Array Demaсawr - Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца

Его изумрудно-зеленый костюм, перепачканный пятнами от красителей и прожженный реактивами, затрепетал в воздухе как крылышки бабочки. Управляющий упал на колени и свесился с тропы, вглядываясь в бездну.

Даэн вскрикнул, бросился к краю пропасти и вытянул руки. Подвластный ему камень поймал юношу в колыбель из гибких жил и бережно опустил на пол без единой царапины.

Эмре с облегчением прикрыл глаза, перекатился на спину и закрыл лицо руками, а мальчик мгновение смотрел вниз, затем моргнул, вытер рукавом нос и разрыдался.

На третьем ярусе воцарилась тишина. С потолка как первый снег с шорохом осыпалась каменная крошка. Снизу доносились взволнованные голоса – стены дворца снова стали послушными и пластичными; двери медленно, со скрипом, но отворялись, выпуская пленников наружу.

Времени стало много. Бесконечно много.

Тамлин подошёл к мальчику, приподнял за подбородок лицо и вгляделся в глаза – не такие, как у брата, а небесно-васильковые. Провел рукой по заплаканной щеке – вместо слез по ней текла кровь.

– Давно так? – сухо поинтересовался он.

– Не… недавно, – всхлипнул Даэн.

– Кто-то знает?

Мальчик не ответил, мотнул головой и застонал.

– Что теперь будееет…

Король оставил его, пробрался к эбонитовой сфере, раскрывшей лепестки как тюльпан, и прощупал у Шаниэ пульс.

– Срочно целителей сюда. И повелителей стихий, пусть восстанавливают этот хаос. Эмре?

Но управляющий молчал. Ладони безвольно сползли с его бледного лица, глаза были закрыты. По спине короля побежали мурашки.

– Он спит, – сказал вдруг мальчик и утер нос. – Я сделал так, чтобы все они уснули. Так им будет легче оправиться.

– Вообще все? – тревога не покидала короля, он вернулся обратно, склонился над зеленоглазым элле и проверил пульс и у него.

– На вообще всех у меня умения не хватило бы, – смутился Даэн. – Только он, госпожа Шан и Тилль, – он взглянул вниз.

Пульс у Эмре был медленный, дыхание – ровное. Тамлин убрал из-под его головы острый булыжник и присел рядом с мальчиком. Снял рубаху, разорвал ее на лоскуты, отдал один Даэну – тот немедленно вытер им щеки. Остальными принялся бинтовать порезанные ладони.

Торопиться больше было некуда.

– Я совершил ужасные вещи, – Даэн снова всхлипнул, прижал белый лоскут к кровавым разводам на скулах.

– Я тоже, – отозвался король тихо, не смея глядеть вниз. – Иногда, Даэн, нужно совершить что-то плохое, чтобы предотвратить нечто чудовищное.

– Не только сегодня, – мальчик продолжал всхлипывать, спазмы сотрясали его. – А вообще. Я не умею сдерживаться. Причиняю боль. На прошлой неделе бросил камень в Тэда – он всегда дразнится, когда воспитатели не видят. И такой злой был, такой злой – что камень его не ударил, а оказался внутри. В животе, понимаете? Ему потом операцию делали и вынимали… Мне кажется, я не одаренный, как все говорят, а проклятый.

– Это только кажется, – ответил король. – Мы так устроены, что запоминаем в основном плохое и тягостное. Переживаем минуты своей слабости снова и снова. И не можем себе этого простить.

– Как же быть?

– Честно? – воин сжал кончик бинта зубами и затянул узел на ладони. – Понятия не имею. Ассея назначит курс лечения, придерживайся его, и тебе станет легче. Поговори с Эмре и сделай то, что он посоветует. А еще можешь попробовать считать что-то. Что угодно. Например, спасённые жизни, у тебя сегодня была первая. Иногда это помогает вернуться к самому себе из глубин беспамятства.

– А вы ведёте счёт? – тихо спросил мальчик. – Что говорите себе вы, когда вам плохо?

Тамлин взглянул в васильковые глаза ребенка.

– Теперь буду говорить – пятьсот сорок шесть. Плюс одна удивительная истина.

– Это какая?

– Что одаренности все еще свойственно сострадание. А ты сегодня узнал, что нужен кому-то. Очень сильно. Когда ты кому-то так нужен, ты становишься сильнее любого зла.

За стеной послышались яростные ругательства Миннаэты. Даэн, услышав их, задрожал всем телом.

– Теперь меня запрут в лаборатории? Так ведь? Я уже видел такое. Тех, которые были неуправляемыми, как я – их погружали в сон. Говорили, до момента, когда высвобождение их силы не будет перевешивать опасности ее использования. Меня усыпят теперь? Да?

– Никогда не ошибаются лишь глупцы, мертвецы и лицемеры, – король снова поглядел на мальчика, тот робко взглянул на него в ответ. – В изолятор тебя не посадят. И в кому не введут, я обещаю. Если я существую и научился себя контролировать, значит, сможешь и ты.

Маленький элле завозился на камнях, шмыгнул носом.

– Я кое-что для вас сделал, – вдруг сказал он.

– Мне ничего не нужно, – Тамлин устало смежил веки.

– То, что во мне сидело – я слышал, что оно говорило, но не мог сопротивляться, – Даэн утер лицо сгибом локтя. – Вернее, не хотел, не знал, зачем. Пока не понял, что кроме меня Тилля спасать некому. А потом я решил, что господин Эмре и Тилль могут плохо обо всем подумать. Ведь они не знают, с чем мы сражались, а я знаю. И мне теперь не страшно, что вы наш король. Там, за Сферой, ужасно опасно, но вы как будто еще страшнее, и весь ужас, который там обитает, очень вас боится. И к нам оттого меньше цепляется. Я теперь буду радоваться вашим победам. Но не уверен, что смогу когда-нибудь забыть о ваших проигрышах.

Король открыл глаза, с беспокойством оглядел юного элле. А тот продолжал говорить, выпрямившись и разглядывая очертания странных фигур, пляшущих в волнах подсвеченной пыли.

– Знаете, как Тилль сказал, когда кто-то из приезжих о вас плохо отзывался? Он сказал, на трон может сесть любая задница, но короны достойна не каждая голова, вот так. И добавил, что нам всем очень повезло, и что вы единственный, кто умеет принимать верные решения в сложных ситуациях. Он в вас очень верит, и господин Эмре верит, поэтому я и решил… Как это объяснить? Изменить им воспоминания, пока могу. Воспоминания ведь как камни, можно собрать одни и разбросать другие. Особенно во сне. Пусть продолжают верить, а правду теперь знаем только мы двое. Хотите, я и с вами попробую? – мальчик повернулся к Тамлину, лихорадочно блестя глазами. – Хотите, я избавлю вас от…

– Нет, – Тамлин похолодел и схватил его за плечо. – Не смей. И не используй больше это умение, слышишь? Никогда. Отнимая память о мгновении, ты делаешь его напрасным.

– Как скажете, – маленький элле не отреагировал на прикосновение и широко зевнул. – Я плохо сплю последние дни, а сейчас стало так тихо… Слышите? Давно уже так не было, – речь его становилась все медленнее, наконец он умолк и повалился на щебень.

Тамлин глядел, как серая пижамка вздымается и опадает на его худых рёбрах в такт дыханию. Не мог поверить в то, что только что услышал. И чего избежал.