Анна Замосковная - Иномирянка для министра

— Знаешь что? — сердито спросил я. Эоланд отрицательно мотнул головой. — Он жестоко тебя обманул.

И что мне с этим идиотом делать? Убил он жену или нет — надо ещё доказать. В тюрьму его сажать, как показала практика, бессмысленно. В дом тоже нельзя — с Леной может столкнуться. Отпускать опасно. А мне нужно время, чтобы со всем разобраться.

Вот куда Эоланда деть?

— Э-это не смешно, — дрожь в голосе Эоланда звучала нежнейшей музыкой.

Пусть помучается, поразмыслит над своим поведением. В подсыпании яда признается, в конце концов.

Или в убийстве Кордолии.

Я сглотнул. Не хотелось верить, что мой кузен, длор одного со мной рода, формально — мой подопечный, убил жену.

И не хотелось, чтобы дядя Вероний оказался убийцей.

Но кому ещё выгодна смерть Кордолии?

Сквозь прутья решётки на окошке двери просунулись тонкие белые пальцы Эоланда. Свет повешенной у косяка лампы блестел на полированных ногтях.

— Кто тебя выпустил? — строго спросил я.

Вдали капала вода.

— А если трубы прорвёт и меня затопит? — простонал Эоланд. — Выпусти, я всё расскажу.

— Рассказывай. А я подумаю, выпускать тебя или нет.

— Это похищение. Это противозаконное удержание.

Я сложил руки на груди:

— А мне кажется, тебе здесь самое место.

— Почему это? — Эоланд притиснул лицо к решётке. — Я не сделал ничего плохого. Я жертва заговора. Меня хотят убить, а ты…

— Спрятал тебя в надёжном месте, — коварно улыбнулся я.

Идея запереть дорогого кузена в катакомбах под старым министерством была, мягко говоря, незаконна, но… куда же его ещё деть?

— Разве это надёжное место? — скривился Эоланд. — Хотя бы немного магии верни.

— Нет.

— А если на меня нападут?

— Кто?

— Насекомые, — у Эоланда задрожала нижняя губа.

Смотреть тошно: его жену убили, а ему всё равно. Беспокоится только о собственном комфорте.

— Кто тебя выпустил, ты, жалкая тварь? — рявкнул я.

Эоланд отшатнулся во тьму старой камеры. Я шагнул в тень и, миновав трепещущий мир, вышел за спиной Эоланда, прорычал:

— Кто?

Взвизгнув, он отскочил в сторону, налетел на ведро. Оно звонко ударилось о стену, покатилось по полу.

— Кто?! — вопль эхом метнулся по заброшенному коридору.

— Н-не з-знаю, — вновь взялся за своё Эоланд. — М-меня прос-то выпустили. Оф-фицер, имени не знаю.

— Эоланд, ты что, идиот? Как ты мог не узнать имени того, кто тебя выпустил? Почему не спросил, зачем он это сделал?

— Он сказал, что потом, когда я стану главой рода, он попросит ответную услугу.

Точно идиот. Вдыхая и выдыхая, я старался успокоиться. Спросил:

— Ты понимаешь, что теперь есть все основания обвинить тебя в убийстве жены?

— Ты этого не сделаешь, — огрызнулся Эоланд из темноты. — Не станешь позорить род.

Он прав. Я ведь даже императору не рассказал о том, что на месте взрыва почувствовал следы своей родовой магии. Слишком дорожу нашей репутацией. Это моя слабость.

Я прислонился к шершавой стене. Покряхтев, Эоланд устроился на койке, буркнул:

— Тут даже тюфяка нет.

— Сидел бы в тюрьме, был бы с тюфяком, простынёй, одеялом…

— …обедом, ужином и завтраком.

Эоланд нащупал собранную для него корзину, открыл. Зашуршала бумага, в которую была завёрнута булка. Пахнуло копчёным окороком.

Когда дело касается родственников, трудно судить здраво. Эоланд, он кто? Бесчувственный идиот или умело притворяющийся преступник?

Вот, например, я угрожаю оставить его здесь. Почему он не рассказывает о яде? Не боится, что я умру, никому не рассказав о месте его заключения? Или надеется, что в случае моей смерти магия перейдёт ему? А если не перейдёт — это же огромный риск умереть здесь от голода.

Или Эоланд надеется выбраться сам?

Вопросы-вопросы-вопросы. И ни одного ответа. Такими темпами я скоро с ума сойду.

— Через минуту я уйду. У тебя последний шанс признаться во всём, — предупредил я.

— Неффем прифнафаться, — жуя, промямлил Эоланд.

— Как знаешь, — я шагнул в тень.

Выбравшись по другую сторону двери, загасил фонарь.

— Эй! Свет оставь! Ну Раввер!

Крики Эоланда заглушила мёртвая тишина потустороннего мира. Бредя в нём по коридорам катакомб, я выискивал сообщника Эоланда, который мог следить за нами и на скорую помощь которого Эоланд теоретически мог рассчитывать. Но все действующие коридоры пустовали.

Похоже, никто нас не преследовал, не страховал Эоланда. На что же он надеялся? На мою смерть?

Из тени я вышел в старом архиве. Нервно мигнул огонёк в газовом рожке. Тишина, запах пыли и сумрак окутали меня. Огромные стеллажи простирались рядами, прогибались под тяжестью папок.

Прилечь бы в этой умиротворённой тишине, на пару минут закрыть глаза, позволить им отдохнуть перед новым заходом изучения докладов.

Судя по тому, что увидела Лена, отдых мне жизненно необходим. Я не стал её пугать, но… Отравление зельем глубокого сна с каждым разом переносить всё труднее, и сейчас, похоже, оно особенно сильно разрушало организм. А может, я болен.

Или Лена увидела предвестие скорой смерти. Оно тоже проявляется так — сумрачной дымкой, сочащейся из тела, словно родовая магия спешит покинуть бесперспективное тело… Это было бы отличным выходом из ситуации.

Тряхнув головой, я снова шагнул в тень, чтобы выйти в своей карете.

Слишком много дел, чтобы прохлаждаться из-за недомоганий.

В работающее министерство я зайти не успел: офицер особого отдела догнал на крыльце и тихо отрапортовал:

— Длорка Сабельда Эзольи доставлена на допрос.

Я постучал себя по бедру папкой. Допрос Сабельды мог оказаться важнее подготовки доклада императору.

Снова заломило виски.

— Ладно. — Развернувшись, я направился к корпусу особого отдела. — Где её задержали?

— Кхм, — офицер подступил ближе, подстраиваясь под мой быстрый шаг. — Её обнаружили в загородном имении. С мужчиной. Один на один.

Сбившись с шага, я остановился, растерянно взглянул на офицера. У того задорно блестели глаза:

— С длором Брондельбунделем Индели.

Нервно хмыкнув, я потёр переносицу. Загулять с кузеном бывшего жениха — это, конечно, очень по-женски. Но когда этот кузен ещё и зять начальника полиции, а родственники жены любовника — маги манипуляций… У Сабельды что, мозгов совсем нет?

И куда длорка Сарсанна смотрела? Почему вечно сующая нос во все дела Сарсанна не заметила, чем занимается её протеже? Зачем взвалила на меня роль защитника нравов? Можно подумать, мне больше делать нечего.

Вздохнув и успокоившись, я напомнил себе, что уединение с Брондельбунделем может быть прикрытием, так что допросить Сабельду надо. Причём деликатно, иначе проблем не оберёшься.

Я снова зашагал к особому отделу: