Ирина Н.Левина - Остров «Иллюзия»

Саша начала нанизывать рыбу на палочку и напевать «Нова радость настала, какой не бывало…», потом духовный стих «Не унывай, душа моя». Так она набирала петли на спицы в своем кружке и напевала с девочками, готовясь к Рождеству.

– Сказать Вам, о чем я сейчас думаю?

– Ну, скажите.

– Вот же она, бессмертная душа, как эта палочка. Жизнь просто нанизывает на неё наши тела из рода в род, из поколения в поколение. Она передается нами друг другу, и проходит сквозь нас.

– Ну да, наверное… – Аша пожал плечами.

Больше его волновала другая фраза, произнесенная ею вчера вечером. Эта фраза навела его на некоторую мысль, с которой он захотел разобраться. «И все-таки, знает она меня или нет? Интересно. «Всю жизнь изображать героев…» как это понимать? Кто ты, Алекс?»

Рыба приготовилась очень быстро и своим ароматом сама позвала всех к трапезе. Пока она остывала на песке, Аша приготовил стол: мешок был развязан и преобразован теперь в скатерти. Предварительно Аша стряхнул с них налипший мусор, выложил фрукты, принесенные в том же мешке, что и рыба, и жестом пригласил Сашу к столу. Саша присела возле бананов.

– А фрукты тоже ночью собирали?

– Утром.

Было подано горячее. Белые, мягкие куски рыбы таяли во рту, опьяняли своей сладостью и делали Сашино сердце добрее и покорнее.

– Блаженство, блаженство… – смаковал Аша, – Эти черти могут за нами вообще не приходить. Нам здесь и так хорошо. Правда, Алекс?

Саша почувствовала, что он хочет развить какую-то неприятную для неё тему и решила соскочить с неё заранее.

– Как называется эта рыба?

– Она не представилась. Вы ещё что-то хотите у меня спросить?

– Нет.

– Та-ак! – он вытянул руки и ноги, на лице появилась довольная улыбка. – Значит, теперь моя очередь. Что ты любишь?

– Какой оригинальный вопрос.

– Отвечай.

– Поесть и поспать.

– Это нечестно. Вчерашняя исповедальность не нужна, но за этим ответом не чувствуется твоей индивидуальности. Переигрываем. Отвечай снова. Что ты любишь? Покопайся в себе.

Он смотрел на неё, и под этим взглядом невозможно было не отвечать. «Не смотри на меня. Ты вынимаешь мне душу».

– Я люблю… – Сашин голос дрожал, – я люблю… изучать. Доходить до сути вопроса. Я люблю все, что звучит: музыка, речь, природа. Всё это во мне как-то чудесно трансформируется и… а дальше, я не могу передать словами.

– Вот это уже лучше. Я, конечно, не понял, во что это все у тебя трансформируется, уж извини, но это интересный ответ. Вопрос второй: чего ты сейчас хочешь?

Саша вздохнула.

– Что, вопрос сложный?

– Вопрос простой. Ответ сложный. Я не знаю, чего я хочу. Я много чего хочу.

– Ты специально все портишь? Закрой глаза и представь что-нибудь самое… желанное.

Саша закрыла глаза и увидела, как она ладонью прикасается к его щетинистой щеке. «Только не открывай глаза и не смотри на него. Нет, открой глаза и посмотри в сторону»,– приказала она себе, открыла глаза и посмотрела на него.

«Ух, какой взгляд. Представляю себе твои желания».

– Я хочу пойти к Вам в гости. Вы меня ни разу не приглашали.

Ответа не последовало.

– Что такое? Там не прибрано?

– Там все нормально. Я хорошо устроился в отличие от некоторых. У меня маленький уютный грот. Ты понимаешь? – он поднял вверх указательный палец, – Грот.

Когда они зашли в его дом, и она увидела его самодовольную улыбку, ей опять стало противно.

– Нравится?

– Не хватает только белого рояля.

Все стены пещеры, словно обоями, были убраны афишами. Всё пестрело буквами, портретами, с верху донизу.

– Что это? – спросила тихо Саша, обводя глазами стены.

