Дарья Еремина - Суккуб

Когда судья свистнул перерыв, я мгновенно поднялась. Посмотрела по сторонам. Единственная трибуна не была заполнена и наполовину. Андрей поднялся за мной, кивая на выход. Минут через десять, не раньше, я добралась до машины.

- Кажется, ты не успеешь к началу второго тайма. Не знаю, заметил ли кто-нибудь мое присутствие рядом с тобой, – эта затея и проведенное время казалось потраченным впустую.

- Не беспокойся, я заметил, – усмехнулся он. – Я погреюсь у тебя пару минут?

- Нет, – тряхнула я головой. Андрей удивленно вскинул брови, а потом улыбнулся.

– Ну, бывай.

Я забралась внутрь, завелась и выкрутила печку на максимум. Потом резко выскочила из машины.

- Андрей!

Он обернулся. Я же залезла обратно и достала зонтик. Махнула им, предлагая. Лицо футболиста было хорошо видно, несмотря на серую водную взвесь и двадцать метров между нами. И в ответ на эту, казалось бы, вежливость, я увидела угрожающий наклон головы и скривившиеся то ли в брезгливости, то ли в ярости губы. Я опустила зонтик, поняв, что он возвращается. Стало как-то не по себе. Впервые захотелось скомандовать ему: стой. Остановись. Но дождалась.

- Скажи, что останавливает меня или любого из нас, кто достоверно знает о гибели наших от рук Младенова, чтобы не свернуть тебе шею?

Я отступила на шаг, сглатывая. Вот от сворачивания шеи я не предохранена.

- Я только после его звонка понял, где именно в пригороде Атланты ты провела пару месяцев. И я должен быть твоим алиби? Да ни за какие…

- Подожди.

- Не понимаю, почему до сих пор не сообщил через кого его можно достать…

Я усмехнулась: ты даже не представляешь, о чем говоришь. Потом тихо засмеялась, откидывая зонтик в машину. Заставлять забыть такую мелочь, как звонок Ласкара - моя профессиональная обязанность.

- Что смешного?

- Думаю, что меня останавливает от того, чтобы одной командой заставить тебя забыть об этом? – я перестала смеяться. Дико как-то было. – Или устроить тебе инфаркт прямо здесь и сейчас.

Андрей несколько секунд смотрел в глаза, не отрываясь. Не предполагаю, что он умеет, насколько силен в планировании и умеет ли влиять на людей. Пожалуй, нас обоих останавливало от высказанных угроз одна и та же причина. Медленно, очень медленно развернувшись, он двинулся к стадиону. Я вздохнула, понимая, что согрелась, хоть и стояла на улице. Через две минуты я уже мчалась домой.

9.

Зажав в ладонях кружку с глинтвейном, я оттягивала момент, когда нужно будет позвонить Мише. У меня был еще час спокойствия и тишины, а потом в уши ворвется привычное: «Какого хрена?» Усмехнувшись, я посмотрела на лежавшие рядышком на столике пульт от телевизора и коммуникатор. Отглотнула горячей амброзии и потянулась к пульту. Через час Миша мне будет не страшен и с хреном и без.

Дневные новости сообщали о новом упавшем самолете в США и вертолете у нас. Снова. Я начала переключать каналы в поисках чего-то менее катастрофичного. На четвертом или пятом канале телевизор вырубился. Лениво посмотрев на бра, решила не проверять наличие света.

Почему я больше не хочу переехать в солнечный и благодатный край? Нет, не потому что доводы Марка возымели действие. Совсем не поэтому. Перекинув ноги через подлокотник на кровать, я закрыла глаза. Потому что из всех наших разговоров с Ласкаром я выносила одну мысль, один подтекст, перекрывающий всю мишуру их маленькой внутренней войны.

Мир сломан, детка. Разве ты не видишь?

Ни Россия, США, Индонезия и ни Африка. Весь механизм пришел в упадок.

Я тихо засмеялась, вспомнив отчет кураторш порноформирований: «Кризис!» Вот кто по роду деятельности следит за потенцией земли. Это общемировая сессия. Как когда-то в институте. Просто мы к ней не подготовились и сели в лужу. И всегда найдется крайний. Найдется, кому дать на лапу. Найдется кто-то выше, ответственнее. До тех пор, пока машина не сломается окончательно. А тогда еще кто-то впряжется как вол и потащит на себе. Всегда будет кто-то…

А такие как я будем сидеть и надеяться, размышляя о безграничных возможностях, которые и применить-то нельзя. Только подлатать, чем и занимаются девочки. И то, на страх и риск наткнутся на Ласкара.

Мы сломались, но пока это не так заметно.

Мы сломались и мы обречены.

Мы сломались…

Шелестящий писк возвестил о включении телевизора и холодильника на кухне. Пиликнула микроволновка.

Иногда, раненое животное лучше добить, а машину отправить на свалку металлолома.

Я обернулась на звук открывающейся двери.

- Ты дома? – удивился Марк, заглянув в спальню.

- Ты так рано? – удивилась я в ответ.

Он скрылся, чтобы раздеться. Отставив кружку, я поднялась. Нет. Я не права. В корне не права.

- Знаешь… - начала я. К Марку я обращалась, к себе или к Ласкару, с которым заимела привычку водить внутренние диалоги, определить было сложно. – Помнишь, я спрашивала, зачем нас травят всеми этими ужасами?

- Ну? – Марк мыл руки.

- Это повышение болевого порога.

- Мм? – предложил он продолжить мысль.

- Нам повышают душевный болевой порог, – повторила я. – И… Моральный тоже, – добавила удивленно.

- И кто же это делает? – улыбнулся он снисходительно, – и зачем?

- Делают это те, кто знает, что скоро нам это понадобиться, чтобы выжить. Пережить…

- В общем, мысль здравая, – кивнул он, направляясь к холодильнику. – Остается лишь привести доказательства, опровергающие конечность высказанных мной версий.

- Тебя это забавляет?

- Отнюдь, – он перестал улыбаться и стал напыщенно серьезным.

- Доказательства? – я приняла вызов, подбоченившись одной рукой. – Если я ошибаюсь, то мы обречены.

- Почему нет?

- Потому что я не верю в это! Никакой здравомыслящий человек не допустит мысли о конечности человеческого бытия! А уж если этот человек, люди, организации имеют возможность влияния…

- Какая сложная у тебя логика, милая. Пельмени будешь?

Я вздохнула.

- Буду.

- То есть… Ничего, если я начну с конца? Человечество не даст дубу, так как кто-то подготовит его душевно и морально к… войнам-катастрофам? А что там с физическими аспектами? Почему нас не поливают радиацией, химикатами, не морят голодом или там, не приучают к синтетической пище?..

Я расслабила руку, поднимая подбородок. Марк налил воды в кастрюлю, пока я буравила его взглядом.

- Согласен, – ответил просто, - мне нравится твоя версия.

Поставив воду на огонь, он обнял меня и улыбнулся.

- Какая ты у меня молодец...

Я уже знала, в каком тоне будет следующая фраза.

- Что не веришь в нашу кончину и тем самым…

Я засмеялась. Да… Ты мое лекарство от гордыни. Люблю тебя, микстура моя горькая.

Я помню это чувство еще с учебы. Сидишь ты и пытаешься решить математическую задачу. А неполнота знаний, ошибочные рассуждение или просто недостаточно натренированный мыслительный аппарат тормозят ход решения, выводя из себя. Ты сидишь и бездумно смотришь в текст. Через минуту, очнувшись, берешься заново… Но это была математика. А я сидела и решала казавшуюся простой проблему своей поездки в Анапу.