Карина Демина - Одинокий некромант желает познакомиться [litres]

– Дед, к слову, отписался – на неделе приедет. И обозвал меня слепым идиотом.

– Значит, с ним все в порядке, – Глеб позволил себе еще немного полежать. – Если обзывается.

Он не знал, радоваться приезду старика либо же готовиться к худшему. Если Земляной-старший решит, что школа – это ненужная тьме роскошь, то… Ему плевать на государственные нужды. В той мере плевать, в которой позволяет клятва.

И от доводов он отмахнется. И…

– В порядке, что с ним станется, – проворчал Алексашка. – Еще требует, чтобы я подыскал себе невесту. Род надо продолжать. А я вот… я думаю, что этот род нельзя продолжать.

Лежать надоело. И Глеб поднялся.

Не без труда. Руки мелко дрожали. И казалось, что от мышечной дрожи этой вот-вот хрустнут кости. Надо будет молока попросить, а лучше сливок. И творога. Творог, правда, Глеб недолюбливал, хотя и отдавал себе отчет в пользе оного.

– Короне, конечно, выгодно иметь под рукой таких, как мы с дедом, но я устал. Мне всего тридцать, а я уже устал, понимаешь?

– Понимаю.

– И ты…

– И я.

– Тогда зачем школа?

Глеб пожал плечами:

– Может, затем, чтобы таких, как мы, было если не много, то достаточно. Чтобы не все на одного. Тогда, глядишь, и уставать будем меньше.

– Тебе говорили, что логика у тебя кривая?

– Говорили.

Земляной сам хлебанул из фляги и сказал:

– И чего ты видел?

– Ее глазами – ничего, она стояла лицом к стене. Он подошел сзади и перерезал горло, потом уже и расписывал. Он из благородных.

– С чего…

– Она его так воспринимала. Не как просто богатого человека, то есть он ей дал денег. Что-то около пятидесяти рублей…

– В доме нашли полтора мелочью.

– Не могли при осмотре исчезнуть?

– Нет, следы бы остались.

– Значит, бережливый… – Глеб стянул рубашку и поморщился. Спина ныла совсем отвратно. – Глянешь?

Земляной кивнул. И глянул. Хмыкнул:

– Поднимемся, я обработаю. Тебе надо будет еще пару поставить, пока не слетели.

– Возьмешься?

– Куда я денусь, но отписать буду должен, сам понимаешь.

Глеб кивнул. Он понимал.

И шевельнулся в душе страх, что скоро на коже места не останется, а тьма, она подождет. Она в отличие от людей терпелива.

– Успокойся, – Александр положил руку на плечо. – Удержим. Или… если что, я помню, что обещал.

– Спасибо.

– Да не за что… Значит, из состоятельных.

– И родовитых.

– На ощущениях?

– Да.

– Ощущения к делу не приложишь, но я тебе верю. Будем искать родовитого. Или того, кто на него похож. Вряд ли она могла бы уловить некоторые нюансы. А на курортах, сам знаешь, иногда встречаются… умельцы.

Глеб вынужден был признать, что Земляной прав.

– С другой стороны, если вспомнить девушку, то она была куда более… наблюдательной, скажем так, – Александр щелкнул пальцами. – И да, вряд ли ее с ее запросами удовлетворил бы простой купец. Нет, ей был нужен кто-то яркий, состоятельный. И, ты прав, родовитый. А это значит… это значит, что нам нужен список всех родовитых ублюдков, которые обретаются в здешнем городишке.

– И не только в нем.

– Да, – Земляной поднялся первым и руку подал. – Идем. Мне там еще кое-что прислали. В общем, стоит взглянуть.

Папки. Серые папки, гора которых появилась на столе. Тонкие. Толстые. Одинаково безликие. Стопка их слегка покосилась, грозя в любой момент рухнуть.

– А в остальном как тут? – Глеб сел на диванчик, повернувшись к напарнику спиной.

