Софья Подольская - Хорошая девочка попадает в неприятности

— До завтра, Бриан.

На лестнице из подвала не было света. Темнота липла к коже, норовя забраться под одежду и дальше, в душу. Дудки, клаустрофобией она не страдает. Это Лена поняла еще в детстве, посидев в благополучно застрявшем лифте. Одна и без света. Мобильные телефоны тогда еще не изобрели, а поскольку дело было в рабочее время, поломку обнаружили нескоро. В общей сложности она провела там два часа. Страшно не было. Ну разве самую малость, что пол провалится и она полетит вниз. Падать, конечно, недалеко, каких-то четыре этажа, но там бетон и железо. Наверное, тогда она осознала концепцию обстоятельств непреодолимой силы. Приехавшие ремонтники удивились, достав из кабины спокойную девочку, которая вежливо поблагодарила их и пошла по своим делам. Кажется, родителям ничего не сказала.

— Лена, почему так долго?

Рин в несколько шагов оказался рядом с ней. Талли подошел молча, в глазах вопрос и беспокойство. Решив, что перед смертью не надышишься, выпала одним махом.

— Я только что наложила на Фергюса проклятье на крови и железе.

И, не давая шокированному Рину опомниться, рассказала адаптированную версию происшествия.

— Бриан должен был тебя остановить!

— Я не афишировала, что собираюсь сделать. Рин, ну серьезно. Все ж хорошо закончилось.

— Где он?

— В лаборатории вместе с Фергюсом, ножом и порцией моей крови.

В глазах задумавшегося мага разгорался исследовательский огонек.

— Иди, — кивнула в сторону двери, — мы присмотрим за Сольвейг. И проследи, пожалуйста, чтобы Фергюс выжил после ваших экспериментов.

Она вытолкала брата за дверь и устало ткнулась в шею Талли, наконец-то расслабляясь, кутаясь в родной запах. Он провел рукой по спине, успокаивая, и крепко обнял, закрывая свое сокровище от всего мира.

— Нибеан Элена, — высокий голос защитника прокатился по залу.

— Мастер Элена, — ответила спокойно.

— Что? — недоуменно посмотрел на нахалку.

— Я свидетельствую против лорда Фергюса Дрисколла как мастер гильдии бардов Гланнабайна и прошу обращаться ко мне соответственно.

Лена стояла посреди прогретого солнцем зала, используемого для заседаний королевского суда. Его величество Белгор Десятый, расположился на возвышении в кресле с высокой спинкой. Сегодня он председательствовал лично. Присяжные из числа лордов заняли места на скамьях, устланных подушками. На значительном отдалении от монарха, за спиной свидетеля, сидел обвиняемый, скованный магическим кругом. Раскаяния в нем не было и на медяк. Смотрел лорд Фергюс дерзко. Особенно на Бриана, стоявшего неподалеку. Скульптурную группу дополняли секретарь, ведущий записи, обвинитель, наблюдающий за допросом и защитник, который этот самый допрос проводил.

— Ваше величество, — длинный адвокатский нос развернулся к королю, — свидетельница ведет себя неподобающе.

— Мастер Элена в своем праве, продолжайте.

Когда двенадцать дней назад Бриан сообщил его величеству о вопиющем пренебрежении, выказанном лордом Фергюсом королевской милости и законам, Белгор поначалу решил, что верный магистр шутит. Глупость Белгор ценил только в противниках — она помогала экономить августейшее время и ресурсы. В подданных же своих желал видеть ум, отвагу, преданность и радение о судьбах государства. Ну или хотя бы пару из перечисленных качеств. А подобное поведение совершенно недопустимо. Потому, поразмыслив, решил соблюсти протокол и лично проследить за ходом дела. Иногда стоит напоминать лордам о верховенстве закона. Его. Королевского.

— Мастер Элена, — проблеял защитник, — поведайте нам о том дне, когда вас якобы похитил лорд Фергюс Дрисколл.

Лена пропустила мимо ушей шпильку, подняла подбородок и начала. Голос был ровным, а показания отрепетированы на олимпийское золото. И только Талли знал, чего ей это стоило. Они садились друг напротив друга на кровать, закрывали дверь, и Лена заставляла себя рассказывать, стараясь не проваливаться в травмирующие воспоминания. Каждый раз, когда она теряла контроль, Талли брал ее за руку, возвращая в здесь и сейчас. Привычную атмосферу комнаты, тепло родных ладоней, безопасность, которую создавали знакомые стены и его присутствие. С каждым разом она могла пройти чуть дальше. Говорить, не чувствуя металлический привкус, не видя лица обидчика, не вздрагивая от эха прожитой боли. По капле гноем выдавить из памяти ужас и беспомощность, дать ране зарубцеваться и превратиться в еще один шрам, канатом брошенный на линию жизни. Постепенно дрожь уходила, слова давались легче, а голос не падал подстреленной птицей. И вот наступил день, когда она смогла рассказать историю от начала и до конца. Не сорвавшись. А потом уснула, свернувшись калачиком под боком у Талли, который водил пальцами по ее заплаканным щекам и размышлял о дальнейшей судьбе лорда Фергюса. Убивать его Талли передумал. Слишком просто.

В это время Рин присматривал за Сольвейг, которая тоже тяжело отходила от пережитого. Хвала Великой, Фергюса она даже не видела. В себя пришла связанная в комнате и под далекие глухие крики отчаянно пыталась освободиться, пока не уснула под заклинанием. Эту правду они оба могли пережить.

Обри запил и отменил спектакли. Талли долго ругался с ним, а потом просто плюнул и притащил Рина, который наложил на режиссера свое модифицированное протрезвительное заклинание. Выдав хмурому, как разбуженный среди зимы медведь, другу черновик новой пьесы, категорично заявил, что репетиции начинаются прямо сейчас. Роли распределяй, как считаешь нужным. И вообще, мужик ты, друг Обри, или где? Решив на месте доказать свою мужественность, Обри полез драться. После тщетных попыток попасть по юркому, как уж, барду, задыхаясь, упал на скамью и наконец-то раскрыл рукопись. Уходя, Талли оставил актрисам успокоительный сбор, указания как заваривать и сколько раз в день выдавать пациенту. Лена выгребла половину запасов соседки травницы. И на первое время убрала из дома весь алкоголь.

Доставленным тканям для заказа леди Шервин она радовалась, как умноженной на пять тринадцатой зарплате. Им с Сольвейг отчаянно нужно было занятие. Простое и понятное. И девушки с головой погрузились в работу. Чтобы не оставлять их одних Талли со своей арфой и заметками по новой постановке обосновался в мастерской, Лена охотно уступила ему стол. Он периодически отлучался, посмотреть как идут дела у Обри, но никогда надолго. Лена в театре появилась один раз, заверила: с ней и Сольвейг все в порядке, им просто нужно отдохнуть. Обняла непривычно молчаливого Обри, поблагодарила всех за работу и вернулась к шитью. О предательстве Мэдлин в труппе так и не узнали.

Рин притащил Лену к архмастеру как только она отоспалась и выревелась. В комнате, неожиданно обнаружился Бриан, и визит превратился в консилиум. Лену подробно расспросили, о чем она думала, обращаясь к богиням, что чувствовала. И, извини за бестактность, девочка, какой у тебя был день лунного цикла? На последнем вопросе Рин поперхнулся, Бриан невозмутимо похлопал его по спине и поинтересовался, была ли она на тот момент девственницей. Получив требуемую информацию и отпоив чаем уже закашлявшегося магистра, маги попытались ответить на вечные вопросы. Кто виноват? И что делать?