Анна Замосковная - Соблазнение строптивого (СИ)

— Ты точно не по мальчикам?

— Ты второй раз задаёшь этот вопрос, почему? — Тёмный склонил голову набок.

И продолжал смотреть в лицо. Даже как-то неуютно.

— Ты не пялишься на мою грудь. На неё даже женщины заглядываются.

— Это было бы опрометчиво с моей стороны.

— Почему?

— Возбуждение и седло плохо совместимы.

Как можно незаметнее выдохнула: не равнодушен, ура!

Нарастал стремительный перестук копыт. Основание шеи потянуло, я накрыла укус ладонью.

— Давай, показывай, что там у тебя, — едва уловимым движением тёмный направил коня к обочине.

Навстречу нам мчался гонец в алом забрызганном грязью костюме, во все стороны летели хлопья пены. Я посторонилась. Взмыленная лошадь пронеслась, обдав запахом пота.

— Слезай. — Тёмный уже спешился и расстёгивал седельную сумку.

«И чего упорствую?» — спрыгнула, сняла куртку и бросила её на седло.

И вдруг всеобъемлюще ощутила оказавшегося за спиной тёмного — близко-близко. Дыхание перехватило, по телу пробежала знакомая дрожь. Горячие пальцы скользнули по шее, отводя разодранную рубашку с ноющей раны.

— Надо было сразу обработать. — Бархатный голос обволакивал разум.

Ухватилась за седло. Прав был Эсин: тёмный в моём вкусе. Облизнула пересохшие губы:

— Мы торопились.

Тихий шелест, запахло горькой мятой. Холодное прикосновение к ране — и я вздрогнула, покрылась мурашками. Невольно выгнула спину.

А потом рану начало жечь. Колючие раскалённые щупальца боли вонзились в плечо, шею, ползли по спине. Брызнули слёзы.

— Аа… — я захлебнулась всхлипом.

— Тихо-тихо, — тёмный обхватил меня под грудью, притиснул к себе. — Тихо.

Мои руки задрожали, с ужасом смотрела на них, а ноги дёргались, я повисла на тёмном.

— Ч-что?..

— Сейчас пройдёт.

Тело ломало, жжение охватило и укус, и плечо, спустилось по лопатке. Ощущение, словно меня жалили выбегавшие из укуса муравьи. Конь дёрнулся, косил блестящим глазом, а тёмный держал. Ещё и ухо прикусил, грудь сжал — и боль притупилась. Тёмный сунул флакон со светящимся содержимым под луку седла и обхватил меня освободившейся рукой, просунул пальцы под пояс.

Работало: плечо жгло на порядок меньше, сознание прояснялось.

— Так лучше? — Пальцы тёмного пробирались ниже. — Меньше болит?

Я лишь тяжело дышала. Жгло лишь в ране, от пальцев тёмного по телу растекалось тепло.

«А надо будет ему отказать из вредности», — решила я, и уголки губ поползли вверх.

Тёмный вытащил руку из штанов, прекратил сжимать грудь.

— Должно уже пройти. — Отпустил меня, забрал светящийся флакончик. — Тебе бы немного поесть.

Еда… да… Пироге мясом. В животе заурчало.

Я так и стояла, глядя на седло. Тёмный возился с поклажей. Заскрипела подпруга.

— Поехали, — велел он.

Его конь всхрапнул.

Накрыла ладонью основание шеи: кожа липкая от неведомой мази, но гладкая. Будто Эсин меня не кусал.

— Что это было? — развернулась.

Чёткая даже в расслабленном состоянии поза изобличала в тёмном искусного наездника.

— Лечебная мазь. — Он вдруг весело улыбнулся. — Думаешь, только светлые умеют быстро врачевать?

Сплюнула, просто плюнула под копыта его коня и, сдёрнув куртку, вскочила в седло. Я была на сто процентов уверена: тёмный понял, что спрашивала я не о мази, а о его поспешном отступлении.

Но и мазь очень интересная, да.

Окружающее меркло, сознание убийственно медленно принимало этот факт, тьма надвигалась сверху тяжёлыми, вязкими веками…

— Не спи, — рыкнул тёмный.

Вцепившись в луку, замотала головой. Миру вернулась часть красок, но он был каким-то ненатуральным. Солнцу ещё ползти и ползти до вечера, а пока оно тошнотворно бодро светило.

Желудок протяжно заурчал.

— Дай ещё пирожка, а, — я не находила сил выпрямить спину, такой невыносимой тяжестью стали собственные плечи.

— Пирожками тут не обойдёшься. — Тёмный дёрнул вьючного серого за уздечку, тот поравнялся с ним.

В животе всё сжималось, я выхватила протянутый пирожок и вцепилась в него зубами. Тёмный смотрел на меня с жалостью.

— Долго до постоялого двора? — промямлила я, пережёвывая почти не слащёное тесто и кислую начинку из ревеня.

— К вечеру доберёмся.

— Вот Тьма.

— Вот Свет.

Покосилась на тёмного: он хмуро смотрел вперёд. Оглянулся. Я тоже: до горизонта на тракте никого не было. Впереди тянулась телега с бочками, быстро уносилась тёмная точка всадника. Солнце жарило.

— Если совсем невмоготу станет, — тёмный снова уставился вперёд, — пересядешь ко мне.

— Вот ещё, — пробубнила я и продолжила отчаянно жевать пирожок.

Тёмный промолчал.

Ничего не сказал и позже, когда я, задремав, стала валиться с седла, а он меня поддержал.

И на холку своему коню усадил меня тоже молча.

«Только бы не заболела, только бы я не заболела», — смотрела на свои трясущиеся руки. В груди тянуло, голова раскалывалась, от резкого запаха копчёной кабанины мутило.

Ужинала я в отдельной мрачной кабинке, освещённой вонючими свечами. Тёмный трапезничал в общем зале, из-за бревенчатой стены доносилось нарастающее пение, бряцание посуды. Даже здесь я ощущала запах перегара и кислого вина.

Облокотившись на стол, схватилась за голову.

За что мне всё это?

Только бы не заболела, потому что если слягу на этом постоялом дворе, я просто сдохну.

Брезгливо отодвинув тарелку с копчёным мясом, головками лука и ломтём хлеба с тмином, я поднялась. Комната слегка качнулась.

«Я просто устала. Устала. Давно не выезжала из Самрана, вот и утомилась», — толкнула дверь.

Узкий коридор утопал во тьме. Посетители горланили о какой-то не дождавшейся солдата девушке, но в висках так стучало, что я не могла разобрать все слова.

В таком состоянии никакое самоувещевание не поможет.

Осторожно касаясь липкой стены кончиками пальцев, я выискивала путь в темноте и постоянно напоминала себе, что я под прикрытием и не должна использовать магию, о чём проклятый тёмный напомнил перед въездом на постоялый двор.

Мог бы и со мной поужинать.

Нащупав дверь на запасную лестницу, открыла её и стала подниматься по крутым ступеням.

В жизни болела всего пару раз, и почему зачахла именно на задании? Не везёт, так не везёт.

На втором этаже чадили масляные светильники, было почти тихо. К счастью, дверь с цифрой «3» оказалась рядом, я прижалась к ней и резко провалилась внутрь.

Напротив двери стояла массивная двуспальная кровать, поверх мехового покрывала полулежал тёмный в бархатном фиолетовом халате и читал какие-то бумаги. Распущенные волосы мокро блестели.

Тёмный поднял взгляд, затем и бровь:

— Не поела?

— Голова болит. — Захлопнула дверь и привалилась к ней. — А тут и помыться можно?