Ирина Н.Левина - Остров «Иллюзия»

– Пойдемте, – сказала она ему и шагнула первая. Он последовал за ней.

Поймав какую-то легкую эфирную волну, посмеиваясь и пританцовывая, она шла и говорила:

– Это рай. Это рай. Я не могу подобрать слова для этой красоты. И сколько жизни, сколько вокруг жизни. И как это заражает. У меня такое чувство, как в тот первый раз на плоту. Когда Вы меня забрали с того грустного берега. И мы так же плыли с Вами вдвоем. Вокруг острова. Как будто поплыли тогда, а приплыли только сейчас. Сегодня словно круг замкнулся.

– Что ты сказала?

– Круг замкнулся. Ничего. Вам не понять. Это мои личные ощущения.

Саша прибавила шаг, но он догнал её.

– Сумасшедшая, откуда взялись силы?

– Да, я сумасшедшая. А Вы такой нормальный-нормальный. Какая удача, что мне есть на кого положиться в моем горе.

– Ты опять хочешь со мной поругаться?

– Нет. Разве в раю ругаются? Просто я слышу здесь музыку. Я слышу Моцарта. Ветер – скрипки, птицы – флейты, океан – гобой. А ты не слышишь, господин актёр.

– Мне не дано услышать Моцарта. Поэтому я и не совершаю безумных поступков.

– Странно. Вам должно быть всё это близко: упражнения, этюды на перевоплощения. Вот я стрекоза, а вот я бабочка.

Саша затрепетала «крылышками», изображая, как она перелетает с цветка на цветок.

Аша остановился. Она была легкой и беззаботной и действительно напоминала какое-то насекомое с длинными тонкими конечностями и зелеными прозрачными крылышками. Она была совершенно отсюда. Из этого мира. Даже можно было сказать, что её здесь не хватало.

«Мой дорогой мотылек, я завидую тебе? Пожалуй. Ну, лети. Не останавливайся. А мне не услышать Моцарта. Я оглох».

Аша опустил глаза. Там, внизу, шла жизнь: один тащил травинку, другой замер в ожидании добычи и, возможно, он поджидал того, с травинкой; третий зарывался с головой в песок, чтобы не видеть и не слышать всего этого безобразия и не мучиться потом угрызениями совести. «Чего прячешься? Напортачил где-нибудь? А ведь потом вылезешь, как ни в чем не бывало»,– подумал Аша.

Ожесточенно сражаясь с растительностью на его ноге, вверх ползли два паука на тонких ножках и несколько мелких букашек. Их титанический труд вызвал у него жалость, умиление и саркастическую улыбку. «Друзья, куда держим путь? Цель визита? Сами не знаете? Ползём, чтобы ползти? Понятно. А идите-ка вы …домой. Вас там детки ждут». Аша стряхнул их резко и небрежно вместе с песком и сором, вздохнул, расправил плечи и оглянулся вокруг.

В небе растворялись облака, по воде бежали солнечные блики и кололи глаза. Он прищурился и вспомнил, как в юности ходил на пленер на берег океана. Была такая же погода, такое же солнце и блики, которые никак ему не удавались. Как он разозлился, бросил кисти и убежал, оставив неоконченную картину, мольберт, палитру и краски на берегу. Потом долго плавал, играл с мальчишками в волейбол на пляже, а когда вернулся за мольбертом, то ничего уже на месте не нашел. Потом был страх возвращения домой и абсолютное счастье, когда отец простил его.

«Прощен, прощен… вдох и выдох».

Аша усмехнулся и закрыл глаза. Ветер ласково обдувал лицо, приносил ароматы. И он вдруг понял, что его нет на этом острове, что он растворился. Весь. Перестало болеть всё, что болело. Он даже испугался, что открыв глаза, не увидит своего тела.

«Неужели сумасшествие передается воздушно-капельным путем?

Но где же я?»

И он увидел себя, гуляющим в картине Гогена, проходящим мимо гаитянок… и они все были его знакомые, и улыбались ему. Так он дошел до джунглей Анри Руссо и видел там даму в желтом платье. А заметив в траве льва, стал прицеливаться в него из ружья.

– Зато ты не видишь то, что вижу я! – Радостно крикнул он.

– Что?

– Картину. Вот эти красные цветы – это крупные мазки масляной краски. И я бы не стал на этой картине прорисовывать детали. Кистью, как ветром, смазал бы все, слил небо с морем… прорисовал бы только камни. Жалко, красок нет. И вообще, это не Моцарт, а Бах.

– Позвольте, позвольте. Бахом здесь и не пахнет. Бах – тот ещё нервомот. Он из меня всю душу вынимает. А у меня сейчас на душе легко и приятно. Однозначно, Моцарт.

– Вот этот валун – Моцарт? Вот эти тяжелые темно-зеленые пальмовые листья – Моцарт? Вам изменяет вкус, госпожа музыкантша. Что ты всё время смеёшься? Куда ты ведёшь меня?

– Вон там растут груши. Я очень люблю груши. Достанете мне одну?

– Вообще-то это не груши, но ладно, пусть сегодня будут грушами.

Они шли по белому песку мимо красных цветов, приминая зеленые травинки.

– Ты знаешь, я всегда старости боялась больше смерти.

– В 40 лет стареть не хочется, а в 70 захочется пожить подольше. Это нормально.

– А ты когда-нибудь видел фиолетовые бананы? Я видела. В интернете.

– Какое несоответствие вкуса и цвета. Бананы должны быть желтыми.

– Ты так считаешь?

– Да.

– Я могу бесконечно задавать вопросы и говорить глупости.

– Я наслаждаюсь.

Они подходили к высокому дереву. Широкий ствол был покрыт морщинистой коричневой корой. С веток свисали плоды, похожие на груши. С некоторых на землю и кору капал сок. На это лакомство собирались бабочки и разноцветные жуки. Наевшись сладкого, они отправлялись к подножию дерева, где с гладких камней падал небольшой ручей, и сливались там с пестрой радугой.

– Посмотри, дерево плачет.

– В раю не плачут.

– Ты мне грушу достанешь?

Аша оглядел ствол, обошел вокруг дерева, не представляя, как он заберется наверх по такой вертикали, и, подсчитывая, сколько ссадин он здесь может получить, и в какой момент порвутся его любимые шорты.

– Оно грязное и липкое.

– Не обращай внимания. Лезь.

– Легко тебе сказать.

Он поднял голову. Солнечные лучи ослепили его, потом разбежались перед глазами желтыми кругами. В носу щекотало, глаза слезились, и все в них стало переливаться и преображаться: формы листьев и плодов расплывались, становились акварельными. Радужные искры бесконечно сверкали. И казалось, будто это все уже когда-то было с ними: вот он вскарабкался на ветку, вот срывает грушу, а вот протягивает ей, и она счастливо улыбается. «Я это вспомнил? Но когда это было с нами?»

Солнце светило так ярко. От этих картин стало тепло сердцу. Аша невольно улыбнулся.

– Ладно, хватит смотреть мультфильмы. Вон там висит одна красавица. Сейчас я её…

На полпути к цели Аша решил перевести дух. Он обхватил ствол руками и ногами и повис так над землёй. Под деревом ходила Саша и что-то подбирала с камней.

– Только ничего там не ешьте! Дождитесь груш! – крикнул он ей и, решив продолжить путь, вдруг понял, что прилип к этому дереву. Прилипший Аша звонко, по-детски, смеялся над самим собой.

«Вот дурак! Куда меня понесло? А если она не съест грушу, то что будет? »