Виктория Шваб - Незримая жизнь Адди Ларю

Ее взгляд полон такого откровенного вожделения, что Генри вздрагивает. Никто ни разу на него так не смотрел. Ни Табита, ни Робби. Ни на первом свидании, ни в разгар секса, ни когда он опустился на колено…

– Меня зовут Люсия, а это – Бенджи. Мы искали тебя.

– Что я натворил?

– Пока ничего, – криво улыбается она, прикусывая губу.

Парень, изнывая от похоти, смотрит на Генри, но тот сначала не понимает, чего они от него хотят.

А потом вдруг до него доходит. И Генри разражается странным безудержным смехом.

Ему никогда не доводилось участвовать в тройничке, если не считать тот раз в университете, когда они с Робби и еще одним парнем просто невероятно напились. Генри так и не вспомнил, что происходило потом.

– Идем с нами, – зовет Люсия, протягивая руку.

Десятки оправданий звучат в голове Генри и снова исчезают, когда он все же отправляется с новыми знакомыми.

7 сентября 2013

Нью-Йорк

Боже, как приятно быть желанным.

Куда бы ни пошел Генри, везде он ощущает пульсацию направленного на него внимания. И купается в этом внимании, в улыбках, тепле, свете. Впервые по-настоящему Генри понимает, что такое «опьянение властью».

Это все равно что выпустить тяжелую ношу, которая оттягивала уставшие руки. Внезапная и немедленная легкость, словно воздух в груди, словно солнце после дождя.

Так здорово пользоваться самому, а не давать пользоваться собой.

Получать, а не проигрывать.

Ощущения просто замечательные. Генри понимает: так быть не должно, но все именно так.

Он стоит в очереди в «Обжарке» и отчаянно жаждет кофе.

Последние несколько дней слились в сплошное пятно, поздние вечера сменяли странные рассветы, каждая минута была напоена пьянящим удовольствием: он нужен. Генри знает – все, что они перед собой видят, чудесно, превосходно, идеально.

Он – идеален.

И дело не в откровенной похоти, по крайней мере не всегда. Отныне людей влечет к нему, притягивает на его орбиту, но всякий раз по разным причинам. Иногда это просто желание, однако время от времени нечто более тонкое. Порой явная потребность, и не всегда Генри может угадать, что они видят, глядя на него.

На самом деле единственное, что его тревожит, – глаза людей. Туман, который их заволакивает, превращается в иней, в лед. Неизменное напоминание, что новая жизнь Генри не совсем обычна, не совсем реальна.

Но ему и этого хватает.

– Следующий!

Генри подходит к стойке, поднимает взгляд и видит Ванессу.

– О, привет, – улыбается он.

– Ты не позвонил, – заявляет она.

Однако в голосе нет ни злости, ни раздражения. Он, можно сказать, звучит даже весело, дразняще. Но подобный тон обычно прячет смущение.

Уж Генри ли не знать! Он сотни раз сам говорил так, скрывая боль.

– Прости, – краснеет Генри. – Я не знал, можно ли.

– Неужели имя и номер телефона слишком тонкий намек? – лукаво улыбается Ванесса. Рассмеявшись, Генри протягивает ей через прилавок телефон.

– Набери, – просит он.

Ванесса вбивает свой номер и нажимает кнопку вызова.

– Ну вот, – говорит Генри, забирая сотовый обратно, – больше оправданий нет.

Он чувствует себя полным идиотом, как пацан, который цитирует сцену из фильма, но Ванесса только краснеет и прикусывает нижнюю губу. Генри становится любопытно: а что, если позвать ее с собой прямо сейчас? Неужели она снимет передник, нырнет под стойку и?.. Однако ничего подобного он не делает, лишь обещает:

– Я позвоню!

– Уж постарайся, – хихикает Ванесса.

Генри с улыбкой поворачивается к выходу.

Он уже почти у двери, когда вдруг его кто-то окликает:

– Мистер Штраус!

У Генри начинает сосать под ложечкой. Ему знаком этот голос, он хорошо помнит пожилого мужчину с седыми волосами и разочарованным взглядом. Когда-то этот человек посоветовал ему покинуть кафедру, да и само учебное заведение, и постараться выяснить, к чему же лежит душа. – Уж определенно не к его предмету.

Генри старается изобразить улыбку и терпит откровенную неудачу.

– Декан Мелроуз, – кивает он, поворачиваясь к человеку, который сбил его с пути.

Тот ни капли не изменился – кожа да кости, прикрытые твидовым пиджаком. Но вместо привычного презрения, которым обычно декан награждал Генри, старик выглядит довольным. В аккуратной седой бороде светится улыбка.

– Какая удача, – заявляет он. – С вами-то я и хотел увидеться.

Генри с трудом в это верит, но вдруг замечает светлую дымку в глазах Мелроуза. Но нужно быть вежливым, как ни хочется попросить декана отвалить к чертовой матери, поэтому Генри просто спрашивает:

– Зачем?

– На факультете теологии открыта вакансия, и вы нам идеально подходите.

– Вы что, шутите? – Генри с трудом сдерживает смех.

– Вовсе нет.

– Я так и не получил докторскую степень. Вы меня вышвырнули.

– Я вас не вышвыривал, – воздев палец вверх, протестует декан.

– Пригрозили вышвырнуть, если я сам не уйду, – начинает сердиться Генри.

– Верно, – искренне сокрушается Мелроуз, – я ошибался.

Этот человек никогда и ни за что не произнес бы подобного. Генри хочется насладиться его раскаянием, но ничего не выходит.

– Нет же, – возражает он, – вы поступили правильно. Это не мой путь, я не был счастлив. И у меня нет ни малейшего желания возвращаться.

Вранье. Генри не хватает упорядоченности, цели и предназначения. Возможно, теология не идеально ему подходила – но, впрочем, и все остальное тоже.

– Приходите на собеседование, – приглашает Мелроуз, протягивая визитку. – Я заставлю вас передумать.

– Опаздываешь! – Беа поджидает Генри на ступеньках букинистического.

– Прости, – бормочет он, открывая замок, и добавляет: – Вообще-то тут тебе не библиотека.

Беа шлепает на прилавок пятидолларовую купюру и направляется в отдел искусства, уклончиво хмыкнув в ответ на его тираду. Генри слышит, как она сгребает с полок книги.

Беа – единственная, кто не изменился. Похоже, она относится к нему в точности как прежде.

– Слушай, – начинает Генри, идя к ней по проходу между стеллажами. – Тебе не кажется, что со мной что-то не так?

– Нет, – отрезает Беа, изучая полки.

– Да посмотри же на меня!

Она поворачивается и изучает его долгим оценивающим взглядом с головы до пят.

– То есть кроме отпечатка помады у тебя на шее?

Краснея, Генри вытирает кожу.

– Да, кроме этого.

– Ничего, – пожимает плечами Беа.

Но в ее глазах Генри видит уже знакомое мерцание, тонкую переливчатую пленку. Чем дольше Беа смотрит на Генри, тем сильнее блестит пленка.

– Так-таки и ничего?

Беа берет с полки книгу.

– Генри, что ты хочешь от меня услышать? – спрашивает она, еще секунду задержав на нем взгляд. – Ты такой же, как обычно.