Галина Чередий - Ключик

Кирос перевел взгляд с Сидды на Пич, ожидая выпада еще и от нее. Но всегда острая на язык девушка смолчала.

— Отставить! — вмешался Сеймас. — Сейчас не время выяснять, кто прав, а кто правее. — Джимми, ты как? Готова попробовать сейчас, или тебе нужно еще отдохнуть? Не думаю, что час туда-сюда в нашем положении проблема.

— На самом деле я практически не представляю себе, что должна все-таки искать, поэтому вряд ли имеет значение, устала я или нет, — ответила девушка, поднимаясь на ноги и потягиваясь.

— Ладно, тогда просто скажи, что нам делать? — уточнил Кирос. — Отойти подальше или сидеть на месте и не отсвечивать?

— Думаю, можете оставаться на месте. Не знаю даже. Кто бы мне еще сказал, что мне самой делать, — последние слова девушка пробормотала себе под нос.

Отойдя в середину огороженного каменными стенами пространства, Эмма еще раз растерянно огляделась, а потом, посмотрев вниз, снова уселась на землю, скрестив перед собой ноги.

— Ведь логично, если я ищу сердце целого мира, быть поближе? Или нет? — еле слышно прошептала она и закрыла глаза.

Как представить себе средоточие энергии всего, что тебя окружает? Ведь это не предмет, имеющий конкретную форму, вес, цвет. И, скорее всего, не направленный поток энергии, ведущий куда-то. И даже не живой человек, искать которых она научилась лишь недавно. Тогда что? Место, откуда все исходит? Но как подобное себе представить? Может, как некий бьющий из земли источник жизненной энергии? Но если у этой энергии нет в этот момент никакой личностной окраски и принадлежности, и она питает все вокруг, то как ее идентифицировать и отследить? Эмма сделала несколько вдохов и выдохов и просто растянулась во весь рост на земле, прижимая к ней раскрытые ладони. Медленно раскрыв глаза, она тут же заморгала, спугивая едва проявившееся видение.

— Этого слишком много, — тихо сказала девушка, перехватывая пристальный взгляд Айчин.

Снова глубоко вдохнув и протяжно выдохнув, Эмма стала нащупывать то ощущение, что уловила только что, отрешаясь от всего. И, поймав первый отзвук, постаралась изо всех сил распахнуть сознание, а потом словно рухнула с огромной высоты в густую жидкость. От жесткого контакта в момент погружения кислород выбило не только из легких, но и, казалось, выжало до последней молекулы из крови, заменив его на нечто совершенно иное, несоизмеримо более мощное. Это было как окончательное удушье и дикое опьянение одновременно. Слух, зрение, осязание, ощущение пространства, вообще все органы чувств оказались моментально перегружены и отключились. Эмма не могла бы сказать, утопает ли она в раскаленной лаве или вмерзает в лед. Ослепляет ли ее невыносимо яркий свет, или ничего не видно из-за кромешной тьмы. Находится ли она в полнейшем безмолвии или просто оглохла он нестерпимого шума вокруг. Мозг отказывался находить формулировки и доступные ассоциации испытываемым ощущениям или их полнейшему отсутствию. Окружающее все-ничто не умещалось в рамках сознания, и для него не было привычных определений. Единственное, что Эмма понимала, что, чем бы не являлось охватившее ее, по сути этого много-много-безумно-бесконечно-вселенски-много. Настолько, что даже вообразить, не то что увидеть границы, было невозможно. И Эмма в этом тонула, парила, растворяясь и при этом становясь собой больше и отчетливей, чем когда бы то ни было. И чем дольше она там пребывала, тем сильнее ей все нравилось. Хотя это тоже недостаточное определение. Она словно врастала, становилась частью этого потока без названия. Так, словно она была узнана, принята и поглощена, и от этого по всему существу, которое она еще осознавала своим, устремилось наслаждение настолько сильное, что его не отличить в чрезмерности от боли. Из него не хотелось выныривать, не познав, есть ли у этого хоть какие-то пределы. Мешало только нечто… связь сильная, важная, которую нельзя и ни за что не хочется разорвать. Она была ценнее всего и единственная, из-за чего хотелось покинуть это средоточие невыносимого блаженства.

— Эмма, детка! — в пространстве без запахов и звуков появились знакомые и желанные ориентиры, и девушка рванулась на голос любимого мужчины. — Девочка моя, очнись!

Сеймас, несмотря на ласковое обращение, не просил, он ревел раненым зверем, приказывал и требовал ее обратно у этого бесконечного пространства, наполненного дичайшей первичной энергией и при этом пустотой. И Эмма захотела вернуться и буквально вытолкнула себя назад к дыханию, прикосновениям, к теплу родного тела. Она ухватилась за Сеймаса во всех смыслах. Вцепилась в него судорожно всем телом и сознанием, вырывая себя из вязкого ничего. Каждая мышца орала о боли, горло саднило, глаза было открыть почти невыносимо.

— Что, мать твою, это было, Айчин?! — голос Сейма прямо у нее над головой был поистине ужасен. Первобытное бешенство монстра, желающего растерзать и уничтожить всех и все в наказание, наполняло каждый звук. — Что ты такое заставила ее сделать?

— Ничего! Это все она сама! — похоже, защищающаяся иномирянка была по-настоящему испугана.

Эмма заморгала, вдыхая так, словно снова училась этому рефлекторному действию, и стискивая зубы от того, как остро заныли ребра. Сейм прижимал ее одной рукой к своей, вибрирующей от сдерживаемого рыка груди.

— Со мной… Со мной все в порядке, — со второй попытки сипло смогла произнести девушка и потрогала саднящее горло.

— Как же, в порядке! — рявкнул Сеймас и отстранил ее, чтобы всмотреться в лицо. Его собственное было искажено сейчас и могло бы внушить ужас кому угодно.

— Пичуга, тебя тут колбасило и выгибало так, что мы уже решили, что тебе конец, — сглотнув, сказал Кирос, присаживаясь на корточки позади лейтенанта и тоже стараясь рассмотреть Эмму получше.

Эмма осмотрелась и увидела замерших, как изваяния, близнецов с бледными лицами.

— Господи Боже, в жизни такого крика не слышала, — потирая грудь, на нее шокированно смотрела Пич, которой Эйден успокаивающе положил ладони на плечи. — А я уж чего только не слышала. Что с тобой было, мелкая?

— Я пыталась найти источник. И нашла, похоже. — Нахмурившись, Эмма вывернулась из рук Сейма, — Айчин, прости, но того, что описывала ты, я найти не смогла. И, скорее всего, это просто невозможно.

— Что? Почему? — взвилась тут же маленькая женщина. — Ты же сказала мне, что нашла!

— Я искала источник энергии этого мира. Алтарь — это же, типа, сердце, ты сказала. Место, откуда все берет свою энергию. Но если я все верно поняла, весь этот мир — источник для чего-то гораздо большего. Или же моих способностей просто недостаточно для того, чтобы вычленить в том, что я видела, его собственную основу. Прости, — Эмма смотрела на иномирянку сочувственно и виновато. Но та резко замотала головой, отказываясь принять ее ответ.