Дарья Еремина - Суккуб

- Я не верю тебе, – голос сам опустился на угрожающие нотки.

- Чему ты не веришь? Я не читаю твоих мыслей. Я не понимаю, что ты хочешь! – Миша веселился, как человек, которому нечего терять.

- Признайся, что ты подстроил эту встречу… с футболистом…

- Не подстроил, а организовал. И предупредил тебя заранее. У нас устный договор с четко обозначенными ролями.

- Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

- Лида, - вздохнул Миша, – наш первый договор о предоставлении агентских услуг был подписан восемнадцатым мая две тысячи седьмого года. – Он поднял руку, когда я собиралась перебить. – В течение первой недели знакомства ты жестко обозначила рамки нашего сотрудничества. Нарушил ли я их хоть раз?

- Нет.

- У тебя есть ко мне претензии?

Я отвернула лицо.

- Думаю, нет, иначе бы я снова резал себе вены в ванной, – продолжил Миша, направляясь к двери. – Я позвоню.

Открыв дверь, агент на мгновение обернулся.

- А Марк теперь работает по выходным?

Улыбнулся и вышел, тихо затворив за собой дверь.

- Зачем ты приезжал? – крикнула я в закрывшуюся дверь.

Узнать о результатах вчерашнего вечера? Паскуда ты… Ничего у тебя не вышло.

Через две минуты телефон пиликнул SMSкой: «Завтра – Раменки!»

Вынув из дорожной сумки ноутбук, я устроилась на кухне.

Ласкар был в сети.

Я позвоню, Ласкар? – Спросила я в скайпе.

Это понимание совершённой глупости заставляет тебя спрашивать перед звонком? – Ответил он вопросом.

Я кивнула и перевела взгляд к пустой чашке из-под кофе. Навела для храбрости новую порцию и нажала звонок.

- Предполагаю, во время отправки того сообщения ты думала уже не головой? – спросил он без приветствий.

Я опустила голову.

- И предполагаю, мой звонок помог?

- Да. Что вы сказали?

- Что бы я ни сказал, это соответствует моему положению врага. А вот как ты будешь разбираться с тем, что мы связаны, мне не интересно.

- Я понимаю, – кивнула я.

- В следующий раз не забывай, что дать короткую команду может оказаться правильнее, чем потом разбираться с последствиями собственной слабости.

Кивнув и пожелав хорошего дня, я отключилась.

- В башке не укладывается…

Это стало первой обращенной ко мне фразой Андрея за двадцать минут с момента встречи. Мы сидели на скользких пластмассовых седушках стадиона и наблюдали юношеский матч. Живо вспоминался жаркий летний день знакомства с Гришиной сестрой и племянником. Я вглядывалась в мальчишку под номером два, пытаясь узнать в нем Льва и одновременно понимая, что дети так быстро не растут. Тогда я чувствовала свободу и спокойствие зеленого цвета. Теперь во мне красными кляксами пульсировала тревога и неуместное возбуждение. Он не смотрел на меня. Я подобрала локти и коленки, чтобы не провоцировать. Его молчание устраивало меня. Но этой фразой он положил ему конец.

Повернув лицо, я ожидала продолжения. Андрей не поворачивался и не продолжал, с неестественным безразличием наблюдая игру.

Уже привычным движением мысли я осматривала сплетенную за три месяца паутину. Сейчас, под хмурым небом, все пространство между ее нитями казалось заполненным серной кислотой с консистенцией киселя. Шаг в сторону, лишнее слово, и этот кисель прольется на тебя с неба, сжигая заживо.

- Покрытие - говно… - в который раз повторил Андрей и облокотился о колени.

Я сфокусировала взгляд на его ухе. Ветер трепал светлые волосы и я пригладила собственные, чтобы куда-то направить движение поднявшейся руки.

Отвернулась.

Он, наконец, увлекся игрой. Сев, как и раньше, он ломал переплетенные пальцы рук. За кого-то болел? Или можно смотреть футбол, ни за кого не болея?

Сомнительное удовольствие, конечно. Если пойдет дождь, приятного будет мало. Посмотрев на нависающие над полем облака, я задалась вопросом: могу ли я отменить возможный дождь? Никогда раньше не пыталась влиять на природу. Переключив внимание на ворота, в которые только что залетел мяч, решила, что и не должна. Если я что-то могу, совсем не обязательно я должна это делать. А если для кого-то этот дождь должен стать судьбоносным? Должен, и не станет… Только потому что я не хочу промокнуть.

Ласкар прав в этом. Но его политику я не могу одобрить. Как можно узнать, с какого шага вмешательство является неестественным? Он со своей приверженностью фаталу может быть такой же частью божьей воли, плана, судьбы, как и суккубат. А может быть и он и те, против кого он ополчился – воспалившийся аппендикс. Когда-то их деятельность служила регулятором. А теперь лишь мешает, болезненно нарывает и требует удаления.

Что за мысли? Я обернулась к спутнику. На нос капнула первая капелька дождя.

Черт…

Зачем я вообще сижу здесь? Крохотный репортаж для какого-нибудь кабельного канала плюс коротенькая справочка в районной газете. Ну, еще где-нибудь. Сквозь волосы на макушке пробралась еще одна прохладная капелька. Я поежилась, пряча руки подмышками.

Ах, да! Я снова забыла, что сижу тут не ради моей возможной аудитории, а для подтверждения распущенных Мишей слухов. И зачем мне все это надо? Да сдались мне эти слухи. Ну, не было меня и не было. Лучше бы развил версию инопланетян. Это, хоть, не так скучно.

Я представила на месте Андрея большеголового лысого серебристо-зеленого гуманоида. Тихо засмеявшись, отвела взгляд. Андрей обернулся, впервые посмотрев на меня в упор. Поднял руку, но замер, когда я сама смахнула со щеки очередную каплю.

- Я не взял зонт.

- У меня в машине есть.

Пауза. Мне за ним идти лень. Вообще шевелиться было гадко и промозгло. Вроде пригрелась уже, нахохлилась. Даже редкие капли дождя не пугали так, как необходимость подняться и прогуляться в порывах промозглого ветра к машине. Я уеду на фиг, если сяду в нее. И ничто меня не удержит.

- Я схожу, если хочешь. Где ты припарковалась?

Обернувшись к улице Лебедева, я сдержалась, чтобы не показать пальцем: там. Прикинула, сколько идти туда-обратно и сколько он будет искать машину. Вздохнула, качая головой.

- Не надо. Скоро мы освободимся?

- Шесть минут до перерыва. Пятнадцать минут перерыв.

Я отвернулась. Возможно, это выглядело слишком демонстративно.

- Андрей, я досижу эти шесть минут, и поеду домой. Я замерзла.

- Сама решай, – пожал он плечами. Я же вжалась в кресло, захлебнувшись воздухом, закашлялась.

Эта фраза слишком важна для меня, чтобы быть услышанной от чужого человека. «Сама решай» - это было родным, интимным до глубины души, болезненным и живым воспоминанием. Меня саму смутила реакция на эти слова. Андрей же уставился на меня так, будто я его обматерила.

От ладони, похлопавшей меня по спине, шло неожиданное тепло. Мои лапки уже замерзли и грелись подмышками. Если бы он обнял за плечи, легонько, дружески… было бы не так мерзопакостно под моросящим дождем. Но Андрей перевел взгляд на вымотавшихся ребят, в предвкушении отдыха бродящих по полю пешочком, и до окончания тайма больше не оборачивался.