Дарья Кузнецова - Шешель и шельма

— Спасибо, можете идти, — смерив вошедших взглядом, кивнул Шешель. — Проходи, садись, — это уже Чаре, мимо которой он прошел к двери.

Тихо и зловеще — раз, другой — щелкнул замок, закрываясь. Ключ исчез в кармане брюк, и Чарген стало совсем уж неуютно и даже почти жутко. Не то чтобы она всерьез боялась, будто господин Сыщик опустится до чего-то исключительно гадкого, но поведения его не понимала и потому опасалась.

— Спасибо, я постою, — выдохнула мошенница. Следователь приблизился, заложив руки в карманы брюк. Вроде бы стоял на вполне приличном расстоянии, но тревога все равно лишь крепла. — Зачем ты меня сюда притащил? — пытаясь справиться с беспокойством, излишне резко спросила она. — Я уже говорила, что от меня ты ничего не узнаешь, ищи сам!

— Я уполномочен сделать тебе… предложение, — с непонятной паузой проговорил Стеван. Медленно обвел Чару взглядом, и та нервно сглотнула вставший в горле колючий комок, с трудом поборов нелепый порыв прикрыться руками: под этим взглядом она остро ощутила себя беззащитной и даже как будто голой. — Твои… таланты были высоко оценены, поэтому есть вариант. Свобода и прощение всех прошлых прегрешений скопом, включая те, которые могут всплыть позже, в обмен на работу на благо Ольбада. Что скажешь?

Пару секунд Чарген растерянно смотрела на него, не понимая, о чем речь. А следом опалила догадка, и в лицо плеснула краска ярости.

— Да как ты смеешь?! — возмущенно прошипела Чара.

— Смею что? — Шешель вопросительно вскинул брови. — Для тебя это лучший вариант…

— Да пошел ты! Сволочь! — Сдержаться она опять не сумела, опять попыталась врезать по этой наглой невозмутимой физиономии. Опять безуспешно.

Короткий рывок, мир крутанулся, и Чара оказалась в очень нелепом и неловком положении: спереди в ее бедра упирался край стола, а сзади — слишком тесно, слишком недвусмысленно, — прижимался мужчина. Правая рука оказалась сильно завернута за спину и зажата между двух тел. Левой рукой следователь придерживал добычу за вывернутое запястье, а правой — обнимал под грудью, и назвать последнее захватом язык не поворачивался.

Чарген на пробу дернулась, но держал Шешель крепко, а вырываться всерьез она поостереглась: он же явно сильнее, еще покалечит случайно.

— Что тебе не нравится? — продолжил недоумевать Стеван.

— То есть ты со своим начальством собираешься подкладывать меня под каких-то мужиков и удивляешься, что мне не нравится?! Да пошли вы все! Я лучше в тюрьме посижу, лишь бы не видеть больше твою рожу! Ты! — Она захлебнулась злостью и словами, когда в ответ на ее возмущение господин Сыщик рассмеялся. От гнева буквально потемнело в глазах, и Чара пару раз беззвучно хватанула ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

А Шешель, прижавшись лбом к ее затылку, проговорил, все еще веселясь:

— Какие у тебя мысли, однако… Магические. Магические таланты. Твоя маскировка привела магов в восторг.

Дыхание его щекотало шею, нервируя и отвлекая, поэтому смысл сказанного дошел не сразу.

Чара нервно закусила губу, не зная, что сказать. Давно она не чувствовала себя настолько глупо… Но и он тоже хорош! Не мог нормально сказать, без этой двусмысленности и этого взгляда?!

За последнее она в итоге и уцепилась, и прошипела зло:

— Ты постоянно называешь меня шлюхой и очень выразительно раздеваешь глазами. Что я еще должна была подумать?!

— Ну… подложить тебя я тоже не против. Но только если под себя. — Опять тихий смешок, а ладонь его сдвинулась выше, крепко, но аккуратно сжала грудь через плотную ткань платья.

— Воспользуйся правой рукой! Это единственная женщина, к которой тебя можно подпустить! — опять вспыхнула от злости Чарген. — Пусти меня, ты! Тварь! Скотина!

Она опять трепыхнулась, попыталась ударить свободной рукой, но мешался мужской локоть, да еще под таким углом получился только слабый шлепок по бедру. Мотнула головой, но в первый момент Шешель успел уклониться, а потом его ладонь с груди переместилась на шею — не сдавливая, придерживая.

— Боги, Чара! — тихо выдохнул он, уткнулся носом ей за ухо. Шумно втянул воздух, коснулся кожи губами. — Ты меня с ума сводишь…

— Было бы с чего сводить! — огрызнулась мошенница. — Пусти! Немедленно!

— Не могу. — Новый глубокий вздох, щекочущий чувствительную кожу. По спине стекла волна легкой дрожи. — Ты тогда уйдешь.

— С-сволочь! — прошипела Чарген.

— Удиви меня чем-нибудь новым. Я скучал. Очень…

— И именно поэтому, конечно, явился в камеру, чтобы меня оскорбить?

— Я не хотел тебя оскорбить.

— То есть «шлюха» — это был комплимент? — процедила она.

— Я вообще не для тебя это говорил…

— О, ну да, теперь еще скажи, что страдаешь галлюцинациями! Или ты так развлекал охрану? Да пусти ты меня наконец!

И совершенно неожиданно Стеван послушался. Не отпустил совсем, но немного отступил, аккуратно, придерживая за локоть, выпрямил ей руку, явно стараясь не причинить боли, развернул Чарген к себе лицом. Ладони его тут же уверенно легли ей на талию.

Наверное, стоило бы вывернуться, оттолкнуть, но Чара только напряженно уперлась обеими руками следователю в грудь, испытующе, с подозрением и вызовом глядя в лицо.

Глаза у него — как обычно холодные. Брови нахмурены, взгляд — серьезный, острый, пробирающий. Но что-то такое было в выражении лица — непривычное, новое, — что заставило Чарген замереть.

— Себе. Я говорил это для себя. Ты там сидела, расчесывала ладонью волосы, а у меня пальцы ныли от желания сделать вот так. — Шешель одной рукой поймал кончик ее косы, закопался в волосы пальцами, намотал на ладонь, крепко сжал.

— Ты больной, — проворчала Чарген. Но косу не отняла.

— Наверное. Мне вчера уже советовали сходить к мозгоправу. — Он как-то странно усмехнулся. — Я правда не хотел тебя обидеть. Просто не подумал, что…

— Не хотел, но обидел.

— Прости. То, что я говорю, часто надо делить на десять.

— А то, что делаешь? — спросила Чара. — Тоже делить?

Стиснула зубы, не позволяя себе поддаться этому мгновению, опасной близости мужчины, безумной надежде, которую будили его слова.

Несколько секунд он молчал, продолжая рассматривать ее лицо, словно впервые видел. Впрочем, к этому лицу у него действительно не было времени привыкнуть.

А потом Стеван напомнил себе прописную истину: если не знаешь, что сказать, лучше говорить правду. И, проигнорировав вопросы, перескочил на другое:

— Я не хотел тебя обидеть, и тогда — тоже. Я думал, ты не согласишься поехать ко мне, собирался арестовать сразу. Потом… когда мы приехали, вызвал стражу, но попросил приехать позже. Мне было интересно посмотреть, как и когда ты попытаешься сбежать. А потом… Сложно удержаться от большего, когда ты рядом. Даже сейчас.