Дарья Кузнецова - Шешель и шельма

— То есть? Мошенница она или нет?

— Мошенница, — вздохнул следователь. Обсуждать больную тему не хотелось, но весомого повода уйти от ответа у него не было, оставалось делиться. — Но настолько ловкая, что доказать что-то невозможно. Я пытаюсь, но почти уверен, что это все бессмысленно.

— Как это?

— Маскировка. Она оказалась талантливым магом-самоучкой. Профессионалы смотрели — в восторге от ее маски, не только лицо меняет, но даже ауру с отпечатками пальцев. Так что доказать я сейчас могу только использование поддельных документов, причем использование для брака с Ралевичем и для честной работы в библиотеке и в ресторане. И, боюсь, именно на этом все заглохнет.

— Тогда почему ты полагаешь, что это не первое ее дело? Чутье? — заинтересовался владыка.

Пришлось переступить через себя и вдаваться еще и в эти подробности. Рассказать, что несколько лет Чарген Янич прожила под личиной буквально через стенку от Шешеля, упомянуть визит к ее матери и разговор без протокола. Раз уж начал рассказывать полностью, то упомянул и занятие Йованы Янич.

Неожиданно эта история заинтересовала владыку едва ли не больше, чем все прочие. Во всяком случае, расспрашивал он на удивление дотошно, Шешелю пришлось вспоминать все детали рассказа мошенницы.

— Забавно. Так вот где она нашлась…

— Вы знаете, кто она? — искренне удивился Шешель.

— Есть подозрение, — неопределенно пожал плечами владыка. — Если судить по возрасту, внешности и времени пропажи, я почти уверен, что это дочка одного посаденя [5] Посадень — аристократический титул, следующий после княжеского. с востока Ольбада. В свое время эта история стала большим скандалом, правда, говорили, что дочка его сбежала с романом. Только беглянки такие обычно хоть где-то засвечиваются, если живы остаются. Полагаю, родные успели ее похоронить. А самое забавное, что посадень тот сравнительно недавно умер, и она имеет полное право претендовать на часть наследства, потому что он хоть ругался тогда, что дочери у него нет, но завещания не оставил, а такие публичные крики юридической силы не имеют. Ты не интересовался, она не пыталась встретиться с родственниками?

— Да как-то не подумал, — растерянно кашлянул Стеван. — И что, со всеми этими махинациями и внебрачными детьми претендовать?

— А почему нет? — улыбнулся владыка. — Да ты ханжа, оказывается! В наше просвещенное время внебрачный ребенок — это не преступление.

— Да я не об этом, — поморщился Шешель. — Я про то, что она… ведь аферистка же!

— А это еще одна очень интересная деталь, — совсем уж развеселился Тихомир. — Очень может быть, что ее угрозы имеют под собой весьма существенную почву. Понимаешь ли, от таких ситуаций в этом мире никто не застрахован, и она вполне могла родить от какого-нибудь человека, по-настоящему не заинтересованного в огласке. И в конце концов, какой смысл ворошить прошлое, если она сейчас ни на что не претендует и никуда не лезет? Я точно знаю одного очень заметного мужчину, который влип в подобную историю… Нет, не смотри так выразительно, это не я.

— А кто? — Стеван все-таки не удержал язык за зубами.

Владыка смерил его задумчивым взглядом, видимо, оценивая благонадежность.

— С владетелем Мадиры в давние времена случилась очень похожая история. — Оценка явно получилась в пользу Шешеля. — То есть тогда он еще никаким владетелем не был, а был третьим сыном и о титуле не задумывался.

— И вы полагаете, что именно он может быть…

— Нет, не полагаю. Я точно знаю, что это был не он, потому что ту женщину уже нашли. Произошло это очень давно, еще до того, как Йована начала свой путь. Скандала и так едва удалось избежать, не нужно ворошить прошлое и провоцировать новые.

— Я ничего не понял, — честно признался Стеван, тряхнув головой.

— Мой дорогой друг после той истории здорово корил себя за слабость и трусость. За то, что предпочел малодушно дать денег, вместо того чтобы плюнуть на возможный скандал, расторгнуть удобный, но бездетный брак и жениться на любимой, которая к тому же должна была родить ему сына. Страдал он лет пять, потом… Не стану утомлять тебя подробностями, но в конечном итоге он нашел ту мошенницу. И женился на ней.

— Погодите, вы хотите сказать… — в растерянности уточнил Шешель, но не договорил.

— Именно. Нынешняя владетельница Мадиры не самая… благополучная в прошлом особа. Но зато мой друг счастлив, у власти в провинции надежная и крепкая династия, и второй брак владетеля оказался гораздо более успешным. Сейчас у них пятеро вполне законных детей и уже внуки на подходе. Поэтому и говорю: не вороши ты эту историю. Не хуже меня знаешь, что в старых шкафах старых фамилий полно разнообразных скелетов. Если бы речь шла об убийстве и чем-то еще столь же серьезном, я бы, конечно, сам первый велел тебе разобраться. Но здесь… внебрачные дети — это совсем не тот масштаб проблемы, согласись.

Шешель, конечно, согласился: можно подумать, у него оставался выбор! Впрочем, нельзя сказать, что Тихомир подрезал ему крылья, Стеван и сам не очень-то хотел во всем этом копаться. Правда — слишком скользкая и опасная штука, обнародование которой иногда может принести куда больше проблем и трагедий, чем утаивание. А тут… Дети счастливы, родители тоже как будто не страдают, и какой прок палить из всех орудий и бить в набат?

— Выходит, дочь пошла по стопам матери? — задумчиво подала голос владычица. — Будет обидно, если такой талант пропадет.

— Пожалуй, — согласно кивнул владыка. — Говоришь, обвинить ее можно только в подделке документов? А нужно ли?

— Что вы имеете в виду?

— Может, лучше применить ее таланты на благо Ольбада? Мне кажется, коль уж эта женщина так многому научилась самостоятельно, в весьма стесненных условиях, если дать ей возможность для роста, это пойдет на пользу всем.

— Вы хотите предложить ей учебу вместо тюрьмы? — опешил Шешель.

— А почему нет? Насколько я помню, эта история с документами на серьезное наказание в любом случае не потянет. И даже если удастся доказать мошенничество… Дадут ей лет пять. И кому от этого станет лучше?

— Но ведь она преступница!

— Стеван, ты… увлекся, — укоризненно вздохнул владыка. — Не знаю, почему именно сейчас у тебя такое острое желание посадить эту мошенницу, но… Смысл любого наказания все же в искуплении вины перед обществом, ты не находишь?

— Нахожу, — вынужденно согласился тот.

— Так как эффективнее она искупит свою вину? Как талантливый маг, работающий на благо Ольбада, или в какой-то богами забытой дыре, выполняя простую работу, которая вполне может угробить ее дар? Я уж не говорю о том, что тюрьма еще никого не сделала лучше. Тем более, судя по твоему рассказу и отдельным обмолвкам, она не так ужасна, чтобы стремиться изолировать ее от общества. И один уже секрет этой ее маскировки вполне стоит того, чтобы простить какие-то мелкие грехи.