Галина Чередий - Ключик

— Есть, командир, — кивнули братья, явно выглядящие повеселевшими от того, что начинало происходить нечто более им привычное.

— Пич, Эйден, Кир, по субъективным ощущениям — сколько Джимми была по времени не в себе в этот раз? — переключился Сейм на остальных.

— Мне кажется, минут пятнадцать-двадцать, — ответила Пич, и ее плечи передернулись, как от озноба, когда она с болью посмотрела на Эмму.

— Пятнадцать точно, — кивнул Кирос.

— Не более двенадцати, — возразил Эйден.

— Может, и так! — недовольно пробухтела Пич. — Но по мне реально долго.

— Кирос, дай мне часы! — отдал приказ Сеймас.

— Боец Джимми, — лейтенант наконец повернулся к стоящей неподвижно девушке. — У тебя будет ровно семнадцать минут и ни секундой больше на твою попытку найти черт его знает что! После истечения этого времени я применю любые средства, чтобы немедленно привести тебя в чувство! И только попробуй не вернуться! Я за тобой в пекло пойду и стану твоим вечным кошмаром и укором. Все ясно?

— Так точно! — четко ответила девушка, вытягиваясь по годами вбитой привычке. И наплевать, что собственный командир стоит перед тобой почти голым.

Эмме очень хотелось обнять своего мужчину сейчас, но он выглядел таким неприступным и грозным, совсем как раньше, что она только обласкала его черты тоскливым взглядом и так и не решилась.

— Все готовы? — обвел Сеймас группу пристальным взглядом, проверяя собственный арбалет. — Джимми, приступай.

В этот раз заклятье открывалось медленно, будто нехотя, и все снова ощутили этот странный эффект, похожий на резкий перепад давления. Близнецы внимательно посмотрели на Сейма, словно улавливая последние безмолвные инструкции, и, кивнув, почти мгновенно обрели невидимость. То, что они покинули пределы древних стен, можно было понять только по легкому искажению перспективы в проходе наружу. Но и этот признак их передвижения мгновенно пропал, и все замерли, собранные и настороженные, в ожидании результатов разведки. Сеймас старался одновременно по уже вросшей под кожу привычке и внутренней необходимости не выпускать изготовившуюся к старту Эмму из поля своего зрения, но в то же время смотреть на нее сейчас было мучительно больно для него. Монстр вообще надрывно выл внутри, монотонно и непрерывно и, как казалось Сейму, уже собрался отнять у него контроль и защитить Эмму, не важно — по ее желанию или без него. Но мужчина понимал, что это не будет выходом. Их женщину так не остановить. Неужели она и в самом деле не понимает, как рискует? Нет, он не злился на нее сейчас. Исключительно на себя. На свое бессилие в этой ситуации. Зачем кому-то иметь столько силы, сколько у него, да еще такой, что приходилось скручивать узлом почти всю жизнь, если ее все равно недостаточно для спасения самых важных существ во Вселенной? И да, пожалуй, теперь он тоже, как и Айчин, хотел хлебнуть из этого источника. Напиться под завязку, чтобы разом стереть даже память обо всем, что способно угрожать Эмме и его друзьям, которые уже семья. И совершенно плевать, насколько примитивно это желание физически уничтожить противника, пользуясь тем, что ты сейчас сильнее, не разбираясь в причинах и не думая о последствиях. Наверное, в этот момент Сеймас понял дикое стремление Беллами добиться своего, не взирая ни на что. Ему тоже будет совершенно безразлично, если, одержав победу, он оставит за собой пустыню из костей. Главное, чтобы ни единая живая или неживая тварь в этой пустыне больше не несла угрозу и не омрачала тревогой и отчаяньем мысли его Эммы, не отнимала у него ее улыбку. Эти мысли делают его жестоким и бессердечным ублюдком? Тоже еще новость! Ведь именно им он и является уже по факту своего рождения и по мнению почти всех окружавших его людей. Хватит тянуть на себя личину человечности! В их мире она признак уязвимости и слабости. Монстр задрожал внутри от одобрения и предвкушения, и Сеймас с удивлением ощутил, как по его венам будто потек огонь, разбавляя собой кровь. Монстр, похоже, отказался от идеи забрать у него контроль, а просто вливал в него свои смертоносные силы. Сеймас скривился от странных изменений в себе и послал своей второй половине недовольство по поводу выбранного момента для этих экспериментов по слиянию.

— Командир, ты в порядке? — еле слышно спросил Кирос, и Эмма, услышав их шепот, бросила встревоженный взгляд через плечо.

— В полном, — сухо ответил Сейм и прищурился из-за того, что зрение странным образом изменилось. Он словно стал видеть все более объемней и многогранней чем до этого, не только внешнюю оболочку всего и всех окружающих, но и часть внутренней сути, и окружающее сияние. Наверное, это принято называть аурой. Причем, у всех! От окружающих его бойцов до каждой мельчайшей твари, что ползала и летала в этом чуждом лесу. Эти самые живые ауры накладывались и пересекались, но не смешивались друг с другом. Это было весьма интересно, но абсолютно неуместно сейчас, потому что ужасно отвлекало. Сейм понял, что сейчас не монстр смотрит на мир его глазами, а он взирает сквозь призму его зрения. Примеривается, оценивает, взвешивает степень опасности всего живого и неживого. Но сильнее всего внимание притягивала к себе, конечно, Эмма. Сейм всегда считал ее лучистой, сияющей, совершенно необыкновенной, а теперь еще отчетливо видел это. Вот только что-то в этом сиянии тревожило монстра, и он настойчиво требовал от Сейма больше внимательности. И, присмотревшись, лейтенант понял. Сияние Эммы не уходило в никуда, просто растворяясь в пространстве, как это обычно бывает со светом. Нет. Каждый исходящий от нее лучик изгибался по большой дуге и, как будто притянутый мощной гравитацией, возвращался обратно и стекал ей под ноги, исчезая бесследно. Совершенно не понятно было, совершает ли ее энергия движение по кругу или же жадно поглощается самой тканью этого мира, что и злило, и пугало монстра. И именно это он и пытался Сейму показать, поделившись своим виденьем. И без того немалая тревога лейтенанта обрела новое мощное звучание. Монстр же отступил вглубь, возвращая ему привычное восприятие и давая пространство для размышлений.

Что он сейчас увидел? Это нормальное движение собственных сил Эммы? Если так, то монстр, которому, судя по всему, всегда было доступно видеть подобное, не стал бы беспокоиться. На краю сознания мелькнула короткая вспышка ревности к своей демонической половине за способность узреть их женщину такой. Но Сеймас отряхнулся от этого, как от совершенно неважного. В его глазах Эмма была совершенна и прекрасна и такой. Вполне возможно, монстру как раз недоступно видеть ее, какой она предстает перед Сеймом. Важно сейчас абсолютно другое. Может быть так, что Эмма, придя в себя после этого кошмарного погружения в свой столь непонятный для него поиск, не полностью освободилась от сил, удерживавших ее там? А в том, что это было удержание, мужчина не сомневался. И если так, то это сама девушка не отпустила это магическое черте что, или не отпустили ее? Незнание и непонимание бесили Сеймаса до невыносимой степени. И монстр тут был с ним полностью солидарен. Как же он хотел выдрать сейчас из нее этот проклятый дар, изничтожить, несмотря на все благоговение пред ним раньше. Острая тоска по нормальности накрыла его, пропитывая насквозь.