Анна Замосковная - Иномирянка для министра

Вскинув руки, я потянулась долго и с удовольствием. Прикрывшись ладонью, зевнула. Усталость обволакивала меня, тянула уйти в спальню, сбросить домашнее платье и забраться в огромную постель, но я хотела дождаться Раввера, узнать из первых рук, чем закончилось совещание по изменению трудового законодательства.

В библиотеку, что ли, сходить? Кивнув своим мыслям, направилась туда. В тишине шуршание подола домашнего платья казалось почти громким.

Завтра будет торжественный и суетный день, много встреч и разговоров, умных и не очень обсуждений, и, конечно же, парад нарядов в честь открытия весеннего бального сезона. Представление Маэре предстояло грандиозное, многие девушки мечтали дебютировать именно в этот день, ведь этот бал не принято пропускать, в отличие от осеннего, закрывающего официальный придворный сезон.

Дверь в спальню Маэры была приоткрыта. Я пошла медленнее, опасаясь разбудить шелестом платья. Из-за двери послышался всхлип. Сердце ёкнуло.

Торопливо подойдя, я постучала:

– Маэра, ты в порядке?

– Да, – отозвалась она дрожащим голосом.

Она уже взрослая девушка, и врываться к ней в комнату не следовало, даже если очень хотелось. Я прижалась лбом к прохладной двери.

– Маэра, можно войти?

Пауза казалась бесконечной. Я не дышала.

– Да, мам, можно.

Выдохнув, вошла в тёмную спальню. Здесь не горел даже ночник, и тьма скрыла от меня лицо и фигуру Маэры.

– Можно зажечь свет? – ощупью отыскивая спинку кровати, попросила я.

– Да.

Затеплились светильники. В их тусклом сиянии было отчётливо видно, как лежавшая на кровати Маэра утирает слёзы с покрасневшего, припухшего от рыданий лица.

В груди болезненно сжалось. Я села в изножье.

– Маэра, что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Тебя кто-нибудь обидел?

– Ну кто меня обидит, мам? – нервно усмехнулась она и вытерла набежавшую слезинку.

Да, при таком папе девочке вряд ли что-нибудь грозит, но… Я накрыла её горячую руку ладонью и тихо спросила:

– Что случилось?

Её чёрные, как у Раввера, глаза влажно блестели, губы подрагивали.

– Я… я боюсь сделать что-нибудь не так на церемонии. Это ведь большая честь, мне открывать представление девушек, а я… Вдруг не получится, и я опозорю вас с папой?

Украдкой выдохнув, я старалась сохранить сочувствующее выражение лица:

– Ты много тренировалась, разбуди тебя ночью – и ты прекрасно станцуешь.

Маэра вновь усмехнулась. Я гладила её горячую руку, задевая кружево на рукаве сорочки:

– Но даже если вдруг ошибёшься, мы по-прежнему будем любить тебя, а Раввер устроит трёпку всякому, кто посмеет напомнить тебе о промахе.

– Но не придворным дамам.

– А им трёпку устрою я.

Вскинув брови, Маэра задумалась на секунду. Нахмурилась:

– У меня не получится.

– Почему?

Ещё подумав, Маэра со слезами в голосе ответила:

– Потому что боюсь. Волнуюсь. Я обязательно допущу ошибку.

Взяв её за плечи, я твёрдо произнесла:

– Разрешаю тебе допустить ошибку. И Раввер разрешает.

Она так жалобно смотрела на меня. А я не знала, что сказать. Мне тоже было страшно при первом официальном представлении ко двору, но это происходило так давно, и столько всего было после, что все те переживания сейчас казались невероятно глупыми…

Но Маэре шестнадцать, и для неё это невероятно важное событие. Не зная, что ещё сказать, я напомнила:

– Ты много тренировалась, ты сделала всё от тебя зависящее, чтобы всё прошло наилучшим образом. Сейчас самое время успокоиться и хорошенько поспать.

– Недостаточно просто тренироваться, нужно… иметь способности. А мне кажется, у меня способностей к танцам просто нет. – Маэра прижала ладонь к груди.

– У меня тоже нет, что не помешало мне пройти все необходимые мероприятия и танцевать на всех императорских балах с тех пор, как меня представили ко двору. Маэра, дорогая, единственное, что может тебе помешать – твой собственный страх.

Дверь открылась шире. Фыркая, Соня побрела к кровати, опираясь на шесть растопыренных крыльев. Глаза химеры решительно блестели. Уже старушка, Соня по-прежнему улавливала у жильцов дома бессонницу и являлась на помощь.

– Да, хорошо поспать тебе просто необходимо, – исподлобья глядя на Маэру, протянула я.

У неё подрагивали губы.

– Мам, тебе было страшно перед первым балом?

– Смертельно, – я наклонилась и утёрла слёзы с её щёк. – Но Соня не позволила мне долго предаваться страданиям, за что на следующий день я была ей крайне благодарна.

Вздохнув, Маэра кивнула:

– Пожалуй, ты права, – она легла.

Подсадив к ней Соню, я накрыла обеих одеялом. Постояла немного, глядя, как мутнеет взгляд дочери и опускаются веки. И когда её дыхание выровнялось, погасила свет.

Выходя из спальни, невольно улыбнулась: какими важными в возрасте Маэры кажутся все эти балы…

– Хозяин вернулся, – шепнул привратный дух.

Подхватив подол, я поспешила к главному входу. В холл мы шагнули одновременно с Раввером. Густая седина в чёрных волосах отливала золотом. Раввер выглядел усталым, но, заметив меня, улыбнулся, раскинул руки, и я бросилась ему на грудь. Знакомый запах лаванды, мускатного ореха и немного дыма успокаивал.

– Как прошёл день? – прошептал Раввер. – Наэлан приехал? Маэра нервничает?

– Наэлан приедет завтра, почти перед балом. Задержался у Нерландийских. Маэра переживает, конечно, но с ней Соня. А у тебя как дела? Поправку об увеличении минимально допустимого возраста приёма на работу детей приняли?

– Да. О пособиях договориться пока не удалось.

Закусив губу, я упиралась лбом в грудь Раввера. Он гладил меня по спине.

Этот мир не очень-то хотел меняться для простых людей к лучшему, но менялся: потихоньку, мелкими уступками, складывающимися в большие изменения.

– У тебя получится, – повторила я уже не знаю в который раз.

– Конечно, – согласился Раввер, обнимая меня за плечи. – Ты ужинала?

– Да. Но посижу с тобой, – я обняла его за талию.

Мы направились к парадной лестнице, блестевшей золотыми перилами. В объятиях Раввера так уютно шагать по нашему дому.

– Я так по тебе соскучилась.

– Завтра я весь день в твоём распоряжении.

– Хорошо, – прошептала я с улыбкой. – Как хорошо.

Император Алверии его величество Авалор VII

Самый долгоживущий правитель в истории Алверии, скончался в возрасте 117 лет. Последний представитель рода Гринаров.

Старший сын в семье. Его невеста умерла, случайно выпив предназначенный ему яд. В убийстве оказался виновен младший брат Авалора, мечтавший получить престол. Скандал удалось замять, но мать будущего императора заставила своего младшего сына выпить яд, чтобы на корню пресечь борьбу за престол.