Светлана Гресь - Марта

― Пока нет, – довольная, вертит головой.

― Уж больно долго торгуетесь, мне закрываться надо.

― Как, уже? – переспросила огорченно.

― У меня еще дела в городе, лучше приходите завтра, – добавил кисло.

― Дайте мне снова, то колечко. – И одарила такой лучезарной улыбкой, что поневоле растаял, решил, в последний раз можно. Надела на палец, внимательно осмотрела. Созерцание это вызвало в ней так хорошо знакомое томление плоти. Неужели ей не владеть этим чудом!

― Где ваше зеркало, – вспомнила, наконец.

Бородой кивнул в сторону маленького обломка, висевшего на стене.

― Этот огрызок считаете зеркалом? А как же мне узнать идет ли мне колечко? Глазам моим, фигуре, моей юбке, в конце концов.

Глаза у хозяина полезли из-под бровей. Он впервые узнал, что кольцо примерять надо перед большим зеркалом. Марта вглядывается в него внимательно,

― Да оно у вас треснутое. Вон трещина в камне.

― Не соврать, так не купить. – Живо откликнулась толпа на такое известие.

― Сбрехала баба начисто, и не покраснела.

― Эка невидаль! Сорвалось и солгалось. С кем не бывает?

― Ага, кто врет, тот и крадет.

Купец испуганно вглядывается и с облегчением понимает, что эта хитрая женская уловка.

― Как не разглядывать, а чего нет, того не увидать. – Переговаривается толпа.

И вконец разозлившись, начисто забыв о своей высокопарности,

― Дамочка, если у вас нет таких денег, так и скажите, нечего мне товар хаять. Приходите, когда они появятся. За ваши деньги – любой наш товар.

― Как нет денег, – обиделась Марта. – вы что думаете, я в такую даль приехала, продала корову, всех своих… две курицы, что ласка задушила, будь она не ладна, этого… одного..,ихнего безутешного друга… петуха, – махнула головой, – ту же самую коро…– считает на пальцах, – чтобы шутки шутить. – Стал крепнуть голос. – У меня деньги есть и немало, – решительно поджала губы.

― Тогда скажите, что выбрали, может, уступлю в цене.

― Станешь торопить – толку не будет. Видишь – сомневаюсь, что брать.

― Бабенке этой трудно угодить. – толпа рассуждает.

― Знамо дело, хоть копеечку выторговать завсегда приятно. – Продолжали беседовать мужики за порогом, заглядывая бесцеремонно в середину.

― Мог бы и хорошо уступить, вон как выплясывает перед ним, ровно заведенная.

― Ага, ни село ни упало, отдай бабе шмат сала.

― Уж больно много загнул.

― Всякий продать подороже хочет.

― На торгу завсегда два дурака: один дешево дает, другой дорого просит.

― Само собой разумеется, кто себя обидеть хочет!

Важно потягивая табак, продолжали дымить мужики, глазевшие на торг. Толпа зевак увеличилась.

Прислушивалась Марта к их разговорам, понимая, что торговля окончена. Денег у нее и в самом деле не хватает на такую дорогую покупку. Хотя немного имеется, а если появился в кармане даже пятак, какая женщина не будет чувствовать себя жутко богатой и не захочет порадоваться приобретением парой-тройкой достойных ее украшений. Что с того, если стоят они по цене стада коров!

Неукротимая злость разгоралась в неудовлетворенной женской душе. Почему кто-то может купить, а она нет? Почему одним все, а другим ничего! Можно было завладеть всем этим сокровищем при помощи обмана, но свидетелей за окнами много. Рисковать нельзя!

― Торговаться – не покупать, можно и своровать – Лениво перебрасывалась толпа словами.

― Давайте сюда перстень, а то неровен час, пропадет. – Махмуд решительно снял с ее пальца сияющее чудо.

― Вы что намекаете, что я украсть его могу. – Обиделась Марта.

― Место бойкое, вещь дорогая, всякое может быть, – затряс озабоченно бородой.

Дожилась! Если она сейчас беззащитная, одинокая женщина, так, что и напраслину терпеть от всякого хама должна? Ну, нет! Это уже чересчур! Набрала воздуху побольше и, пошла поливать обидчика, благо слова долго искать не пришлось.

― Ах, ты, козел облезлый, – вспомнила кумушек, – ах, ты комар писклявый, недобитый, да подавись своей уступкой, своим поганым товаром. – Зеленые глаза ее, казалось, прожигали насквозь, – Я что, не смогу купить в другом месте кольца паршивого? А здесь ничего не возьму, даже задаром, пусть рука у меня отсохнет! Может ты еще надумал обыскать меня? Да лопнут глаза твои бесстыжие, если только заглянешь куда! – сует ему под самый нос свой могучий бюст.

― Не сходно – не сходись, а на торг не сердись, – замямлил Махмуд, напоровшись на тугую грудь. Затрясся мелкой потной дрожью. Глаза его возбужденно заблестели. Скривились губы в улыбке хмельной.

― Возможно, столковаться и по – другому, о, горячая и полногрудая владычица сердца моего! Ты такая заводная, пойдем ко мне жить, будешь мне служить. Подушки у меня мягкие…

Марта почувствовала, как его крепкая рука сжимает ее локоть, дыхание обжигает лицо, мягкая борода щекочет шею. На мгновение заколебалась. Можно было бы согласиться, где наше не пропадало, а куда тех, что за окном стоят, деть! Что потом в городе о ней говорить станут! Нет, сегодня менять ничего не будет, но и воровкой обзывать себя, тоже никому не позволит.

― Что, – глаза ее удивленно округлились, гневно сверкнув, – ах, ты пакостливый, шелудивый козел! Что трясешь здесь передо мной бородой своей плешивой! Да, что б она у тебя совсем вылезла, а на лбу вторая выросла! и чтобы в ней блохи завелись! что бы ты с щуки перья драл, да на тех подушках спал! чтоб тебя вело да корчило, покуда в пекло не завело! Чтоб тебе через свой клятый порог горб да бельмо подцепить…– без передыху сыпались проклятия возмущенной женщины.

― Кобыла с медведем тягалась, один хвост да грива осталась.

– Шальная баба. Сколько силы! За одну ночь с ней, все бы отдал.

― Такая обнимет, дух не переведешь!

― Хоть, вся исклянись, мне как с гуся вода, – унялся хозяин. Он уже видит, как подкатывает к самому порогу карета. С нее выходит Вирена с кожаной сумочкой, густо обшитой каменьями, в которой, верно, полно денег, вальяжно поправляет на себе меха, яркие длинные перья на голове и высокомерно направляется в настежь распахнутые двери. Гордо вошла, кичливо раскачиваясь телом, твердо зная себе цену.

Вот это покупательница! Вот это клиент! Сразу забыл о Марте. Суетливо бросился навстречу. Весь в любезном внимании. Само подобострастие. Сама учтивость.

Ее наметанный взгляд сразу ухватил кольцо золотое, украшенное сочной зеленью изумруда, в окружении сверкающих капелек бриллиантов, что еще держал в ладонях. Она жеманно протянула ему руку. Он, перегнувшись вдвое, надел его на тонкий палец. Повертела рукой, – а что, ничего. Ладно, беру.