Татьяна Коростышевская - Храните вашу безмятежность [litres]

А потом повернулся ко мне.

– А тебя, Филомена, отшлепаю, если провалишь хотя бы один из предметов.

В причал ткнулся нос новой гондолы.

– Карла, Маура! – Я помогла подругам подняться.

– Я беременна, – сообщила Панеттоне и уставилась на Зару. – Паола? Что с тобой случилось?

– Она вампирша. – Маламоко задвинула блондинку себе за спину.

– Потом, все потом! – Я погнала всех в класс. – Голубку зовут Зара, но это не важно, мы теперь друзья. Панеттоне! Ты времени не теряла. Карла, поздравляю, и ума не приложу, как ты выкрутишься.

Экзамены оказались полной ерундой. То есть для меня. Разумеется, веселье за окнами могло отвлечь, гостей там было столько, что гондолы покрыли канал подобно осенним листьям. При желании можно было пересечь улицу из конца в конец, не замочив ног. Публика ходила друг к другу в гости, выпивала и закусывала. Не было только музыки и фейерверков, но пробки хлопали поминутно, покидая бутылочные горлышки, и беседы, поначалу приглушенные, становились все громче.

Во время оглашения результатов первого тура я выглянула через плечо директрисы. Супруг, услышав, что дона Филомена Муэрто стала первой по математике, зааплодировал. К нему присоединились мои родители и свекровь, сидящие подле дожа в его гондоле, и все прочие граждане Аквадораты.

Вторым была литература. Нам дали тему «Женские добродетели» и час времени на ее раскрытие. Перья заскрипели по бумаге. Я обернулась к Мауре. Она рисовала рожицы. Карла, то есть Карло – сейчас с нами был абсолютно точно он – смотрел на белый лист остановившимся взглядом. Да уж, Панеттоне его знатно ошеломила. Мне стали понятны ее забавные пищевые эксперименты накануне.

Зара сочиняла стихи, это было заметно по коротким строчкам. Что же писать?

Когда время вышло, комиссия, из членов которой я знала только нашего учителя музыки маэстро Калявани, собрала работы и уединилась в кабинете директрисы для их изучения.

Я села на подоконник.

– Кажется, Чезаре понравился твоей матушке? – рядом прислонилась Маура.

– Она русалка.

– Ну да.

– Ты знала?

– Филомена, – Панеттоне вздохнула и обняла меня за плечи, – ты говорила, что синьора Саламандер-Арденте немая, рассказывала, как вы плавали с ней за многие мили без всяких лодок, чтоб поиграть с морскими коньками, и пыталась научить нас с Карлой общаться с тобой мыслеформами. Разумеется, мы знали, что твоя мать русалка.

– Замечательно, – выдохнула я. – Если Чезаре вздумает меня попрекать скрытностью, скажу ему, что и сам бы мог понять.

– Не станет. – Маура посмотрела на дожа. – Кажется, он счастлив такой родней.

– Где твой «муженек»?

– Отправился сдаваться на милость своего батюшки.

– А твои родители так и не появились?

Панеттоне пожала плечами:

– Я нелюбимая дочь.

– Зато моя любимая подруга. – Я крепко обняла свою фрейлину. – Мне так жаль тебя отпускать.

– Куда отпускать?

– Ты же в положении! Дворец – вовсе не лучшее место для ребенка. Там попросту опасно.

– Какими мы будем родителями, если не сможем защитить своих детей?

Паола появилась у окна абсолютно бесшумно. Прочие ученицы ее сторонились, не вполне привыкнув к новому облику.

– Филомена, тебя зовут к директрисе.

– Зачем?

– Кажется, твое эссе оставляет желать лучшего.

В крайнем раздражении я поднялась по лестнице и уже намеревалась толкнуть кабинетную дверь, когда чьи-то сильные руки обняли меня, прижали к стене, и Чезаре, жарко дыша, шепнул:

– Не могу больше терпеть.

– У меня экзамен!

– Плевать.

– Ты дож!

– Плевать.

– Кстати, где твоя шапка?

Супруг не ответил. Потащил за собой к лестнице черного хода, наружу, по дощатой галерее, мимо палаццо Мадичи. Чезаре успел не только избавиться от шапки, но и снять парчовый камзол, оставшись в штанах и рубахе самого обычного вида, золотые сапоги смотрелись сейчас на нем престранно.

– Куда мы идем?

Мне не ответили.

– Лодка, здесь должна быть лодка…

– Поплывем во дворец?

Это была не гондола, а двухвесельный быстроходный ялик. Чезаре греб, я любовалась его лицом. Мой драгоценный супруг, мой красавчик дож, мой стронцо Чезаре.

– Не уверен, что смогу подобрать правильные слова, Филомена.

Я оживилась.

– Слова? Тебе помочь оправдаться в грядущем скандале? Скажем, что мне стало нехорошо.

– Тесоро, – Чезаре грустно улыбнулся, – ты всегда готова к бою и всегда на моей стороне. Я тебя недостоин.

– Его серенити, – грусть в словах мне абсолютно не понравилась, – желает, чтоб я поиграла за соперников?

– Избави боже!

– Тогда объяснись.

– Я хочу просить у тебя прощения и не знаю, с чего начать.

– Начни с начала. Когда ты влюбился в меня?

– А ты?

– Влюбилась? Пожалуй, с первого взгляда.

– На палубе «Бучинторо»?

Я хихикнула:

– Гораздо раньше, синьор Муэрто. Дело было так: примерная ученица «Нобиле-колледже-рагацце» узрела в гондоле у окон школы некоего мужчину с глазами самого необычного цвета, и пропала.

– Врешь?

– Нисколько, мы же говорим о влюбленности, это абсолютно точно была она – интерес, желание, острая как кинжал страсть. Полюбила я тебя гораздо позднее, и не в один миг. Сначала меня восхитил твой острый ум, хитрость и простота, с которой ты умудряешься проворачивать самые фантастичные дела. Как это произошло с тобой? И куда, кракен тебя раздери, мы направляемся?

На второй вопрос мне не ответили.

– Когда я увидел твои колени.

– На отмели?

– Да! Нелепая рыжая куколка с самыми стройными ножками во всех обитаемых мирах. Не представляешь, скольких усилий мне стоило удержаться и не предъявлять телесных прав на свою супругу. И да, пожалуй, это была еще не любовь. Но со мною это произошло моментально. В миг, когда моя голая супруга выпрыгнула из окна дворца дожей, чтоб плыть к своему кракену, меня будто громом поразило.

– Как приятно, – расплылась я в улыбке.

– Что хорошего? Я отпустил любимую женщину навстречу неизвестности и, несмотря на чувства, не отправился за ней.

– Ты дож!

– В том-то все и дело, тесоро. Я дож и обязан думать сначала об Аквадорате.

– За это твое качество я тоже люблю тебя.

– Девчонка.

– Почему? Потому что люблю тебя полностью? Или что предпочла бы плыть к кракену в одиночестве, чтоб не подлаживаться под спутника?

– Я ведь тогда не знал, что ты русалка.

– Наполовину.

– К счастью, – хмыкнул супруг. – Будь ты ростом с синьору Эву, твою матушку, я чувствовал бы себя с тобой несколько неуверенно.

– Глупости, – отмахнулась я. – Рост любви не помеха. Посмотри, мой отец своей супруге по пояс, но это не помешало им завести шестерых детей.

– Скажи мне одно, – попросил супруг серьезно, – почему родители назвали вас всех на одну букву?