– Это – я! – ответил он, смеясь. – Представляешь, приплыло недавно к берегу вот это, – он показал на стоящую в углу черную пластиковую коробку. – Открываю, а там… вся эта красота. Это афиши всех моих фильмов. Мы же с фестиваля плыли. В Индонезии. Ну и потащили наши ребята туда всё: все афиши, билборды, плакаты первых фильмов и последних. Фанатки всё растащили.

– Ну, видимо, не все.

– Да, – смеялся он, – кое-что осталось.

Она словно оказалась внутри фанатского сайта, где поклонницы выкладывали его фотографии, любовались ими, писали комментарии, бранили друг друга и воспевали своего героя, чтобы он только заметил их. Саша их называла «мухи с айфонами». И сейчас она испытала чувство гордости за себя, что давно покинула эти ряды и не принимала участия в общем жужжании. Она хорошо помнила тот вечер, когда перестала следить за его «творческой» жизнью. Когда он начал выкладывать свои фотографии с собачками. Глаза у него там были такие же растерянные, как и у его собаки. Она еще тогда подумала, что так выглядит конец поиска и творчества – не «я и мои размышления и идеи», а «я и мои собачки». И продолжала пересматривать его старые фильмы.

– Я очень уважаю Вашу профессию и Ваш труд, но я бы не стала выпрашивать к себе внимания, как это делают некоторые… поклонники.

– Не стала бы? Какая ты!

– Какая я? Я просто не люблю, когда 150 человек на одну котлету.

– Понимаю. Когда одна на котлету – это лучше.

«Да что ты возомнил о себе?»

– И так не хочу.

– А как же ты хочешь?

Саше показалось, что вопрос прозвучал почти непристойно. Она отступила от него на шаг.

– Никак не хочу. Я хочу тарелку щей и черного хлеба.

– Судя по словам «хлеб» и «тарелка» ты хочешь какого-то блюда. Я такого не знаю. Не могу помочь. А предложу-ка я тебе… подожди, я тут кое-что наколдовал.

Он шмыгнул на улицу и вернулся с прозрачным пузырьком, в котором качалась какая-то белая жижа.

– Посмотри, какая красота!

– Это белая муть.

– Чувствую, говоришь что-то обидное. А зря. Вещь хорошая. Я дома такую делал. Ингредиенты, конечно, не те, но результат превзошел ожидания. Ты сейчас попробуешь.

Он свернул два листа в кулечки и налил в них белой мути.

– Тебе и мне. Не бойся, всё проверено.

– Да, давно у меня живот не болел. Это что-то алкогольное?

– Пей, – приказал он коротко, и пока Саша вливала это в себя, добавил, – ну можно сказать, что алкогольное. По мозгам бьёт просто сумасшедше.

У Саши округлились глаза.

– Да ты не бойся, тут и было-то грамм 50 – 70. Может, чуть больше. По консистенции напоминает ликер, правда? Ты мне знаешь что скажи: картинки поехали уже или ещё нет?

Саша вцепилась в его руку. И действительно, через несколько секунд афиши сдвинулись и вернулись на место. Саша слегка качнулась за ними следом.

– Вооо! – захохотал он, – кушаем-то плохо. Вах, вах, зачем пила, когда не ела? Ничего, сейчас всё пройдет. Иди, присядь. А я тебе расскажу.

Он довел Сашу до вороха листьев в углу и усадил там. Сам встал посреди «комнаты» и стал указывать пальцем.

– Вот эта афиша… белая с красными буквами… был сериал «Одинокое сердце», мы на нем познакомились с женой. А вон там – «Слава народа»… ну о-очень малобюджетный был, но о-очень хорошая команда. Вот на этом сериале – «Молодой, красивый, гордый», я сломал ногу, долго восстанавливался, потом потянул мышцы, потом отравился. В общем, почувствовал себя старым, уродливым и беспомощным. Да на мне вообще живого места нет. Я левую руку три раза ломал. Каждый раз в одном и том же месте. У меня с ней теперь какая-то ерунда: пульс не прощупывается. Вот это сериал «Раджа». Видишь, с золотыми буквами? Я играл там Бога. Ты представляешь: я – Бог!