Властелина Богатова - Ведьма для чудовища. Часть 1

Мортон даже не подозревает, что меня ещё никто ни разу не целовал. Да и с чего? Он сразу поставил на мне клеймо распутницы и в этом сегодня, кажется, убедился окончательно. Хуже всего, что мне понравилось, его настойчивые твёрдые губы, его густой запах и требовательные поцелуи, лишающие здравомыслия. Даже несмотря на его жуткий изъян, всё внутри сжималось и замирало, а губы пульсировали и припухли от страстного скольжения.

Стиснула кулаки, со злым беззвучным рычанием ударила по подушке.

«Так, Грез, нужно успокоиться». Это всё сказалось из-за тягостного ожидания, тяжёлый день и проклятие, которое завладело Амгерром всеобъемлюще, и оно пыталось перейти на меня. Я потратила слишком много сил. В этом вся причина, а не в том, что я себе тут надумала.

Успокоившись немного, я поняла, что вела себя скверно и даже смешно. Горько усмехнулась. Разревелась перед ним и ещё наговорила всякой нелепицы.

Теперь мне стало по-настоящему стыдно. Я заелозила в постели, укладываясь удобнее, но не могла оставаться на месте, хотелось сорваться и бежать прочь от своих чувств, от замка и его хозяина.

Зачем он осматривал мои руки? Я нахмурилась. Неужели подумал, что я могла что-то взять? Ну конечно, так он и подумал. Поэтому и устроила представление с обмороком. Ну конечно, так он и подумал. Я сглотнула сухой ком. От собственных мыслей стало противно и грязно. Амгерр не доверяет мне, с самого начала я для него уличная девка, торговка, которая нагуляла себе приплод.

Вновь уткнулась в подушку и строго приказала себе спать. Иначе завтра просто не встану. Пусть Мортон катится в бездну к Тёмному Богу со своими подозрениями и неверием. Мне всё равно! Только при мысли о том, что будет завтра, меня бросало в дрожь. Он сказал, что будет разговор, а значит, встреча неизбежна, и мне нужно взять себя в руки, чтобы выглядеть стойко, хоть, конечно, после моей последней выходки это будет сделать непросто. Но я и не была неженкой, с каких пор стала ею? Я начала даже злиться, и это помогло мне уснуть.

– Что-нибудь ещё, господин? – служанка, поставив новый кувшин вина на столик, выпрямилась, ожидая распоряжений.

– Нет, больше ничего, – ответил, вырываясь из вязких мыслей, разминая затёкшие плечи.

Девушка замялась.

– Можешь идти, – поднял на неё тяжёлый взор.

Задерживая на мне взгляд, поклонилась, пошла к выходу. Тихие шаги удалились. Я лениво потянулся за кувшином, наливая в кубок тягучего питья, хоть до этого выпил больше дозволенного, просидев неизвестно сколько в тишине. Только это не помогло избавиться от упрямых навязчиво-смутных мыслей. Вместе с тем тело разрывала неудовлетворённость. Мне мало этого поцелуя, хотелось ещё больше, дальше.

Сделав большой глоток обжигающего питья, повернулся к двери.

– Стой, – приказал не слишком спешившей покинуть меня служанке.

– Вернись.

Девушка развернулась резко и торопливо прошла обратно, остановилась в двух шагах, как и положено прислуге, сложив руки в складках простенького опрятного платья, замерла в послушной позе, ожидая распоряжений. Я оценивающе обвёл её взглядом. Она в замке уже почти полгода, но только сейчас я заметил, что у неё тёмные волосы на прямой пробор, завязанные сзади в узел. Карие глаза и смуглая кожа выдавали в ней флеанку.

Девушка взволнованно задышала под моим пристальным вниманием.

Я поднялся с кресла, прошёл к ней. Взял за подбородок, поднимая лицо. Не глядя в глаза, склонился и впился в её губы. Служанка ахнула, ошеломлённая моим действием, но не отпрянула, задеревенела всем телом, умело отвечая на поцелуй. Её губы были такими же твёрдыми, как и тело. Губы скользили о губы, но ничего подобного, что произошло, когда касался горианки, не происходило. Не хотелось сжать её в охапку и как обезумевшему владеть её ртом. Я отстранился, выпустив из рук невольную жертву.

– Пошла вон, – бросил, не глядя, отворачиваясь, направляясь к прежнему месту.

Смысл моих слов, верно, медленно дошёл до неё, но, всё же осмыслив приказ, служанка развернулась и прытью ринулась к выходу, пригнув голову. А я фыркнул: «Никакой изящности и женственности». Перед глазами Грез: тонкая, гибкая, как лоза, с волнисто-золотистыми чуть влажными волосами и зелёными, как тенистая роща, глазами, с мягкими чувственными губами. Тряхнул головой, испуская грудной рык. Взгляд выхватил каменную фигурку старца с орлом на плече – один из семи покровителей рода Амгерров. Семейный тотем, который был разделён по замкам.

– Я ведь хотел ей поверить. Мало того – обещал спрятать от этих псов, что охотятся на неё, – проговорил, прищурившись.

Вырезанные щёлки глаз старца выражали будто насмешку. Я сжал челюсти и отвернулся к святыне спиной. Опершись ладонями на стол, опустил голову.

Кровь шумела, по телу разливался огонь, сжигая лишнее напряжение, но только внутри было отвратительно гадко. Поднял подбородок. Взгляд упёрся в стоящую на столе фигурку богини-хранительницы с совой на запястье, искусно вырезанную из кости. Каждый изгиб вызывал восхищение. Я протянул руку и провёл по бедру прекрасной девы, коснулся отточенного личика. Перед глазами вновь возникла синяя накидка и зелёное застиранное платье на стройном теле, бледное лицо и невинный испуганный взгляд. Сердце забухало гранитом, вновь разгоняя кровь по жилам, наливая тяжёлой твёрдостью естество.

– И чего она себе позволяет? Думала разжалобить меня слезами, прикидываясь невинной овечкой? – схватил фигурку и поставил её на каминную полку, убирая с глаз. – Она оказалась такой же лживой подлой сукой, как и все остальные…

Тряхнул головой, пронизывая волосы пальцами. Ничто не помогало выкинуть её из головы. Ничего!

– …Проклятая торговка! – зло процедив сквозь зубы, опрокинул в себя жгучую жидкость, опустошив кубок досуха.

Сглатывая подкативший ком, отставил его, прижал запястье к носу, скривившись в кисло-горькой гримасе. А когда открыл глаза, в голову ударил жар, и всё поплыло. Как бы ни скверно было признать, но я хотел её, хотел ощутить под ладонями гладкость кожи, вдыхать запах тела Грез. Она всё же сделала что-то мне. Наложила своими тонкими нежными истёртыми мозолями пальчиками какой-то морок. Сколько мужчин её касались, и целовали эти губы? Ревность кольнула тупым ножом. Я рассмеялся.

– Кажется, нужно отправляться спать, – пробурчал себе под нос, затихая.

***

Сощурив глаза, глянул в окно. Туманное, холодное небо чуть посветлело. Я выпрямился и, расстегнув петли туники, стянул её с себя, швырнул куда-то в сторону. Потёр тыльной стороной ладони бровь, вновь зарычал, вспоминая горячие, сладкие, как мёд, губы. В грудь толкнулась бешеная ярость, ослепляя багряной вспышкой.