Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

— Держи, Ашетай, сейчас пройдет.

Обернувшись, я увидела женщину в зрелых летах, она протягивала мне стакан с настоем. Выдавив улыбку, я приняла снадобье и выпила почти залпом, после прислушалась к послевкусию — оно было мне хорошо знакомо. Мама заваривала ту же траву от головной боли.

— Трава тыбен, — уже с искренней улыбкой сказала я, легко вспомнив название. Боль быстро отступала.

— Тэбин, — кивнула женщина. — Откуда знаешь? Ее не каждый знает, женщины другой отвар делают.

— Я же дочь шаманки, — ответила я. — Мама учила.

В это мгновение я представила, как Ашит одобрительно кивает, слыша мои мысли, и на душе стало тепло и спокойно.

— Шаманам много трав известно, и настои такие делают, о каких я не знаю. Тебя мать и этому учила? — в глазах женщины зажегся алчный огонек.

В этой жадности не было корысти, только жажда знаний, которых у знахарки не имелось. Такая жадность была мне приятна, потому что напоминала меня саму, и потому я не испытала неприязни. Впрочем, и порадовать женщину мне было особо нечем.

— Многому мама не успела научить, но кое-что знаю, — ответила я. — О травах. Какая от чего поможет.

— Расскажешь? — она подалась ко мне.

На миг задумавшись, я пришла к выводу, что травы к тайным знаниям не относятся, да и не посвящала меня шаманка в то, что меня не касалось. Однако меня заинтересовало кое-что.

— У вас нет шамана? — спросила я с любопытством.

— Шаманы из тагайни и живут на священных землях, а к ним только через таган пройти можно. Тагайни нас не пустят, — ответила знахарка. — Сами справляемся. Знания от одного поколения к другому переходят.

— Но у вас живут тагайни, которые могут позвать шамана, — заметила я.

— До шамана далеко, — ответили мне с ноткой заносчивости, и я поняла, что они просто не верят, что кто-то из служителей Белого Духа им откликнется.

Я снова вспомнила мою названную мать и не согласилась с пагчи. Ашит никогда не говорила о других детях Белого Духа с предубеждением, как жители таганов. Рассказывая о мире, она уделила каждому народу равное время, никого не выделив и не принизив. Оно и понятно, она исповедовала заповеди Отца, а в них нет ни слова о том, что в племенах живут люди другого сорта. Да, их история несколько отличалась от тагайни, но не настолько, чтобы назвать их низшим классом. Я бы даже сказала, что об этих своих детях Он позаботился особо.

К примеру, назначил каждому племени своего покровителя — младших духов и своих племянников, потому как матерью их, как всего сущего, была Илсым. Так вот Дурпак был заботливым и добрым духом, он оберегал растения, заботился о них и защищал. За костер, оставленный в лесу, мог покарать неурожаем и голыми пастбищами, если, конечно, разгорелся пожар, и лес был уничтожен. Потому люди боялись гнева Дурпака и взывали к его милости, обязательно с началом лета выставляя на пороге домов миску с сырой землей и миску с водой, чтобы он мог позаботиться о своих подопечных. И у него были зеленые, как трава, глаза, и волосы черные, как напитанная соками земля.

Оттого было странно видеть предубеждение жителей таганов, потому что Дурпаку они свои дары оставляли исправно, и о милости просили тоже. Берегли леса, перегоняли стада с пастбища на пастбище, оставляя часть луга нетронутой, чтобы потом отправить на нее стадо, пока первая половина обрастает. И вдруг такая нелюбовь к пагчи. Хотя…

В Зеленых землях их могли не любить из-за смерти Вазама, все-таки таган Танияра граничил с другим племенем. Ну и еще эта святая вера, что они — любимые дети Белого Духа, к тому же развитие пагчи отставало от тагайни, потому их считали дикарями. В общем-то, такое положение было поправимо, и я тому доказательство. Считая меня пагчи, люди все-таки начали разговаривать со мной, звали в гости, улыбались. Многие стали дружелюбней, а значит, не всё потеряно. Да и Танияр относится к пагчи, как к равным, а он уже авторитет.

А вот с Налыком было всё не так просто. Здесь были замешаны территориальные претензии, которые решались вооруженными конфликтами, а их следствием являлась месть обеих сторон. И если в Зеленых землях только гоняли кийрамов от своих границ, то Налык нападал, однако ни разу не довел свою войну до конца, хотя воинов у него должно быть больше, чем в племени. Наверное, и более обученные, чем пагчи. Почему? Да скорей всего, как раз из страха перед Дурпаком. Тот же закон, что и с пастбищем — не вытоптать полностью. Должно быть, именно это отравляло его лютой ненавистью к дружелюбному племени. Есть силы уничтожить противника, но чревато, вот и остается только плеваться ядом, да делать мелкие вылазки и иногда сходиться в открытом поединке.

Может, потому и позвал Вазама? Если бы каана не убили, не удивлюсь, что Налык мог бы стать только вспомогательной силой, хоть и придумал этот поход, а то и вовсе просто устроил бы демонстрацию силы, пока Зеленые земли навлекали на себя гнев Дурпака, уничтожая его подопечных. Так бы и ненавистное племя извел, и сам чистым остался. Уж не потому ли Танияр во втором походе сказал, что его ягиры пойдут за ягирами Налыка, и тот первым должен будет вступить в бой? Понял коварство «союзника» и не позволил втянуть свой таган в неприятности. Налык ведь так и не пошел тогда воевать, передумал. Да, скорей всего, так.

Тогда становится понятна и ненависть к полукровкам — предательству, облаченному в плоть. Дети от союза пагчи и тагайни уже вроде и не являются подопечными Дурпака, а потому за них он особо мстить не станет. Вот Налык и отыгрывается на тех, в ком объединена кровь двух народов. Да, прав был Берик, соваться к такому без поддержки и защиты не стоит. Он и слушать не станет, опьяненный возможностью забрать жизнь еще одной полукровки. Плевать ему будет на цвет моих волос, и на то, что у Дурпака глаза зеленые. Назовет пагчи и убьет. Слишком глубоко в нем сидит жажда мести за жену и ненависть, переданная прошлыми поколениями и страхом перед духом лесов.

— Ашетай, — вырвал меня из задумчивости голос знахарки, — расскажешь про травы?

— Расскажу, — кивнула я. — Что знаю. И покажу. А к шаманам обращаться не бойтесь. Тому, кому нужна помощь, дорога к шаману короткой становится. И шаману к вам тоже дойти быстро. Они не посмотрят, кто какого рода племени. Все мы дети нашего Отца, всех Он слышит. И шаман тоже слышит. Попробуйте хоть раз и увидите сами.

Про путь шамана я узнала от матери еще зимой, когда Танияр спал, выпив очередное сонное снадобье. Я тогда сказала:

— Хорошо, что его ранили поблизости, иначе бы не донесли живым.

— У тебя ноги устанут раньше, чем ты до той близости дойдешь, — усмехнулась тогда Ашит.

— Но как же тогда? — удивилась я. — Или рохи так быстро бегают?