Анна Замосковная - Иномирянка для министра

Пол подо мной кренился, неведомая сила выгибала тело, а боль рваными кляксами расползалась от висков и замыкалась в тяжёлый тесный обруч.

Почему Черундский шаман меня не убил? Дети его племени погибли быстро, почему я должен мучиться так долго? Ведь не я выставил их под шрапнель. Я не более виновен, чем любой родич шамана, почему они мертвы, а я до сих пор здесь, всё ещё расплачиваюсь? Разве мало того, что я уже пережил?

Рядом зашуршала ткань. Я быстро опустил руки, собираясь выслушать незваного посетителя, и застыл: напротив стояла Нейзалинда. Струйка крови сочилась по её груди и платью.

Нейзалинда укоризненно смотрела на меня.

Кровь текла с завораживающей неспешностью. Текла… текла… Ногам стало мокро. С трудом отведя взгляд от Нейзалинды, я посмотрел вниз.

Кровь прибывала, захлёстывала стол, мои колени.

— Беги, — сипло потребовала Нейзалинда. — Беги или умрёшь.

Ледяные руки легли сзади на мои плечи, скользнули на грудь. Шея задеревенела от сковавшего меня ужаса, я пытался посмотреть за спину, но получалось лишь косить взглядом. Чёрные мокрые пряди коснулись моего виска, потекли вперёд вместе со струями воды.

Талентина. Я закрыл глаза, не желая ничего видеть.

— Беги, — хрипло шептала на ухо она. — Тебе здесь не место.

Зажмурившись, я мысленно требовал: «Проснись, проснись… проснись!»

Вокруг вспыхнуло защитное чёрное пламя.

«Нельзя», — напомнил себе. Но не помогло: леденящий ужас останавливал сердце, и хотелось согреться хотя бы теплом моей силы, даже если с детства вбито, что во сне магию использовать нельзя — она может неконтролируемо выплеснуться в реальность.

— Проснись, — прошептал я.

Моих губ коснулись холодные мёртвые пальцы. Я дёрнулся, но затылок упирался в грудь Талентины.

— Уйди, — пробормотал я, с трудом отталкивая её руку.

Открыл глаза: внутри круга чёрного пламени слева стояла Эваланда, справа — Миалека. Они, как и Нейзалинда, тянули ко мне руки. Кровь хлынула на стол, смывая бумагу и письменные принадлежности.

— Ты должен уйти, — на четыре голоса хрипло шептали мёртвые. — Уходи, беги, не возвращайся никогда, убийца…

Кровь поднималась выше, покрыла мою грудь, вязко и липко текла по шее, лизнула подбородок.

— Уходи, убирайся отсюда, недостойный…

Кровь плеснулась в лицо, в рот, забила нос.

И исчезла.

Я сидел в кресле, запрокинув голову. Вокруг бесшумно колыхалось чёрное защитное пламя. Струйки холодного пота щекотно сбегали по вискам. Сердце страшно бухало в груди. Возвращалась головная боль.

Стена чёрного огня исчезла.

Ухватившись за край стола, я поднялся. Кабинет плыл перед глазами. В нём не было и следа крови.

Часы… часы показывали, что на этот кошмар ушло четырнадцать минут.

Эти четырнадцать минут очень пригодились бы мне для отдыха, если бы я мог отдыхать.

Посмотрел на записи в блокноте. Мысли ещё путались, а буквы дрожали на листе.

Нужно записать показания Сабельды, но стены кабинета давили, воздух казался густым и слишком сухим. Положив блокнот в кожаную папку, я сунул её под мышку и направился к двери.

Если не поспать, то нужно хотя бы прогуляться, проветрить голову в дворцовом парке. Надеюсь, свежий воздух поможет собраться с мыслями.

— Буду после обеда, — бросил сидевшему сбоку секретарю.

— Погодите, — тихо окликнул он.

Я уже стоял у выхода в коридор, неохотно обернулся. Стрельнув взглядом по сторонам, секретарь поманил меня рукой.

Интересное дело.

Он наклонился через стол и, едва я оказался рядом, тихо, почти шёпотом, сказал:

— К вам заходил ваш заместитель длор Теталард.

— И?

— Заглянув и увидев, что вы спите, он ушёл, прося вас не беспокоить. А когда я спросил, что передать, длор Теталард ответил, что ничего, он сам разберётся.

В голове слегка гудело, но даже в таком разбитом состоянии поступок Теталарда показался странным. Как бы он не воспользовался моим сном, чтобы провернуть не вполне законную сделку.

— Спасибо, — кивнул я и снова направился к выходу.

К усталости примешивался гнев: ни на минуту нельзя оставить всех без присмотра. Видения кошмаров требуют уйти, но как, если первый кандидат на моё место — такой обманщик, что за ним нужен глаз да глаз? Впрочем, чего ещё ждать от повелителя иллюзий? У него сама суть магии — убеждать во лжи…

Я остановился посередине коридора. Холодок и мурашки побежали по спине. Дыхание перехватило и тут же отпустило.

Надавив на бунтующую память, я стал выдирать из неё подробности последнего сна.

Сиплые голоса — жёны говорили со мной такими голосами лишь сейчас в кабинете и до этого в карете. Был ли это новый виток фантазий или Теталард постарался? Кажется, когда я ехал в карете, мимо пробежал ящер. Если на нём ехал Теталард и бросил на меня сеть видений…

Вздохнув, я пошёл дальше.

Теталард — глава рода, и он тоже умеет заметать следы. Если эти призраки его рук дело, правду я смогу узнать только лично от него.

Но зачем ему меня запугивать? Он уверен, что я и так не останусь в должности, я же сам дал ему такую надежду. Или Теталард подстраховывается, чтобы я точно ушёл?

Ещё один вопрос без ответа. Сколько же их…

***

Зелёно-голубой дым развеивался. Он не щипал глаза, не вызывал зуда. Казался безвредным.

На полу шевелился и разрастался паук с гибкими лапами. Или спрут. Существо скрежетало конечностями по полу, щёлкало и пищало.

— Это химера, — пояснила возникшая рядом Саранда. — Подарок длора Лавентина. Он друг хозяина.

— Д-да? — вцепившись в перила, я смотрела на шебуршившееся среди осколков существо.

Шесть из его десяти лапок расправлялись в перепончатые крылья. Химера встряхнулась и подняла голову на длинной шее.

Она напоминала дракона.

Шестикрылого маленького чёрного дракончика.

— А он огнём дышит? — нервно уточнила я и оглядела книги.

— Не знаю. Длор Лавентин… он с фантазией и безграничным даром созидания. Химеру эту он собрал в детстве, но нельзя поручиться, что она не обладает смертоносными свойствами.

— И зачем дарить опасную химеру?

— Их создают для защиты и нападения. Длор Лавентин сделал этот подарок, когда узнал, что хозяин после смерти своего согра не заводит новых животных.

— И?

— Длор Лавентин сказал, что без домашних животных плохо, и если хозяин хранит верность первому любимцу, существо с родового герба уж точно растопит его сердце.

Химера, отряхнувшись, поставила когтистую лапку на ступень передвижной лестницы. Но химера маленькая, не должна до меня добраться. Саранда продолжала:

— Хозяин не стал активировать эмбрион сразу, а потом о нём забыл.

— И друг не обиделся? — я стала убеждать себя, что то, что химера перебралась с первой ступени на вторую, ещё ничего плохого лично для меня не значит: до меня ещё много ступеней.