Виктория Шваб - Незримая жизнь Адди Ларю

– Почему ты не со своим возлюбленным?

Люк определенно не шутит. Его глаза невыразительны и темны.

– Он уснул, а мне не спится.

Люк убирает руку, и Адди смотрит на бледный кружок кольца на стойке.

– Аделин, – шепчет он, поглаживая ее по голове, – будет больно. Но боль проходит. Все когда-то заканчивается.

– Кроме нас, – бормочет Адди. И добавляет, словно сама себе: – Я рада, что это был только год.

Люк усаживается рядом.

– Понравилось тебе любить человека? Об этом ты мечтала?

– Нет, – отвечает Адди, и это правда.

Это было ужасно, сложно, чудесно, странно, пугающе. Хрупкие отношения – хрупкие до боли, – и они стоили каждой потраченной секунды. Ничего этого Адди не говорит. Ее «нет», отяжелевшее от надменности Люка, просто висит в воздухе между ними. Его глаза наливаются самодовольной зеленью.

– Но Генри не должен умирать, просто чтобы доказать твою правоту.

Самодовольство вытесняет гнев.

– Уговор есть уговор. Его нельзя нарушать.

– Но ты как-то упоминал, что можно пересмотреть условия. Ты говорил всерьез? Или это была уловка, чтобы заставить меня сдаться?

Люк мрачнеет.

– Никаких уловок, Аделин. Но если ты думаешь, что я изменю его…

– Я не говорю о сделке Генри, – качает головой Адди. – Я о своей. – Она репетировала речь, но слова все еще даются с трудом. – Я не прошу милосердия, знаю, ты не занимаешься благотворительностью. Предлагаю обмен: отпусти Генри, пусть он живет, позволь ему помнить меня и…

– Ты отдашь свою душу? – сразу спрашивает Люк, но в его взгляде проскальзывает тень, в словах – неуверенность, и хоть это не совсем тревога, Адди все же понимает, что добилась своего.

– Нет, – смело отвечает она, – но только потому, что ты сам этого не хочешь. – И, опережая возражения, добавляет: – Тебе нужна я.

Люк молчит, но глаза его светятся пробудившимся интересом.

– Ты был прав. Я не одна из них. Уже нет. Я устала от потерь. Устала оплакивать все, что пыталась полюбить. – Адди нежно касается щеки Люка. – Но тебя я не потеряю. И ты не потеряешь меня. Так что я отвечаю: «Да». – Она смотрит прямо ему в глаза. – Сделай это, и я буду твоей, пока ты хочешь, чтобы я была рядом.

Кажется, Люк даже задерживает дыхание. Адди не в силах сделать и вдоха. Мир накреняется, грозя упасть.

А потом наконец Люк с улыбкой отвечает:

– По рукам.

Изумрудные глаза победно горят. Адди от облегчения падает ему на грудь, а он приподнимает пальцами ее подбородок, поворачивает к себе лицом и целует так, как целовал в ночь их первой встречи, – быстро, глубоко и жадно, прикусывая нижнюю губу. Во рту у Адди растекается привкус меди.

И она понимает: дело сделано.

4 сентября 2014

Нью-Йорк

– Нет! – в ужасе кричит Генри. Голос едва слышен сквозь бурю.

На крышу быстро и безжалостно обрушивается дождь. Обрушивается на них.

Часы остановились. Генри поднял руки вверх, сдаваясь, однако он все еще здесь.

– Нет, – бормочет он, борясь с головокружением, – я тебе не позволю.

Адди бросает на него сочувственный взгляд: разумеется, он не в силах ее остановить.

Да и никто не в силах.

Эстель говорила, что она тверда в своем упрямстве, как камень. Но даже камни рассыпаются в прах.

А Адди – нет.

– Ты не можешь, – повторяет Генри.

– Дело сделано, – отвечает она.

У Генри кружится голова, его мутит, земля словно уходит из-под ног.

– Но почему? – с мольбой спрашивает он. – Зачем ты это сделала?

– Воспринимай это как благодарность. За то, что ты меня разглядел. За то, что показал, каково это – когда тебя видят. Любят. Теперь у тебя есть второй шанс, но ты тоже должен дать окружающим увидеть тебя таким, какой ты есть. Найди того, кто будет тебя видеть.

Это неправильно.

Все это неправильно.

– Ты его не любишь.

Улыбка Адди преисполнена грусти.

– Я получила свою долю любви, – отвечает она.

Похоже, время и в самом деле пришло – перед глазами у Генри все расплывается и чернеет по краям.

– Послушай! – торопливо продолжает она. – Жизнь порой кажется очень длинной, но под конец она утекает очень быстро. – Ее глаза остекленели от слез, но Адди улыбается. – Так что лучше уж проживи хорошую жизнь, Генри Штраус.

Она почти ускользает, но он лишь крепче прижимает ее к себе.

– Нет!

Адди вздыхает, ероша ему волосы.

– Ты так много дал мне, Генри. Пожалуйста, сделай кое-что еще. – Она прислоняется лбом к его лбу. – Помни меня.

Она ускользает у него из рук, темнота застилает взор, крышу и девичий силуэт.

– Обещай, – просит Адди, и ее лицо начинает расплываться, исчезают губы, каштановые кудри, лицо сердечком, широко распахнутые глаза и созвездие веснушек.

– Обещай, – шепчет она, и Генри пытается снова прижать ее к себе и дать обещание, но когда руки смыкаются, Адди уже окончательно исчезает.

А он падает.

«Девушка, которая ушла», 2014 г., полароидные фото.

Автор неизвестен.

Взято из личного архива Генри Штрауса.

Шесть фотографий с изображением движущейся девушки, черты лица стерты, затемнены либо нечитаемы по различным причинам. От прочих отличается последнее фото, на котором запечатлена комната: пол, край стола, стопка книг, внизу кадра – женские ступни.

Тема фотографий остается предметом бурных обсуждений. Вспышка стерла все значимые детали, но примечательными делает эти работы сам носитель. В стандартной фотографии желаемого эффекта движения позволила бы добиться длинная выдержка, но скорость срабатывания затвора Полароида сделала иллюзию еще более примечательной.

Оценочная стоимость: не продается.

Все указанные работы в настоящее время представлены на выставке «В поисках настоящей Адди Ларю».

Куратор – Беатрис Колдуэл, доктор наук Колумбийского университета.

5 сентября 2014

Нью-Йорк

А заканчивается все так. Парень просыпается один в своей постели. Сквозь щель в шторах проникает солнце, город за окном залит дождем.

Спросонья он вялый и мучается похмельем. Вроде бы спал, но, хоть убей, не может вспомнить, что ему снилось. Должно быть, какая-то жуть, потому что проснулся он с облегчением.

Томик, распахнув оранжевые глазищи, таращится на гору одеял. Кажется, уже поздно, насколько можно судить по звукам движения автомобилей за окном и углу падения света.

Генри не собирался спать так долго.

Его любимая всегда просыпается первой. Сначала возится под одеялом, смотрит на него, мягко касаясь пальцами, – этого всегда хватало, чтобы проснуться. Первым он встал всего один раз и с удовольствием наблюдал, как она дремлет, свернувшись клубком и уткнувшись лицом в подушку.