Елена Звездная - Лесная ведунья

— Весяна, ты меня слушаешь? — спросила вдруг Ульгерда.

А я поняла, что она уже что-то говорила, но я прослушала, на поганку заповедную заглядевшись — та что только не вытворяла. Однако стоило Ульгерде обернуться, как развратная Чаща мигом обернулась скромным кустиком.

— Нет, не услышала слов последних, — повинилась я. — Прости, пожалуйста, и повтори.

Ульгерда неодобрительно покачала головой и сказала:

— Слова твои до всех ведьм дошли. До кого не дошли… тем я послание отправила.

— Благодарствую, — уважительно склонила голову.

И даже Чаща прониклась, сползла побегами лиан в траву, внимательной хищной кошкой подкралась ближе к Ульгерде, та и не заметила — Заповедную Чащу заприметить не просто, если она не хочет, чтобы её заприметили.

Да только, едва зараза моя к ведьме подкралась, как травяная шерсть встала дыбом: Опасность!

И уже напряжённо я на Ульгерду посмотрела, вгляделась в глаза её темные, после на руки… поганка, та которую держала ведьма судорожно, она всё больше становилась. Не явно, не быстро… но я лесная ведунья, я такие вещи вижу.

Заметив взгляд мой, Ульгерда усмехнулась криво, да и сказала:

— Принц у нас гостит, не наследный, Анарион. Зятёк мой расстарался, всё для гостя дорогого сделал, а гость отплатил…

Чёрной неблагодарностью отплатил гость!

И теперь ведьма держала в руках погибель!

— За что? — вздохом ветра спросила я.

Усмехнулась ведьма, плечами пожала, да всё же сказала:

— У девочки моей дети красивые, два сына и дочка. Да только сыновья в отца пошли, место своё знают, выше головы прыгать не станут, а Уна в меня, ведьма, природная ведьма, добро и зло сразу видит. Посватался к ней принц, думал девка от счастья летать будет, да только ведьма если и летает, то на метле, отказала она ему. Ведьмаку отказала… Ведьмаку… А он ей розу подарил на прощание. Как тебе роза, Весяна?

Вот за это и не любят ведьмаков, ни люди, ни нечисть.

— Дай, — сказала я, и руку протянула.

Ульгерда вскинула голову, посмотрела на меня с сомнением, что в здравом уме пребываю, и вопросила:

— Ты умом тронулась, Веся?!

Улыбнулась и напомнила:

— Я не тронулась ничем, я Лесная Ведунья. Дай.

Осторожно, недоверчиво передала мне поганку проклятую Ульгерда, зашипела моя личная поганка — Заповедная Чаща, весело подмигнула ей я. Я ведьма, это да, но и ведунья лесная, это тоже да, а потому природная магия мне ничем не вредит, а вот я повредить могу, очень даже могу — в этой условной «розе» имелась магия ведьмака.

И мне бы расцеловать Ульгерду сейчас, за то что помогла мне сама того не ведая, но целовать с благодарностью и сама ведьма была готова — уберегла я её от смерти, ведь на себя она взяла и проклятия ведьмака и его последствия. А последствия были… гадкие. Я крутила поганку, и считывала — заговор на бородавки, да не абы какие, а чёрные, гадкие, болезненные. Заговор на облысение… что для девицы любой беда-беда горе горемычное, но на случай, если и обезображенная внучка Ульгерды кому-нибудь да приглянется, в поганке этой ещё и заговор на бесплодие присутствовал. А вот это уже жестоко, нечеловечески жестоко. От того и не любят ведьмаков ни среди людей, ни среди нечисти.

Я вот, например, так не смогла. Все оставила — заговор на бородавки и облысение, несколько мелких проклятий на неудачу, а вот заговор на бесплодие не смогла. Хотя оно может и зря, не стоит таким как Анарион размножаться, ох и не стоит, наверное. Ну да не мне судить, я не бог, не Земля Матушка, не могу я такой грех на себя брать. Говорят люди не меняются, но всё бывает… а я так не могу.

Два касания, и вместо поганки в руках моих букет цветов лесных. Ландыши, фиалки, незабудки, листья клевера, заячья трава. Милый букет получился. Одного не хватало.

— Ульгерда, нет ли у тебя случаем кожи змеиной? Откуда-нибудь издалече, желательно, да чтобы кожа была сброшена, а змеи уж и не было бы в живых давно.

Ведьма, настороженно взирающая на букетик в руках моих, призадумалась крепко, подол юбки подняла, да на башмаки свои посмотрела. Хорошие были башмаки, а на них для крепости вставки из кожи питона.

— Не уверена, что своей смертью помер, — сказала я.

— Своей, — улыбнулась Ульгерда. — А если не своей, то давно это было. Шкуру же я нашла, сброшенная она была, и давно это было, в мою весну.

Улыбка у ведьмы стала грустная.

Весна у ведьмы это не молодость, мы и вовсе не стареть можем, весна — это пора, когда распускались чувства, когда сердце наполняла любовь.

И вот сидим мы, я, молодая ещё, девчонка почитай, и она, старая опытная ведьма… а весна прошла уже у нас обеих. Мою погубили, недолгой она была, да растоптали жестоко. Ульгерде повезло — любил её муж, больше жизни любил, и жили они счастливо в браке счастливом, и… а впрочем моё ли это дело.

— Ботинки снять придётся и сжечь, — предупредила её, да потянулась к коже змеиной.

И пока горели огнем синим ботинки ведьмы недалече, сама Ульгерда с интересом следила за тем, как обрывок кожи змеиной в моих руках превращается в два разнородных предмета — алую шелковую ленту, и прядь каштановых светлых почти рыжих волос.

А после я протянула руку к моей личной поганке, из тёмно-зелёной сплетенной из изумрудной травы кошки, вытянулась ростком лиана, прикоснулась к моей руке. А я старалась не улыбнуться, когда передавала ей образ Анариона, стать, поступь, плечи широкие.

— Нравится он мне очень, подарок передай, — попросила я Чащу.

И тут произошло невиданное — моя зараза росток отдёрнула, и головой кошачьей отрицательно покачала. Я чуть букетик из рук не выронила, а Заповедная Чаща, моя Заповедная Чаща, нахмурилась, по-кошачьи глаза прищурила, подошла, на задние лапки поднялась, передними к руке моей прикоснулась да и выдала мне образ. Охранябушкин! Без рубашки. И тот, между прочим, не просто так красовался на радость русалкам, которые толпой в три штуки уселись у меня на дворике, а окно рубил! Окно рубил! В моей избе! Окно!

— Да что ж он творит то, ирод окаянный?! — вырвалось у меня.

Чаща этого тоже не поняла, но зато показала мне другое — там русалки толпой в три хвоста, сидели и волосы расчесывали костяными гребнями, да все как на подбор — золотоволосая, шатенка и с волосами цвета воронова крыла. И щебечут-щебечут, а маг мой, тощий, поджарый, всё рубит и рубит! Избу мою рубит!

— Так, всё, неси подарок ведьмаку, — потребовала я.

Чаща на меня посмотрела с сомнением, внутренним взором на русалок… сравнила. Тяжело вздохнула, забрала букетик и помчалась нести его принцу. Потому что, по мнению чащи, и она этого даже не скрывала, русалки куда привлекательнее меня были, так что мне в плане архимага моего рассчитывать было не на что!

Проводила её гневным взглядом, потому что… я и не рассчитывала на архимага, мне вообще никто не нужен, но обидно же! И куда водяной смотрит, почему у меня по двору русалки шатаются?!