Ирина Н.Левина - Остров «Иллюзия»

Наши отношения с мужем разваливались. Чтобы сохранить семью, я старалась подстроиться под него, но стала превращаться во что-то совершенно непохожее на себя. Чуть совсем не сошла на нет. Это трудно объяснить. Этот эмоциональный вакуум. И откуда он только взялся? Вот сейчас я только понимаю: мы жили с его мамой, мой муж оказался на своей территории, в своей среде, которая не принимала меня, считала, что меня с ребенком (с их же внучкой) посадили им на шею, а сами устраивают свою личную жизнь.

Я хотела выучить испанский и купила учебник. Когда его мама об этом узнала, – Саша засмеялась, – я думаю, она прокляла меня. Она совершенно не видела смысла в этом процессе.

Короче… я обрадовала двух матерей: одну тем, что наконец ушла, а вторую, что вернулась. Мама была очень рада, когда мы с Анечкой вернулись к ней домой, ей стало спокойно. Она твердила мне «разведись, разведись». Я понимала, что ничего хорошего в моем замужестве уже не будет, но эта тонкая ниточка создавала иллюзию… моей полноты, моей полноценности.

Я развелась официально. И у меня началась депрессия. Всё потеряло смысл. Потянулась, как Вы тогда сказали, «рутина дней». После моего ухода от мужа я сначала даже немного обрадовалась тишине. Но потом… Годы замелькали, десятилетие растворилось, как облако. Один день был похож на другой. Всё вертелось вокруг одной оси. Жизнь словно положила меня в карман и забыла обо мне.

Как-то раз зимой я задержалась в школе. За окном было уже темно, я сидела в учительской, готовилась к уроку музыки, слушала классику. В комнате звучал Бах, за темным окном падал снег, лучшей обстановки для момента истины не придумаешь. И он навалился на меня. Я смотрела на свое отражение в окне и задавала себе вопросы: « Кто я? Какая я? Что там отражается в этом Божьем зеркале? Вот моя жизнь: матери не мешай, под мужа подстройся, и ради дочери иди работать в школу. Везде заткнись и подвинься. Где здесь Я? В чем это Я проявилось?»… За окном было темно, и падал снег. Надо было идти домой и выходить туда: в этот черно-белый мир. И мне вдруг стало так себя жалко, так обидно и горько за свою жизнь, бесцельную и никчемную. Я почувствовала, что живу в пустоту. И я сказала себе: «Сделай шаг. Сделай же один только шаг. Вырви себя из этой западни». Но куда шагать? Если бы я знала. И тут совершенно случайно в интернете я нашла… Если бы Вы знали, что я нашла! – Саша закрыла глаза. – Один человек … из интернета… подарил мне мое возрождение. Подарил мне яркий мир, вселенную, бесконечность. Он все перевернул во мне. Этот художник, этот… И я сделала шаг… И оказалась здесь! Почему? Почему?! Если эта жизнь не для меня, зачем надо было являть её на свет? Я снова всё потеряла! Ну разве это справедливо – каждый раз все терять?!

Аша еле дождался, когда она закончит свой монолог, раздражавший его своей откровенностью. Его уже душило свое, подступавшее к горлу повествование.

– Да что Вы там могли потерять из этого интернета?! Нет, не то… Вы все говорите не то. Вот если бы Вы загубили чужую жизнь, я бы Вас лучше понял, а Вы бы поняли меня. Потому что сначала я сломал её жизнь, а потом и вовсе отнял. Вот с таким чувством я живу.

Аша подбросил ещё веток в костер. Прохладный вечерний ветер помогал раздувать огонь. На океане поднимались волны. Саша вздрогнула, услышав внезапные вопли далекого лесного переполоха.

– Я – эмоциональный глупец, Алекс. Возможно, завтра я пожалею о том, что все это вам рассказал. Но сейчас … Выслушайте меня. И делайте, что хотите.

Мы поженились с Голи, когда мне было 25, а ей 20. В то время я очень увлекся спортом, а она была такая забавная, всегда что-нибудь придумывала: сценки, розыгрыши. Отец долго не принимал Голи. У него свой взгляд на семью: он не хотел, чтобы у меня была жена актриса. А Голи… ты знаешь, вот это был её талант: если она чего-то хотела, она умела этого добиваться. Вокруг отца всегда было много интересных людей, и ей хотелось оказаться в этой среде. Я думаю, что и это держало её рядом со мной в наши первые годы. Денег совсем не было. Работы предлагали очень мало, да и то, что предлагали… в общем, банальная история. С детьми мы решили пока повременить. Голи пила таблетки. Я ей привозил. Говорили, что хорошие. Не морщи нос. Слушай. Это тоже важно. Я снимался в рекламе и все время ждал материал, который бы соответствовал моему уровню. И Голи это понимала. Она закончила курсы сценаристов и сама начала писать сценарий для меня. Сценарий мне понравился. И отцу тоже. Мы накопили денег, и отец помог, и сняли короткий малобюджетный фильм. Отвезли его на фестиваль молодых кинематографистов… и его там отметили! Мы не поверили сами себе. И после этого, Алекс, начались предложения. Я начал сниматься в сериалах, причем только в тех, которые я выбирал сам. Но я чувствовал, что способен на большее. Я обрел уверенность и азарт в профессии. И Голи поддерживала меня. Она снова стала для меня писать. За несколько лет она написала три сценария. Около года мы носили их по разным киностудиям. Мы ждали. И ими заинтересовались. Мы сняли три фильма! Два снимали параллельно, а третий начали через полгода после окончания последнего съемочного дня. Как мы это осилили… У неё оказался такой талант, такое чутьё. Она находила темы, создавала миры, умела всем доказать их состоятельность, договаривалась с продюсерами, и вела меня за собой по этим дорогам. Говорила, что я вдохновляю её… Я её боготворил… Это были не роли. Это были мои дети. Я рожал от неё. А она от меня не могла. Доктор сказал, что это таблетки сделали свое черное дело.

И это был удар. В первый раз мы тогда поругались с отцом. Он обвинял меня в безответственности и всем сердцем сочувствовал Голи. Она же не выражала ни словами, ни глазами ни одного упрека. Но я чувствовал, что в её движениях, жестах появился холод. Она ушла в работу с головой. И потащила меня. Начались бесконечные разъезды, участия в фестивалях, встречи в социальных организациях. Фотосессии. Мои фотографии в журналах. Я вошел в двадцатку самых красивых актеров Азии. Голи раскручивала мой и свои сайты в интернете. Она говорила, что мы не должны быть там до конца самими собой, а только персонажами, такими, какими мы хотим выглядеть перед зрителями. Тогда мы убьём двух зайцев: создадим необходимый образ, и наше личное пространство будет недосягаемо для посторонних глаз. Моя медийность, я теперь это понимаю, стала приобретать какие-то нездоровые масштабы. Эти сайты пухли от новостей и комментариев. Сначала это чертовски поднимало самооценку. Но недосягаемости не получилось. А потом начали писать просто больные люди, задавать некорректные, омерзительные вопросы, в основном касающиеся нашей бездетности. За какие ширмы мы только не прятались: говорили, что делаем карьеру, отшучивались, говорили, что просто не хотим детей. Но всегда находился человек, которого ужасно интересовал этот вопрос. Они продолжали нападать и даже угрожать мне и Голи. И тогда мы очнулись: что уже больше года я нигде не снимаюсь, Голи ничего не пишет, а сами мы начинаем превращаться в тех персонажей со своих сайтов. Мы заигрались в эту игру.