Елена Звездная - Лесная ведунья

— Но в этой истории, не всё так просто, — продолжила я, почти шёпотом. — Ведь в царстве том, в смысле этом, жила была другая ведьма. Не настоящая, фальшивая. Могла бы магом стать, но тогда мороки много — клятву королю принести нужно, обучаться долго, а опосля идти в услужение — не по ней это было, и стала она ведьмой. Как обманула всех, мне не ведомо, но ведьмою стала. А в положенное время родила ведьма сына, да не от абы кого, а от самого архимага… королевского советника ближайшего, самого Великого Ингеборга. Хорррошего сына родила, — я усмехнулась с горечью да печалью — сколько лет прошло, а до сих пор больно. — И всем был хорош сынок, и красив, и здоров, и знатен, и даже маг, да только уровнем слабоват и для магистра, и для архимага, чем очень огорчал маменьку. Иного она для сына хотела, ох иного… И нашла пути-дороги чёрные, подлые, жестокие, да действенные. Одна ведьма прирождённая от неё чудом сбежала, так она другую нашла, и стал Тиромир магистром. И остановиться бы ведьме этой, которая вовсе не ведьма, но что, если узнала она, о готовящемся? Что если выкрала из темницы закованного заклеймённого несправедливо осужденного архимага? Что если заставила Саврана скрыть того среди своих «невольников» и вывести из королевства через мой Заповедный лес?

И совсем сникла я.

Разворошила, как есть разворошила, да не одно осиное гнездо, а два! И Изяславе и Славастене мой охранябушка пуще жизни нужен был. А я глупость сморозила, сказала, что уже в силу вошла, намекнув что путем его убивания, а потому… Теперь я главный приз. Я. И кто первый меня на алтарь возложит, Тиромир ли, который уже пытался раз, да не вышло, или Анарион, коему нет места среди живых, пока в силу не войдёт? На стороне Тиромира явственно только мать, но глупо было бы не учитывать, что в городке близ моего леса имеется и архимаг — Великий Ингеборг, и он, конечно, служит королю, но какой отец не поставит интересы сына превыше королевских? Так что на стороне Анариона только лишь авторитет его матери, что я пошатнула до основания, да поруганный быком маг Заратар, но ведьмаки народ опасный, да и принц-бастард идиотом не был — от моих птиц он скрывался успешно, и Заповедную Чащу обмануть смог, и даже мое чутьё.

— Весяна, Весь, это стало быть выгнала бы тебя Силушка Лесная и… — Кот договаривать не стал.

— И мне конец, — договорила бедовая ведьма за него.

И мне бы в уныние впасть, но… нас, прирождённых ведьм, и так мало осталось. Не до уныния в общем. И я встала. Иногда встать — оно самое первое дело. Второе — сделать шаг. Третье идти, идти вперёд, забыв о боли, предательстве, боли от предательства, предательстве… что-то меня заклинило.

Но где-то вспорхнула птица, поклонились справа олени, оскалились слева волки, уважительно сползла с пути Хозяйки Леса Заповедного змея подколодная и легче мне стало. Дело моё правое, правда на моей стороне, ведьм я оповестила, осталось две сложные задачи, и одна приятная. Приятной займусь, как только со сложными делами разберусь, так уж учили меня сызмальства: «Сначала съешь лягушку», а уж после делай, что хочется.

Хотелось многого.

И вот стоило только захотеть, как явилась она — самая главная лесная хотелка!

Условноголозадая Заповедная Чаща возникла не сразу.

Сначала на моём пути показались подвешенные на край веточки пинетки, детские. Я мрачно прошла мимо.

Потом шапочка, в кружавчиках, на младенчика… Я мимо прошла.

Потом пелёнки тоненькие, из особого льна, красивущие… Прошла мимо.

А потом распашонка! Да такая миленькая, беленькая, в василёчек синенький, мягенькая, нежная… И дрогнуло сердце ведьминское, руку протянула, потрогала.

