал жене, что негоже отбирать ребенка у отца?

Люди не имеют понятия о чести, поэтому не стоит мучиться угрызениями совести от осознания того, что и Тейл собирается поступить с ними недостойно.

Ветерок лежал на животе на расстеленном лоскутном одеяле — ручки вытянуты вперед, голова гордо задрана. То и дело потешно заваливался на бок, останавливая себя дрыганьем всех конечностей, а на спине хлопала пара голых розовых крылышек.

Чармейн убедилась, что Ветерку, так назвали сына, ничего не угрожает на зеленой траве и отступила к глади озера, не сводя глаз с малыша. Такова была новая жизнь — она больше не могла позволить купаться в уединении. Чармейн не мешало полоскаться, наблюдая за сыном — сейчас он увлеченно разглядывал травинки. Она и не могла бы оставить его в доме одного, даже спящего в кроватке, и улизнуть к озеру.

Интересно, где все-таки Кувшинка, не случилось ли с ней чего? Она любопытна по природе и не пропустила бы интересного зрелища. Значит заболела или чего хуже.

Чармейн прищурилась, разглядывая бликующую гладь озера. Зеленой головы не видно. Эх, неужели Тейл остался последним фейри в лесу?

Ветерку уже три недели и все они слились в один период разделенный отрезками сна и бодрствования малыша. Чармейн любовалась им и в тайне гордилась, что это чудесное существо полностью создано из нее — творец и кормилица в одном лице.

Хотя характер чувствуется уже в первые дни. Почему-то у самой Чармейн плохо получалось успокаивать резкий требовательный плач. А вот у Дэмиена на плече Ветерок тут же утихал и издавал удовлетворенный вздох. Поэтому Дэмиен спешил домой после заданий как угорелый, да и лес старался не вызывать его по мелочам. Муж хотел как можно больше проводить времени с Ветерком. Есть у малышей такая особенность — чем больше уделять им внимания, тем прочнее привязываешься.

Милисент тоже заглядывала так часто как могла. Ее часть леса находилась в целом дне пути, а оборачиваться она еще не могла, но Милисент нашла выход — она бежала. Бежала без устали, как горная козочка, не сбавляя шага и перепрыгивая через преграды. Появлялась вся красная, со сбитым дыханием, но быстро отходила, споласкивалась в холодной воде, а потом носила Ветерка на руках или помогала в доме.

Сказывалось Вирхольмское воспитание — ребенок в доме событие, ради которого откладываешь в стороны прошлые раздоры. Чармейн была несказанно рада визитам Милисент, она и не подозревала как сильно можно устать, если не спать больше пару часов кряду несколько недель.

Ветерой сильно пыхтел, сопел ночью и дышал неровно. Чармейн вскакивала при малейшем шуме, шла проверять колыбельку. И ничего не могла с собой поделать — слишком переживала за сына. А еще она боялась проспать, обнаружить пустую кроватку, без родной кровиночки. Дэмиену в этом страхе она признаваться не хотела. Старалась, чтобы он не знал о ее ночных бдениях. Так и ходила с тяжелой головой. Иногда, казалось, что она плохо разбирает где сон, где явь, совсем как в полете.

Поэтому при визитах Милисент Чармейн ложилась на кровать и проваливалась в небытие.

Чармейн закончила быстрое купание, обтерлась полотенцем, накинула свободное платье времен беременности. Ветерок устал, так и рухнул на одеяльце носиком вниз.

— Иди ко мне, мой хороший, — проворковала Чармейн.

Взяла его крепкое тельце, уложила на чистую пеленку. Вместе с родами пришла весна, выдался на удивление теплый день, поэтому она позволила сыну солнечную ванну. Крепко спеленала его в тугой комочек. Пришло время его трапезы, а потом спать.

Чармейн покормила Ветерка сидя на лоскутном одеяле на берегу озера. Сын сыто вздохнул и, прикрыв глаза, откинулся на локоть.

— Идем домой, маленький?

Она встала, одной рукой поддерживая сверток, а другой поднимая одеяло. Обернулась и увидела за собой Тейла. Он появился неслышимый, в первый раз после родов. Чармейн инстинктивно закрыла Ветерка зеленым одеялом.

— Ты не покажешь мне сына? — спросил эльф и в его голосе послышалась пополам боль и угроза.

Первым порывом Чармейн было отказать. Есть у малышей такая особенность — чем меньше уделять им внимания, тем легче быть к ним безразличным. Потом ей стало стыдно перед Тейлом и она убрала край одеяла, показывая пухлое лицо Ветерка с закрытыми глазками и вздернутой пуговкой носа.

Тейл смотрел не дыша, замерев всем телом, будто ничего другого в мире не существует. А потом повернулся спиной и растворился между стволов не попрощавшись. Оставил Чармейн глотать воздух в приступе паники. Боже! Какую ошибку она совершила. Постеснялась отказать в просьбе здесь и сейчас… Дура! Он же теперь не откажется от Ветерка, ни за что на свете. Ради него все было задумано!

Что ей делать? Как защитить?

Единственный выход это взять сына в охапку и сбежать за черту прочь от фейри и волшебного леса. Просить милости у Юстаса, раз он хорошо устроился. И никогда не видеть Дэмиена… Пожалуй она не готова заплатить такую цену.

Тише, все это продумывалось не раз. Как бы Тейл не хотел ребенка, он не может его забрать против воли. Он, наверное, будет ждать, когда Чармейн ослабит бдительность. И не дождется.

Чармейн вернулась в хижину и принялась собирать котомку. Пришло время нанести визит родителям. Крылья сына она спрячет, в тугом свертке с щечками наружу их не видно. Ей необходимо поменять обстановку, увидеть мать. Сколько бы их не разделяло недомолвок, как бы не была высока стена непонимания, но становясь матерью понимаешь, как нужна поддержка той, что дала тебе жизнь. Как много ей надо спросить, чтобы не бояться ежеминутно совершить ошибку и навредить Ветерку. Можно ли откусывать ему ногти или следует приобрести крохотные ножницы? Что значит его плач ближе к вечеру, когда ничего не помогает, только присутствие Дэмиена? Чармейн сходит с ума, когда мужа нет.