– Тут? Ничего… почти. Мальчишки опять подрались. И Калевому разбили нос.

– Илья?

– Илья и Миклош. Попытались засунуть нашего графа в нужник, но Арвис не дал.

– Арвис?

– Его боятся, знаешь?

– Не удивлен, – Глеб закрыл глаза. Прохладная мазь ложилась на кожу, обжигая этим самым холодом. И кожа теряла чувствительность, что было не просто хорошо, но даже замечательно. – После… иного… меня тоже долго сторонились.

– А еще он стал разговаривать. Почти нормально. Драться он и раньше умел, располосовал Миклошу спину.

– И теперь…

– Стригут лужайку. Ножницами. Этот наш Христодула сказал, что если у них столько сил и свободного времени, что на драки хватает, то пусть приносят пользу.

В этом имелась толика того извращенного здравого смысла, который встречался Глебу в армии.

– Мирка уверен, что братец его справится. И очень благодарен. А я вот подумал… знаешь, после этого дела, чем бы оно ни закончилось, Мирке не позволят в полиции остаться. Выживут в жандармы, как пить дать…

– Заберем?

– Заберем.

– Зачем? – Боль почти отступила. Зато появился тот запах, который въестся в кожу.

– Не знаю. Пригодится. Пластун как-никак… Еще старшенький девку приволок, Марьяне в помощь.

– Сумасшедший дом…

– Есть немного, – согласился Земляной. – Зато кормят вкусно.

Он вытер руки остатками Глебовой рубашки, которую отправил в мусорное ведро, и в этом имелся смысл: чем дальше, тем отвратней пахла мазь, и запах это въедался в ткань намертво.

– Я сестру привез… на время. Думал, что у Анны поселю, но как-то неудобно просить стало. А съездили зря.

Глеб посмотрел на папки и с облегчением вздохнул, поняв, что у него есть еще пара минут блаженного незнания. Он рассказывал кратко, сухо, пытаясь не дать раздражению прорваться, но Земляной слишком хорошо его знал.

– Наташка в своем репертуаре, – сказал он, поднявшись. – Выходит, успела не только тебе душу выесть, но и… Слушай, а ты завещание составил?

– Нет.

– Плохо… Завтра попрошу Павлушу. Что? Он тут пока, бесплотен, аки дух, но куда более полезен. Дела решает, пусть и твоим займется. А то ведь, если вдруг, то Наталья твоя наследница.

– Не только она.

– Сестрицу она сожрет и не подавится. Нет, Глебушка, так не пойдет. Я про все не спрашиваю, оно и не надо, я просто вижу, что она из тебя неплохо жизнь сосет. И деньги… Сколько ты ей отправляешь? Тысяч по пять ежемесячно?

– Десять.

– Ага… еще на Рождество и на Пасху, верно? А потом отдельно на благотворительность. И ей бы молчать, но нет, ей мало, всем им всегда мало.

– Ты не…

– Понимаю, – перебил Земляной. – Еще как понимаю. Дело в них, Глеб, в деньгах. И в том, что твоей сестрице после того скандала, когда выплыло наружу слишком уж многое, идти было просто некуда. Ты у нас светлый наивный человек, а я про нее наслушался. Она ведь не сразу в монастырь пошла. Сперва попробовала свет покорить, только ее не пустили. Дали понять, насколько нежелательна ее персона. И она поняла. Что ей оставалось? Попытаться отыскать кого-нибудь, кто не слишком брезглив? Или скрыться под сенью креста? Там ведь, если есть поддержка рода и деньги, тоже весьма неплохо устроиться можно.

Земляной упал в кресло и вытянул ноги.

– Ее монашество – такое же представление, как и все, что было до этого. Еще скажи, что игуменьей она стала за кротость нрава и святость души. Во что обошлось? Сто тысяч? Двести? Немалый взнос на благое дело…