Анна Замосковная - Иномирянка для министра

Мои веки опустились. В душе и груди поднималось странное рокочуще-щекотное ощущение, оно захлестнуло меня, но прежде, чем я понял, что это за чувство, меня поглотил сон…

…Улыбаясь, Талентина затягивала меня в чёрный рокочущий омут, я пытался вырваться, но тело не слушалось. Лишь губы приоткрылись, и в них плеснулась солёная влага с металлическим привкусом. Захлебнувшись, закашлявшись, я открыл глаза.

На потолке белели танцующие девушки.

Мою ладонь сжимала горячая мягкая рука, затапливала чужеродной металлически-солёной силой.

Я скосил взгляд. Сидевшая рядом императрица задумчиво смотрела в окно. Даже в этой домашней обстановке спина её была гордо выпрямлена.

— Где… — выдавил я, и слабость взяла верх.

Тщетно пытался шевельнуть пересохшим языком. Тело не слушалось меня не только во сне, но и здесь, в реальности. Императрица перевела на меня усталый задумчивый взгляд:

— Спи.

Её свободная рука потянулась к моему лицу, накрыла глаза, и меня захлестнуло волной чужой силы, утянуло на глубину, во тьму…

…Массивная дверь лаково блестела, золотые вензеля инкрустации казались тусклыми.

Я пытался найти правильные слова, но доносившиеся из-за двери рыдания путали мысли.

Что ещё сказать, кроме того, что уже сказано? Как сказать так, чтобы Миалека поверила? Не знаю. Её слёзы делали больно, но куда сильнее чувство неудобства: я не могу дать больше, чем у меня есть, и требовать от меня взаимности глупо, ведь если бы я мог любить её так же, как она меня, я бы любил…

— Миалека, — тихо позвал я и приложил руки к двери.

Та была влажной, холодной. Из-под ладоней потянулись кровавые струи. Я отшатнулся.

Кровь обратилась красным вихрем и захлестнула меня. Грудь сдавило, я с трудом вдохнул, и этот хриплый вдох помог открыть глаза.

В комнате было сумрачно. Пять огоньков дрожали на подсвечнике, наполняя огромную спальню дрожащими тенями. Жёлтый свет согревал задумчивое лицо принцессы. Её нежная рука сжимала мою ладонь, вливала магию.

В кресле рядом вязала старшая фрейлина.

— Что про… — мой голос сорвался на сухой хрип.

Вздрогнув, принцесса посмотрела на меня.

— Вам надо спать, — она потянулась свободной ладонью, снова собираясь уронить в лечебное беспамятство, но я смог мотнуть головой, выдавил:

— Пожа…

Принцесса сощурилась.

— Помните наставления отца, — грозно вступилась фрейлина. — Покой и сон.

С трудом облизнув пересохшие губы, я прошептал:

— Пожалуйста.

— Он не успокоится, — упрямо сказала принцесса фрейлине и наклонилась ко мне. — В городе беспорядки. Но папа всем занимается, можете не беспокоиться.

— Он… — я несколько раз вдохнул, прежде чем сумел произнести, — успел погов… говорить с людьми?

Принцесса слабо улыбнулась, в её прищуренных глазах появилось странное выражение:

— Нет, конечно. Неужели вы думали, что он мог оставить вас умирать?

Значит, толпа не разошлась, и теперь… Мягкая ладошка принцессы накрыла мои глаза, погружая в красноватый сумрак её магии, сменившийся родной тьмой…

***

Половина родового браслета спаялась заподлицо, словно трещины никогда не было. Трещина на второй половине ветвилась, точно молния, но шириной была едва ли в миллиметр. На её краях ни на секунду не гасли алые следы императорской магии.

И мне было спокойнее уже от того, что Раввера не покидают, тянут его, лечат.

Саранда, как и я, следила за состоянием браслета. И казалось, со стен и потолка жадно глядят несколько десятков пар глаз. Химера, свернувшись шарфиком у меня на шее, тихо урчала.

— С хозяином всё будет в порядке, — произнесла Саранда ободряюще.

— Надеюсь.

— Его почти вылечили.

— Но это не значит, что он не станет снова рисковать собой, — сердито ответила я.

Усмехнувшись, Саранда подняла на меня взгляд:

— И то верно.

— Это не смешно, — продолжала сердиться я.

На себя — за бессилие. На неведомую угрозу. На то, что Раввер, стоит ему прийти в себя, наверняка помчится дальше заниматься делами.

Я провела пальцем по тонкой трещинке с холодными красными краями. В груди ломило от желания оказаться рядом с Раввером, позаботиться о нём…

Вздохнув, продолжила ждать… Чего? Сама толком не знала, ведь возвращение Раввера ничего не изменит: я в его жизни лишь случайное временное явление.

***

— Я не могу больше здесь находиться, — Эваланда цеплялась за мои брюки, смотрела блестящими от слёз глазами. — Пожалуйста, умоляю, давай уедем…

Сквозь ажурную решётку дул горячий влажный ветер Черундии, заносил сладко-липкие запахи многочисленных цветов.

— Не могу, — я смотрел в покрасневшее от слёз лицо. — Служба здесь — мой долг.

— А заботиться обо мне — не твой долг?

Озноб бил худое, затянутое в тяжёлое платье тело Эваланды. Драгоценности сверкали на шее, в ушах, на запястьях и пальцах. Золото и драгоценные камни, которыми я откупался от чувства вины.

— Ты сыта и красиво одета, ты в безопасности, — напомнил я. — Свой долг по заботе о тебе я выполняю.

— Долг! — Эваланда попыталась встать, но расшитое золотом и жемчугом платье оказалось слишком тяжело. — Для тебя только это и важно — долг! Всегда долг!

Я протянул руку, предлагая помощь. В мою ладонь легла скрюченная рука в трупных пятнах. Покрывшись холодным потом, я перевёл взгляд на мёртвое разлагающееся лицо.

— Долг тебя и погубит, — тихо произнесла Эваланда, роняя с лица ошмётки плоти.

Трупный запах ударил в ноздри, я закашлялся…

И открыл глаза в дворцовой спальне с танцующими на потолке девушками. Они едва заметно белели в сумраке, разбавленном лишь светом единственной догорающей свечи.

Рядом никого не было, и я вздохнул с облегчением.

Менее всего на свете хотелось, чтобы император из-за меня отвлекался от дел, а остальные видели слабым и беспамятным.

Прикрыв глаза, прислушался к телу. Повязка на руке была слишком жестка, но это естественная мера при переломах. Императорская магия пронизывала руку, рёбра, бедренные кости, височную кость, мышцы. Похоже, шрапнели из меня вытащили много. Сплавленные чужеродной магией кости некоторое время будут хрупкими… Некстати, как это всё некстати.

Для проверки попытался призвать огонёк своего защитного пламени, оно лишь фыркнуло на ладони. Это последствие накачивания меня чужой магией.

Слабый и хрупкий — вот какой я сейчас, в этот тяжёлый для страны момент.

С усилием я перекатился на бок. Комната качалась. Ничего, скоро пройдёт. Больше буду двигаться — быстрее станет циркулировать кровь, быстрее тело справится с недомоганием.

Как же глупо всё получилось: будь я чуть ловчее, сдвинул бы шар Тлена быстрее — и заклинание поглотило бы пулю.

Я поморщился.