Стелла Вайнштейн - Жена Лесничего

— Н-нет отец. Я была в тяжести и мало ходила по лесу, — соврала она.

— Он передал тебе еще одно письмо. Это просил не открывать, только для твоих глаз.

Чармейн приняла желтый конверт, запечатанный сургучом с затейливой печаткой волчьей лапы. Чармейн гладила воск пальцем, не решаясь сломать печать.

— Юстас очень плох, дочка. Я понимаю, ты была в тягости и не могла уделить время его просьбе. Теперь, разрешившись бременем можешь подумать о брате.

«Вот, все, что ему нужно от меня!» — с горечью отметила Чармейн.

— Теперь у тебя свой ребенок, может поймешь со временем, что значит днем и ночью думать о его благополучии.

— Отец, ты ведь понимаешь, что толкаешь меня на преступление против леса?

— Понимаю. Поверь, мы с матушкой беспокоимся и о тебе. Никому не пожелаю выбирать между своими детьми. Прости, может я ошибался, но мне казалось ты сама радеешь о судьбе брата.

Чармейн промолчала в ответ. Она чувствовала себя виноватой перед Юстасом. Полагалось его любить, но ничего похожего она в себе не ощущала. Ей было все равно, жив Юстас или мертв. Ей стало стыдно и она опустила голову.

Отец посчитал это положительным ответом. Одобрительно положил тяжелую руку на плечо и вышел из комнаты, оставив наедине с письмом.

Чармейн выдохнула и вскрыла его.

« Возлюбленная сестра,

Моя судьба в твоей власти. Родители передали весть о мужестве и силе воли младшей сестренки. Горжусь тобой, милая Чармейн. Я не смел надеяться на твою руку, протянутую в беде. Когда просыпаюсь ночью, осознавая свое дикое одиночество, то вспоминаю, что сестренке не безразличен брат и мне становится чуть легче дышать. Я кашляю кровью, Чармейн. Это начало конца.

Уже несколько месяцев слежу за пещерой на границе, и уверился окончательно — белокурый фейри стоит на страже полога. В самом начале я видел еще и зеленовласую, но она видимо больна, так как еле ходила, а потом и вовсе пропала. Чармейн, будь уверена, фейри уязвимы. Я передал через родителей серебряные стрелы. Надеюсь, ты достаточно тренировалась и сможешь попасть в туловище, буде представится такой шанс.

О последствиях не беспокойся. Я буду ждать тебя, сестра. Я богат, в твоем распоряжении будет трехэтажная усадьба, не чета Вирхольмским домишкам. О малейшей прихоти позаботятся специальные люди, работающие на меня, зовущиеся слугами. Вся их забота, Чармейн, о твоем благополучии. Беги смело через черту с малышом.

И помни, твое промедление — мой приговор. Тебе не следует сомневаться сестренка, потому что в случае моей смерти, и тебе жизни не будет.

С надеждой и любовью

Твой брат, Юстас »

Чармейн скомкала белый лист бумаги исписанный ровным почерком. Буквы показались шипящими змейками, а уж содержание!

Будто Юстас прочитал ее тайные и недостойные мысли. Будто ему обо всем прекрасно известно: предлагает избавиться от Тейла и найти убежище в прекрасном особняке на три этажа.

А вот нет! Не будет она этого делать! И пусть он уже приготовил для нее какую-то гадость — недаром закончил письмо угрозой, — Чармейн брата не боится.

Следует обо всем рассказать Дэмиену. Кажется, у Юстаса связь не только с родителями, а с кем-то еще в Вирхольме. Скорей всего он взял под контроль пещеру обмена и таким образом влияет на дела в городе. Значит стоит подрезать ему крылья — рассказать Тейлу, пусть усилит таможенный контроль. Юстас не обрадуется, но сейчас Чармейн его больше боялась, чем жалела.

Расстроенная, она отправилась искать мать с Ветерком, чтобы уткнуться в его макушку, пахнущую молоком и забыть обо всем на свете. Нашла их в зеленой гостиной, мать качала его на руках, а Ветерок не то возмущался, не то жаловался.

— Он недавно поел, — объяснила Чармейн забирая сына. — Скорей всего его нужно поменять. Я сейчас.

Она побежала наверх, движимая желанием остаться один на один с сыном. Будет ли она любить его, даже если он вырастет жестоким?

«Буду».

Заставит ли она сестру Ветерка идти на преступление ради него?

«Невозможно решить, слишком тяжелый выбор. Одно ясно, судить родителей я не могу. Они делаюсь все возможное ради Юстаса, даже если цена — давить на меня. Что за ошибку совершили родители, раз выросли два чудовища, я да Юстас? Один предлагает убить фейри, вторая думала об этом. Брат не знает о тебе, Ветерок, вот в чем ошибка Юстаса. Я не могу поднять руку на тех, кто плоть от моей плоти».

Чармейн достала чистую пеленку, уложила Ветерка на диванчик и принялась за дело. Малыш сразу успокоился и теперь агукал звучным голосом на всю комнату и с удивлением смотрел на собственные кулачки.

Он был такой потешный и наивный. Мутные мысли рассеялись.

«Я буду любить сына как умею, хоть Ветерок достоин лучшей матери. Постараюсь дать все, что смогу. Вырастет, кем вырастет».

Чармейн увлеклась вытиранием попы и не заметила, что малыш освоил новый трюк. Рывок, и Ветерок изящным маневром перевернулся на живот, гордо расправив куцые крылья и задрав голову.

И тут послышался… Даже не стук, поворот дверной ручки. Чармейн в панике обернулась, увидела лицо входящей матери и всем телом бросилась на Ветерка в тщетной попытке укрыть сына.

— Не пугайся так, Чармейн, дай посмотреть на него хорошенько.

Мать проскочила в комнату плавным движением, повернулась, достала из кармана сверкнувший ключ и заперла дверь. Ах если бы этот ключ попал к Чармейн чуть раньше. Что теперь будет!

Чармейн настороженно наблюдала за матерью, готовая в любой момент броситься на защиту сына. И удивилась, увидев, как мать с мечтательным выражением наблюдает за трепыханием ощипанных куриных крылышек.

— Перед фейри не устоять, поверь я это знаю по собственному опыту. Только не понимаю, почему Дэмиен нежно относится к ребенку? Мой муж так и не смог тебя полюбить…

У Чармейн задрожали губы.

— О чем ты говоришь?

— Не знала? Я то думала, давно догадалась… Твои успехи в лесничестве… Чем из объяснить, как не щедрой дозой крови фейри?

— Кто? Кто мой отец?

— Я его не видела с твоего рождения. Думала придет посмотреть на тебя в лесу. Никого из фейри не встречала?

Чармейн поперхнулась. Желание узнать о своем происхождении жгло изнутри, но лишь мгновением ранее она сказала отцу (или как его называть теперь. Мэр? Бертерих?) о том, что не видела никого из народа фейри. Сейчас ничего не осталось как подтвердить:

— Нет, не встречала.

— Как может быть?

Мать посерела и осела на пол, отвернувшись от Чармейн в сторону окна.

— Я была уверена, что пусть он не хотел больше видеть меня, но никогда не откажется от дочери. Хотя, что мы знаем о фейри?

— Матушка скажи, поэтому отец, — Чармейн так и не могла называть его по другому, — всю жизнь предпочитал мне Юстаса?