Марина Ефиминюк - Бесстрашная

— Где. Тебя. Учили. Манерам? — Каждое слово он приправлял мощным ударом ногой. Охранник незаметно откатился к параше. Еще один глухой пинок. Страж странно булькнул, теряя сознание, а его голова окунулась в зловонную дыру.

В этот момент коридор ожил, хотя еще минуту назад люди точно не слышали звуков борьбы. Арестанты взвыли, пространство наполнилось воем.

— Уходи! — прохрипела я, пытаясь сосредоточиться на подернутой дымкой темной фигуре посыльного. — Иначе тебя поймают…

Я не заметила, как он исчез из камеры. Кажется, закрыла глаза всего на секунду, а он уже знакомо растворился в воздухе.

Вонючую нору залил яркий свет магических ламп, пространство наполнили голоса. Прижимаясь спиной к решетке, я сидела на полу и боролась со стремительно подступавшей тьмой. Хотелось уплыть в спасительное беспамятство, но было страшно, что кто-то снова попытается причинить мне вред. Сверху донесся чей-то встревоженный мужской голос:

— Катарина, вы меня слышите? Святые, вы вся в крови!

— Это не моя кровь… — едва шевеля языком, прошептала я.

— Что?

Видимо, не придумав способа получше, чтобы вернуть жертву изнасилования в сознание, меня встряхнули за плечи, отчего в голове точно рассыпали ведро мелких острых гвоздиков. Я с трудом сфокусировала взгляд на расплывавшемся лице напротив. В бледном, как при смерти, суниме с расширенными от ужаса глазами я узнала Кастана Стомму, стоявшего передо мной на одном колене.

— Спорим, вам еще не приходилось вставать на колени перед арестантами, — брякнула я.

— О чем вы говорите? — ошеломленно выдохнул он.

Говорят, что иногда от очень сильного потрясения люди сходили с ума. Видимо, я все-таки немного свихнулась и обязательно расхохоталась бы в лицо судебного заступника, если бы не провалилась в глубокий обморок.

Я пришла в себя сразу, одним махом, открыла глаза и уставилась на тюлевый балдахин, пышными фалдами спускавшийся к огромной постели. Не понимая, где нахожусь, я осторожно села и с возрастающим недоумением огляделась.

Чужая спальня походила на шикарный номер королевского «Грант Отеля», перестроенного из здания бывшей тюрьмы несколько лет назад. [10] Несмотря на печальную родословную здания, номера в «Грант Отеле» стоили баснословных денег, но вид из окон определенно подкачал, ведь центральный вход смотрел точно на неразборный эшафот, давным-давно обезображивавший опрятность мэрской площади. Картины, висевшие на стенах, были явными оригиналами, а не копиями, ради заработка перерисованными каким-нибудь талантливым школяром из Академии изящных искусств. Пол из наборного паркета застилал толстый шерстяной ковер с оригинальным орнаментом, а мебель отличалась изяществом и дороговизной.

Тут мне в голову пришла презабавнейшая мысль, вызвавшая сдавленный смешок. Походило на то, что появление ночного посыльного в камере городской башни являлось лишь фантазией, и охранник все-таки совершил надо мной насилие. А я или свихнулась от потрясения и пребывала в изощренной галлюцинации, лишь отдаленно напоминавшей реальную жизнь, или же умерла от побоев и за принятую мученическую смерть отправилась по солнечной дороге на особенное облако, где стояли изящные козетки и зеркала с мраморными столиками.

Тут на высоких дверях повернулась ручка. Створка приоткрылась, и в спальню бочком протиснулась остроглазая нима в форме прислуги и в белом скромном чепце на голове, из-под которого выглядывала вызывающе рыжая прядь волос. В руках горничная несла отглаженное белоснежное платье. Наряд мгновенно меня убедил, что я все-таки ушла в мир иной, а теперь меня собирались произвести в ранг моей тезки, Угодницы Катарины, единственной особы женского пола среди целого сонма святых мужчин.

Увидев, что я сижу на кровати и, точно ослепленная дневным светом сова, растерянно хлопаю глазами, служанка будто вросла в пол. Некоторое время мы разглядывали друг друга. Пауза затягивалась.

— Нас со святой Катариной пронумеруют или меня заставят взять псевдоним? — неожиданно даже для себя спросила я, намекая, что во время церемонии «освящения» в общем-то готова расстаться с именем Катарина, которое получила еще в сиротском приюте.

— А? — Девица стала пунцового цвета.

Никогда бы не подумала, что даже после смерти люди были способны конфузиться.

Стараясь вернуть ясность мыслям, я растерла лицо ладонями. Длинные рукава мужской сорочки съехали до локтя и раскрыли невесомые, а потому не замеченные сразу гладкие браслеты на запястьях. Магические обручи надевали выпущенным на поруки преступникам, чтобы не дать им сбежать за пределы городских ворот.

— Я не только жива, но и привязана к дому, — задумчиво резюмировала я.

Горничная, похоже, потеряла дар речи. Стояла с платьем, перекинутым через вытянутые руки, наливалась цветом спелой клубники и хлопала испуганными глазами, явно желая сбежать от сбрендившей в тюрьме нимы.

— Раз дом реальный, то он кому-то принадлежит? — задала я, пожалуй, самый закономерный вопрос из всех возможных, но показалось, что неразговорчивую служанку удар хватит.

— Мне, — раздался из дверей мужской голос. Мгновенно натягивая до подбородка одеяло, я бросила на хозяина особняка испуганный взгляд. На пороге стоял Кастан Стомма.

Резко оглянувшись, служанка нечеловечески смутилась, пристроила платье на спинке дивана и поскорее исчезла из спальни. Когда мы остались наедине, я вымолвила, словно со стороны услышав в своем голосе вызов:

— Поделитесь, как я очутилась в доме известного судебного заступника?

— Я привез вас сюда из городской башни. — Мне хотелось возмутиться, почему он не отправил меня домой, но Кастан добавил: — Ваш отец дал согласие на то, что вы поживете здесь некоторое время.

— Вы всегда столь изощренными способами заманиваете в дом гостей? Чем вам не угодил дом моего отца?

— Я полагал, что вы несколько лет прослужили газетчицей, и вам не придется объяснять причины.

Наверняка вокруг аптекарской лавки дежурила толпа охотников за сплетнями, вооруженных гравиратами. Я сама всего несколько дней назад точно птица-падальщица кружила возле дома Жулиты, а теперь невольно примерила на себя наряд посрамленной актерки.

— Кстати, вы не моя гостья, — спокойно добавил хозяин неприступного, как городская башня, особняка. — Вы моя клиентка.

— Помощь известного заступника Кастана Стоммы мне не по карману, — спокойно заявила я.

— Я сделаю вам неплохую скидку. Приводите себя в порядок и спускайтесь в столовую, — скомандовал он холодным тоном, каким когда-то говорил с истерящей Жулитой. — Ни у вас, ни у меня совершенно нет времени на препирательства.

Хозяин дома вышел, и в том, как он подчеркнуто аккуратно закрыл дверь, сквозила досада. Очевидно, он ждал благодарности, но не учел одного — я не верила в бескорыстные душевные порывы. В жизни за все приходилось платить, и меня пугала цена сунима Стоммы.