И понапрасну я это сделала!

Ибо Чаща моя Заповедная та ещё затейница, а потому на пути далее появились картинки срамные. Очень срамные. И навроде вот что можно сотворить из ветвей ивовых срамного-то? Но нет, Чаща смогла! Да так, что в девице предающейся процессу зачатия вполне угадывались мои черты, а в мужчине, тем же процессом с девицей занимающемся, черты лица охранябушки. И чем дальше я шла, тем…

— Да сколько можно уже?! — воскликнула в сердцах.

Все картинки тут же с тропы поисчезали, аки щупальца втянувшиеся в лес, а вот Чаща, поганка, выглянула из-за ближайшего дерева, руками развела, мол старается, делает как лучше, чего гневаюсь-то?

— Знаешь, ты бы лучше делом занялась! — досаду скрывать не стала. — У тебя сегодня чуть ведунью из-под носа не увели, в Заповедный лес целый отряд проник, и вот ведьмака ты не почуяла, а отчего всё? А отвлекаешься на ерунду!

Чаща поникла. И даже листочками прикрылась, а опосля пошла рядом, голову опустив. Кается. Она обычно не долго кается, но всегда с последствиями, а потому каялись сейчас мы обе, и она и я. Я потому что знала — теперь Чаща точно что-нибудь да утворит, а она… потому что думала, что бы ещё утворить.

И тут на самую кромку леса Заповедного ступил кто-то. Да не кто-то, а ведьма.

Остановилась я, остановилась Чаща, замер ветер, шумевший кронами высоких дубов.

Насторожились зря, ведьма руку к ближайшему дереву протянула и прошептала «Весяна».

Ульгерда!

Я подняла клюку, ударила по земле, открывая тропу заповедную, и вышла к самой опушке леса, туда, где с холма открывался вид на город Даной, угодье нашего барона. А на краю леса, сидела на старом замшелом пне Ульгерда.

Ведьма она была природная, та, что силу получила от самой матушки земли, да взяла слишком много, цену заплатив страшную, а потому зелёной стала её кожа, черными глаза, длинным и жутким нос — по началу пугала она меня до икоты, а сейчас уже ничего, привыкла.

Ульгерда встретила меня грустной улыбкой и тихо сказала:

— Из лесного сумрака не выходи, в тени останься, следят за мной.

— Спасибо за совет, — поклонилась я, да и осталась в тени леса, ощущая тревогу, что становилась всё сильнее с каждым мгновением.

Старая ведьма сидела, сгорбленной спиной к городу, поникшей головой ко мне, рядом с ней лежала верная метла, а в крючковатых пальцах сжималась чёрная поганка. И Ульгерда молчала, глядя на свои пальцы. Молчала не долго.

— Я знаю, кто ты, — тихо произнесла она. — И знала, с первого дня, как увидела, знала — несправедливо обидели тебя, страшно предали, да только в тебе была лишь боль, но не было гнева. Я старая ведьма, Весяна, старая и умная, я из тех, кто помнит, что такое ведьмы.

И на меня она взглянула внимательно, словно не в глаза — в душу смотрела.

Отвечать я не стала, молча села на землю, крепко держа клюку в руках. На ветке рядом сидел Мудрый Ворон, из самого дерева выглядывал Учёный Кот, Заповедная Чаща устроилась позади ведьмы и… корчила рожи. Ну корчила! Как есть корчила! Говорить Чаща не способна, может только передавать видения, да упражняться в пантомиме. И вот сейчас, эта… зараза размножательнолюбивая, демонстрировала мне, каким образом у Ульгерды три, целых три дочери имелось! На пальцах показывала. А выражения лица это была явная попытка передать, что Ульгерде дело размножательное очень нравилось, однако странно было изображать любовный экстаз страшной длинноносой ведьмы. И Чащу хотелось стукнуть. Клюкой стукнуть, хотя нет, клюку жалко, а вот камнем каким… нет, камнем жестоко.