Ирина Н.Левина - Остров «Иллюзия»

И тут свое слово сказал Господь. Поступило предложение из Европы. Из Польши. Съемки фильма… главные герои – я и одна польская актриса. Всё шло как-то тяжело. Такая, знаешь, работа на сопротивление. Хотя мы с Голи давно мечтали выйти на европейскую сцену, и в этой работе мы видели первый шаг и все неудачи и проблемы оправдывали этим… первый шаг. Если бы я знал, к чему. А потом были съемки сцен… ну ты поняла меня… Господи, зачем я все это говорю?!.. Нет, слушай! Я – актер. Это работа. И сколько раз я уже в этом участвовал. Я знаю про это всё! Оказывается, не все… У неё были густые длинные каштановые волосы. И я утонул в них, Алекс. Вот так. Глупо и просто. Я полюбил её тело, как произведение искусства. Оно очаровывало меня и притягивало. Это было наваждение. Оно мне снилось. Да… Я не буду вдаваться в пикантные подробности моего тогдашнего состояния, – Аша закрыл лицо руками, – но, видимо, все это читалось.

В последний день съемок, вечером, вся группа была в ресторане. Красивый европейский ресторан. Красивая музыка. И на ней было такое платье… как будто его не было. И она танцевала. Я весь вечер ходил за ней, как привязанный за веревочку. Сейчас вспоминаю и не верю, что это был я.

Когда все закончилось, и мы вернулись в Индию, из меня словно хмель вышел, и ничего не осталось… А через девять месяцев, Алекс, угадай, что случилось? Правильно! Угадала! В точку! У неё родился маленький, хорошенький, смугленький мальчик. Один Бог знает, с кем она там из нашей индийской группы… Но как это было преподнесено общественности?!.. Ты очень догадлива, Алекс. Всем было объявлено, что его папаша – это я. И вот здесь начинается самое интересное. Корреспонденты, интернет… Ты знаешь, что они сделали с моей жизнью? Ты знаешь, как они меня топтали? Они меня ели и не могли наесться. На меня обрушился весь этот искусственный мир, который я сам и создал: вся эта всемирная паутина. А я – паук, который вокруг себя её сплёл да в ней же и увяз. Вся моя личная жизнь была вывернута ими наизнанку и придумана заново. Меня обвиняли в моих добродетелях. В меня не плевал только ленивый. Это продолжалось около полугода. Ты знаешь, даже когда я оказался здесь, мне мерещилось, что они продолжают подглядывать за мной из-за камней и кустов. Они лгали, и им верили. А почему не верили мне? Я говорю про свою семью, про людей, которые должны были поддержать меня!.. Какой я дал повод не верить? Нет… вру… повод был – интернет, полный фотографиями из того ресторана, где я стоял и смотрел на неё, и от одного такого взгляда можно было понести.

Приехала мать Голи. Я поклонился ей, прикоснулся к её стопам, а она благословила меня такой пощечиной, что я чуть глаз не лишился. Она стояла на пороге нашего дома и кричала: «Европеец! Европеец!» Я понимал её. Интернет к ним в деревню провели, а что это такое не объяснили. Европеец… и это ещё она не знала всего. Она бы могла кричать: «Своё Божество ты кормил таблетками, а с этой спал и делал детей; к своей святыне ты приносил грязь, а с идолом вкушал сладкие плоды». Лучше бы это кричала она, чем эти мысли сами пришли ко мне в голову. Ведь даже если ничего не было, но я же хотел, чтобы это было. А это равнозначно, Алекс. А это равнозначно. Так что её я понимал. Но рядом стояла Голи и молчала. И держала руку так, как ты в прошлый раз на берегу. Я понял, что она тоже начинает в это верить. Да что Голи! Я сам начинал в это верить. А когда я доказал, а я доказал, что этот ребенок не мой, это уже никому не было интересно. Мои фантомы гуляли по эфиру. Тень оказалась могущественнее хозяина.

А в это путешествие я упросил её поехать. Индонезийский фан клуб организовывал встречу. Там ещё оставались адекватные люди. И мне захотелось быть опять в той привычной, нормальной атмосфере… и всё. – Аша тяжело задышал, сморщил лоб и заскрипел зубами. Саша испугалась, что у него сердечный приступ. «Не надо, не надо…» ,– хотела она крикнуть ему, но так разволновалась, что забыла, как это сказать.

– Я даже не знаю, успела ли она меня простить.

А ты ноешь. Тебе больно. Ты жалуешься на свою никчемную, бесцельную жизнь, которую ты теперь потеряла. Да если бы я такое потерял, я бы радовался. Да ты сейчас в Эдеме: райский остров и красавец мужчина – мечта домохозяйки! А я жил полноценной жизнью! Я работал, реализовывал себя, я видел мир и ощущал жизнь. А теперь скажи, кому больнее – слепому от рождения или тому, кто видел всё, а потом ослеп? Ты и не жила! – Саша услышала: «Ты ничтожество», – А я жил!

– И ты не жил! Ты тоже пребывал в своих иллюзиях. Всю жизнь изображать героев?! «Я в предлагаемых обстоятельствах». А Ваше «Я» , Ваше бесконечное «Я» не устало от таких предлагаемых Вам на блюде обстоятельств?

– Я работал! У меня была семья!

– Без детей?!

– Дура!!

–Мурк!!

Остаток ночи Саша наблюдала, как при свете Луны волны размывали его следы на песке. Один за другим. «Если утром останется хоть один отпечаток, будет шанс, что он когда-нибудь придет».

ГЛАВА 13

БЕЛЫЙ РОЯЛЬ

Утреннее солнце освещало свежие следы возле вчерашнего пепелища. Угли мигали красными огоньками, испускали струйки серого дыма. Из-за скалистого пригорка появлялся Аша и волок что-то увесистое. Саша скинула кроссовки и побежала к нему.

– Неправильно, что огонь погас. – Это было сказано, не глядя на Сашу и себе под нос. Он присел и стал развязывать преобразованный из двух рубашек мешок, который он принес с собой.

– Что это?

– Дары моря. Это солить, это сушить, это запекать. – Он протянул Саше нож. – Рыбу надо выпотрошить и вымыть. Справитесь?

– Когда Вы успели?

– Ночью не спалось. Давайте побыстрее, чтобы сделать всё до жары.

Аша начал ловко нанизывать рыбу на прутик. Саша с ножом в руке была похожа на убийцу, вернувшегося на место преступления: намерение в позе и растерянность в глазах.

– Всё понятно. – Аша забрал у неё нож. – Делайте то, что делал сейчас я.

Он играючи начал потрошить рыбу. Эти действия были настоящим перфомансом. Было видно, что он не старался изображать что-то специально, это было просто продолжением его самого: в его ловких руках рыба сначала разделась – избавилась от чешуи и внутренностей, потом, изрубленная на куски, весело искупалась, обернулась широким зеленым листом и отправилась в горячие угли как в сауну.

– Вы все это делаете так… – Саша не нашла слов.

– Я родился и все детство провел в деревне. Это Вы… а здесь надо…

– Вас отец всему учил?

– Я Вас умоляю, только не надо меня больше ни о чем спрашивать. Вчера вечером мы и так оба сказали больше, чем достаточно.

Аша получал удовольствие от процесса, а когда понял, что им любуются, он опять начал расцветать. Чешуя разлеталась во все стороны, как праздничное конфетти.