Ларисса Йон - Ривер

На него налетел Ревенант, и оба мужчины повалились на землю. Боль пронзила плечо Ривера, но он исцелился в мгновение ока и уже здоровой рукой ударил брата в лицо.

Из носа Рева хлынула кровь, но, как и в случае с Ривером, нос тут же исцелился и даже кровь исчезла.

Они катались по земле и наносили друг другу удары, делая это физически и не используя свою особую силу. Какими бы новыми силами их не наделили, не было ничего более удовлетворяющего, чем старая добрая потасовка между братьями.

Сквозь удары плоти о плоть, рычания и проклятия Ривер услышал крики Гэтель. Слышал звук, с каким крылья отделились от тела.

А затем будто опустили занавес. Ревенант исчез. Падшие ангелы исчезли. Команда Зла собрала свой приз и ушла, оставив Ривера, Метатрона и его коллег.

Ривер покачал головой и очистился от крови, грязи и ран, которые получил.

— Будь я проклят, — пробормотал Метатрон, смотря на окровавленные крылья, лежащие на земле, чьи потускневшие перья развевались на горячем ветре.

— Что случилось?

— Харвестер до этого додумалась. — Михаил убрал косы. — Рождение Люцифера зависело целиком и полностью от его носителя. Для того чтобы он переродился с ещё большими силами, чем раньше, его сосудом должна была стать кто-то чистая и непорочная, но потерявшая благодать. — Все уставились на него пустыми глазами. — Потерявшая благодать, — объяснил Михаил. — Но не павшая с Небес.

Конечно же! Ривер хлопнул себя по голове.

— Гэтель не была падшей, так что оставалась чистой и святой, несмотря на свои действия.

Михаил кивнул.

— Харвестер поняла, что если мы официально изгоним Гэтель с Небес, она перестанет быть идеальным сосудом, готовым дать рождение уже взрослому Люциферу.

— Умно, — заметил Метатрон. — Она по-прежнему беременна Люцифером, но у того уже нет тех сил. У нас всё ещё есть время его убить, но даже если не удастся, его рождение не вызовет каталитических разрушений.

Ривер улыбнулся.

— Похоже, Харвестер остановила войну и спасла Небеса. Неплохо для ангела, которого вы хотели сгноить в тюрьме Сатаны.

Этими словами он заслужил несколько хмурых взглядом и оскорблений, которые проигнорировал. Тот факт, что он был более могущественным, чем любой из них, кроме Метатрона, заставлял его чувствовать себя чрезвычайно великодушным.

Михаил, которого Ривер всегда считал ублюдком, подошел и протянул ему руку. Поколебавшись, Ривер её принял, но архангел, как только сцепились их руки, наклонился.

— Я строго судил тебя. И заслужено, — добавил он. Ну, конечно. — Но ты доказал свою преданность поступками. Вы с Харвестер стоите друг друга. — Он понизил голос. — Тебе нужно поторопиться.

Дыхание застряло в горле Ривера. Харвестер была с Рафаэлем. Прямо сейчас. Было ли уже поздно?

С колотящемся сердцем Ривер расправил крылья.

— Я откланиваюсь. Пришлите позже мне свои благодарности за поимку Гэтель и помощь в завершении войны.

— Ты её начал, самовлюблённый засранец! — крикнул Уриэль.

— Верно. Педик. — Ривер пожал плечами. — В последнее время ты меня никогда не благодарил. Я приму позже твои извинения.

Он покинул их с раскрытыми ртами и яростными лицами. У всех, кроме Метатрона, смех которого сопровождал Ривера весь путь до Небес.

Харвестер в очередной раз вошла в дом Рафаэля, расположенный в горах, простирающихся за внешними границами Небес.

Новоприбывшие всегда удивлялись, что Небеса не состояли из облаков и золотых ворот. Они напоминали Землю. Только на Небесах было чище. И не было кусачих насекомых, ядовитых пресмыкающихся и вызывающей аллергию пыльцы.

И даже в снегах или пустыне, здесь не было дико холодно или жарко.

Рафаэль ждал её в спальне.

В желудке всё сжалось, когда она вошла туда.

— Взгляни на себя, — произнёс Рафаэль. — Сколько на тебе слоёв одежды?

Около миллиона. Харвестер подготовилась: поплакала, приняла душ, снова поплакала.

Одевание оказалось главным испытанием, но Харвестер нужно признаться, что она улыбнулась, надевая уродливые розовые трусики и бюстгальтер, которые ей купил Ривер.

Это было молчаливое неповиновение, но Харвестер нравилось, что Рафаэлю придётся снимать кое-что, что принадлежало Риверу.

За всем этим последовали леггинсы и топ, штаны и халат. Но из-за того, как Рафаэль раздевал её глазами, Харвестер пожалела, что не надела доспехи. И пояс верности.

Отрывающий член пояс верности, который была вынуждена носить Лимос, когда была обручена с Сатаной, сейчас был бы очень к месту.

А вот Рафаэль был одет лишь в домашние шёлковые брюки алого цвета, и у Харвестер было предположение, что под ними он был без белья.

— Давай просто это сделаем, — процедила она.

— Такая голодная. — Рафаэль улыбнулся, вот только улыбка не оказалась милой. — А я уже было подумал, что ты насытилась своей активностью с Ривером. — Он двинулся к ней, хищная походка не скрывала намерений. — Теперь всё закончено. Если он зашёл дальше поцелуев, я его уничтожу.

Харвестер зашипела.

— Я пришла, потому что у нас сделка, и всё это ради Лимос. Но если ты хоть пальцем тронешь Ривера, знай, что остаток моей жизни тебе придётся брать меня силой.

Рафаэль обнял её за талию и притянул к себе.

— О, мне так не кажется. — Он потёрся носом о её ухо, и Харвестер понадобилась вся сила, чтобы не напрячься. — Однажды побыв со мной, ты будешь умолять меня взять тебя в свою постель.

Что. За. Придурок.

— У меня поясница дрожит от нетерпения.

Проведя языком по раковине её уха, Рафаэль подтолкнул Харвестер к огромной кровати в центре комнаты. С каждым шагом сердце Харвестер опускалось всё ниже, внутренности завязывались в узел, а тело омывало мрачное, безрадостное чувство.

За тысячи лет, что она была падшим ангелом, ей приходилось спать с несколькими крайне неприятными мужчинами, и она научилась справляться, обычно играя роль, позволяющую ей отделить себя от своих действий.

Но с Рафаэлем она так сделать не смогла. Харвестер казалось, что она вообще больше никогда так сделать не сможет.

Не тогда, когда Ривер был в её разуме и в её сердце. Как и тогда, когда она потеряла крылья, Харвестер знала, что это произойдёт. Но чувствовала себя так, будто совершает самое гадкое предательство в своей жизни, и не знала, что же от неё останется, когда всё закончится.

Рафаэль скользнул рукой между их телами и обхватил её грудь, и из горла Харвестер вырвалось рыдание. Паника сомкнулась вокруг неё, как обёртка. Слепо, без раздумий Харвестер со всей силы оттолкнула Рафаэля.

Он отпустил её, и Харвестер попятилась, дыша мелко и часто.

Гнев, окрасив красивое лицо Рафаэля, придал ему оттенки чего-то тёмного и ужасного.