Марина Ефиминюк - Лучшие враги [litres]

– Доброе утро, – бодро поздоровался жених. – Поехали?

Одет он был легко. Я бы сказала, легкомысленно, в отличие от меня, наплевавшей на его совет и принарядившейся согласно противной погоде.

– Или нас снесет шквальным ветром, или мы окоченеем, – прокомментировала я сразу и его внешний вид, и выбор транспорта. – У тебя какие-то претензии к закрытым экипажам?

– Нет, – слишком жизнерадостно для паршивого утра улыбнулся он, сверкнув милой ямочкой на щеке.

– Тогда почему мы едем в коляске? Если что, я не поклонница свежего воздуха.

– Я думал, ты должна любить дурную погоду, – с иронией предположил он. – У вас похожи характеры.

– Ха-ха, очень смешно, – с пресным видом прокомментировала я его умение по-дурацки пошутить. – Мне нравится осень, но больше всего нравится, когда она за окном комфортной кареты.

– Я поставлю полог.

– Меня будет бить разрядами светлой магии. Я психану и прокляну тебя.

– Обещаю поставить самый незаметный полог, который ты когда-либо видела. – Калеб кивнул на место рядом с собой. – Залезай, Эннари. Я взял коляску, чтобы не ехать с кучером.

Он помог мне вскарабкаться в высокий экипаж и скользнуть на гладкое кожаное сиденье. Сама собой закрылась дверца, а я на секунду затихла, пораженная странной мыслью, что ни на секунду не задумываясь приняла помощь Калеба: схватилась за протянутую руку в кожаной перчатке и даже позволила заняться саквояжем с вещами. Удивленная этим открытием, искоса глянула на мужчину рядом. Почему-то внутри странно екало… никак остатки приворота давали о себе знать!

– Что? – заметил он мой взгляд.

– Едем, – кивнула я.

В утренней тишине разнесся звонкий цокот лошадиных копыт, коляска легко покатилась по мокрой брусчатке. Мы пересекли внутренний двор, выехали за высокие замковые ворота и с сильным толчком переместились в пространстве. Коляску заметно тряхнуло. В животе неприятно сжалось, я вцепилась в сиденье, чтобы не свалиться на пол, а сверху хлынуло горячее солнце, мощное и жгучее, какое бывает только в крае перелетных птиц. Вокруг цвела и благоухала южная долина, словно не подозревавшая, что у нас вообще-то происходила осень.

– Чувствуется твердая рука пресветлого… – проворчала я, стягивая с головы капюшон… и тот неожиданно остался в руках. Видимо, перемещение развеяло заклятие, и одежда, наскоро починенная с помощью магических нитей, начала разваливаться на куски. Я почувствовала, как под плащом съехал к локтю правый рукав платья.

– Раздевайся, – предложил Калеб, стягивая перчатки и ловко освобождаясь от куртки.

– Мне не жарко, – буркнула я, понятия не имея, что обнаружу под покровом. Лучше потерпеть, а потом спокойно привести себя в порядок.

Калеб никак не прокомментировал мое нежелание разоблачаться, но сам-то рукава у тонкой рубашки закатал, открыв красивые сильные предплечья со жгутами вен на внутренней стороне.

Продержалась я недолго, через десять минут почувствовала себя пропаренной на ароматном пару котлетой и сдалась: расстегнулась и проверила целостность платья. Оно стало на два рукава меньше, и на коленях появилась россыпь дырочек, словно посеченных мелкими полевыми мышками.

С непроницаемым видом я окончательно сняла плащ, потом аккуратно стянула оторванные рукава, оголив бледные тонкие руки без украшений. Платье превратилось в монструозный сарафан, что, наверное, было неплохо, учитывая жару. Стараясь не смотреть на мужчину рядом, я заделала дырочки на юбке.

– Святые демоны, проклясть бы вас икотой… Курицы! – проворчала, стряхивая с ткани последние язычки серого дыма.

– Детское проклятие с недетскими последствиями, – прокомментировал Калеб, не сводя глаз с дороги.

– Ты о нем наслышан, специалист по защите от темных чар, – протянула я.

Замечательное проклятие, одно из моих любимых! Лечится прикосновением к соседу. И вот уже другой человек страдает от икоты, бормочет под нос считалочку-заговор, хлещет воду и дышит, сунув голову между коленками. В общем, всячески пытается вернуть нормальную жизнь. Но одно касание к боевому товарищу – и недуг побежден! В конечном итоге все заканчивается забавными салками или мордобоем, смотря к кому прикоснулись последнему. Как представлю стаю куриц, яростно таскающих друг друга за розовые лохмы, сразу такая благодать ниспускается!

– Знаешь, что триста лет назад из-за этого проклятия началась междоусобица? – спросил он.

Или закончится войной… Говорю же, отличное проклятие.

– За это оно мне нравится еще больше, – ухмыльнулась я и повертела перед собой пальцем, закручивая воздушный поток спиралью. В лицо повеяло приятной прохладой, влажные от жары волосы раздуло.

Неожиданно Калеб щелкнул пальцами, и прохладная воронка, доставляющая сквознячок не иначе как из самого Иствана, схлопнулась. Я бросила на него недовольный взгляд.

– Продует, – спокойно объявил он.

– Ни разу не продувало, а сегодня непременно? – фыркнула я.

– Ты жила на севере и не догадываешься, какими коварными бывают сквозняки.

– От сквозняков невозможно заболеть, – высокомерно вскинула я бровь.

– Скажи это завтра, когда начнешь сопеть, – отозвался он, не давая мне повода устроить спор.

– Темные в отличие от светлых никогда не сопят.

– Верно, они просто дохнут от жара и просят светлых потрогать лоб, – себе под нос, словно человек, сидящий рядом, не способен его услышать, пробормотал Калеб и подстегнул лошадь.

Так и знала, что он непременно припомнит, как в любовной лихорадке я металась между комнатами!

– Что-то давно не использовала проклятие забвения, – отворачиваясь, на выдохе вымолвила я, хотя на самом деле вообще ни разу его не использовала. Когда Брунгильда предложила попрактиковать на Холте, однажды увидевшем меня обнаженной в ванной комнате, на целую неделю спрятала книгу в чехол.

В моем воображении гнездо семьи Грэм представляло собой скромный дом, напоминающий лавку темной чародейки, но размером побольше, и я никак не ожидала, что мы въедем в ухоженное поместье с трехэтажным особняком с каминными трубами, эркерами, башенками и узкими дворцовыми окнами. Длинная подъездная аллея упиралась в широкую каменную лестницу, ведущую к главному входу.

– В особняке сейчас никто не живет. Супруги, которые за ним присматривают, занимают гостевой домик. Что скажешь? – спросил Калеб, покосившись в мою сторону.

– Что колдовать мне над контуром до ночи, – сухо отозвалась я, намекая на монументальный размер жилища, но потом не выдержала и спросила: – Почему ты живешь в Истване, если у тебя самого такой великолепный дом?

– Привык.

Натянув поводья лошади, он остановил коляску напротив ступеней и стремительно склонился к моему лицу, от непривычки горящему на густом южном солнце. Невольно я отклонилась и вопросительно изогнула брови.