Светлана Гресь - Марта

Горделиво прошла к прилавку, оттолкнув брезгливо ногой корзину, скромно стоящую на полу, прилипла взглядом к витрине. Сердитая Марта, увидев такую богатую и чванливую даму, сразу догадалась, кто виноват в том, что у нее прореха в кармане. Вот где, наконец, можно отвести душу и отыграться за всю свою жизнь, не очень удавшуюся. Ткнула решительно корзину назад, под самые ее ноги.

― Откуда такие дохлые берутся? Надо же, одна кожа да кости, а спеси сколько, ровно с княжеского престола слезла! – говорит, как бы ни для кого.

― Убери из – под ног свою драную кошелку, задрипанка нищая, – сверкнула злобным взглядом Вирена.

― Куда несено, туда и поставлено. Я бы свой кошель на эту замызганную торбу сроду не поменяла. – Ядовито поинтересовалась. Заботливо осмотрела, – Вы, дамочка, так сильно уморились на работах, али сухотами болеем, что такая тощая, аж страшно приличным людям глядеть на это жуткое безобразие, так и тянет подать чего-то перекусить, – в ее голосе звучало такое искреннее, и такое ехидное сострадание.

Изумленная этой неслыханной дерзостью, округлив свои маленькие глазки, решительно поджала тонкие губы.

― А ты принарядилась, чтобы всех нищих в городе перещеголять. – Брезгливо ткнула пальцем в одежду Марты. – В этой юбке рыбу только в реке ловить. А сорочку у какой несчастной старухи перед смертью стащила? Вот это фасон! Нищий нищему может только позавидовать. Ишь, убралась красно как, что твоя коза на Рождество! И сюда приперлась, будто к себе домой. Сказано, козья рожа – везде вхожа. – Злорадно хихикает, кокетливо отставляя пальчик в сторону, приставляет лорнет к глазам и дальше острым носом в украшения.

― А ты, бесхвостая курица в павлиньих перьях, гляжу давно обнищала умом! Думаешь, если размалевала рожу, словно пасхальное яйцо, напялила на себя меха из облезлой кошки, будто свинья в хомут влезла, так уже великой цацей стала? Давеча видала таких, бродячих. По всему городу шуты бегают, зазывают на представление. Хороша мода! Не каждый нищий в такое оденется. Это же всем курам на смех!

― Тут так дурно пахнет! И откуда тухлой псиной воняет, – сморщила благородный носик Вирена, поглядывая в корзину. – А кислятиной как несет! Милочка, ты совсем раскисла от пота. Убери свои грязные руки из моих глаз долой, закрываешь обозрение.

И почти легла тощим торсом на прилавок, близоруко щурясь в лорнет, вглядываясь в драгоценности.

― Грязь не сало, потер и отстало. По мне лучше сто раз вспотеть, чем раз прахом покрыться, хотя, сухие жабьи кости тарабанят звонко. Далеко слышно, как лягушонка в обшарпанной коробчонке тарахтит по городу, – насмешливо кивнула на тарантас, где ждал хозяйку покорный молодой кучер в щеголеватой одежке, с напомаженной головой, и с по – залихватски закрученными усиками.

― Сама дура вонючая! Вижу, в твоей голове лягушки давно завелись, – начинает потихоньку расходится Вирена.

― Ты, птица дохлая, не дощипанная, титьки свои курячьи убери с моего товару. Я тут прежде тебя пришла и все это уже скупила. – Стала наступать Марта.

― О, почтеннейшая из всех почтенных, – пытается вмешаться в столь «приятный» разговор Махмуд, обращаясь к Вирене. – Я предлагаю примерить это удивительное ожерелье, равным которому не владел никто из всех великих мира сего.

― Подобру-поздорову, отстань, не суй в нос свои замызганные цацки, видишь, разбираемся. Не ерзай под ногами!.. не заводи душу!.. не буди во мне стервы. – Неистово вращая потемневшими от яростного возбуждения глазами, придвинулась Марта к хозяину. Тот отступил, изумленный таким бешеным напором.

Фыркнула Вирена, хищно оскалив мелкие зубки в язвительной улыбке. Выхватила ожерелье, надела на длинную шею и, довольная, стала разглядываться в зеркало, злорадно пританцовывая перед Мартой.

― Идет-не-идет, купить-не-купить! У меня денег столько, что всю эту лавочку со всеми ее потрохами могу забрать.

Ее тоже начало охватывать радостное возбуждение. Всегда так приятно достать соперницу.

― Чего квохчешь курицей, все куплю, все куплю! Лопнешь от натуги. В эти руки много не загребешь, вон, они у тебя, словно крюки. И ожерелье это пристало, что курице бусы.

― Порою завидущая хула лучше, чем дурацкая хвала! Что досада берет по чужому добру? Аж, трясешься, что купить не можешь. Берут завидки на чужие пожитки!

― Завидны в саду черешня да вишня; кто не пройдет, тот щипнет. А здесь чему завидовать? Ты в зеркало на себя погляди получше. Вставь свои слепые зенки в него и увидишь, что в кривой роже и рот на боку. Как не крась, уже ничем сверху не закрасишь. Хотя, промеж слепых и кривой в чести.

― Ты дура беспардонная, на себя лучше погляди, нос, что лапоть на всю рожу. – Зачастила, заметно нервничая, Вирена.

― Да не такая раскрасава, что в окно ночью глянет – месяц с перепугу на землю шлепнется. Во двор выйдет – со страху три дня собаки воют. – Ткнув руки в боки, грудью вперед, ехидно издевалась Марта.

Мужики заинтересованно следили за перебранкой.

― Наша барынька возбудилась – то как!

― Рада дура дуру встретила.

― Как не крути, а деревенская корова шустрее городской кобылы. – Делились между собой довольные зрители. Не каждый день доводится услышать перебранку двух достойных друг друга стерв.

― Чего ты своим выменем мне в нос тычешь. Вон набухло, ровно у коровы перед отелом. – Вирена стала совсем близко, прищурив яростно глаза, – меня не укусишь, а себя за зад попробуй. Надо же, откормила, что не обойти, не объехать. – В ее голосе появились первые визгливые звуки.

― Знамо, такой кляче не объедешь, первый ветер в поле снесет. – Марта, наоборот, стала спокойная, что удав на охоте. – А о твой дохлый, уколоться можно. И не маши передо мной своими растопырками. Чай, не в поле чучелом огородным стоишь, ворон здесь нет. А мухи от смеху, глядя на тебя, все давно передохли. Распрыгалась, что блоха в коросте, места себе не найдешь.

― А чтоб тебе шмелем подавиться, корова не доенная,– рассердилась не на шутку Вирена, аж затряслась вся. – Зато у меня денег столько, что тебе и не снилось. – Дрожащими от злости руками открыла свою сумочку, полную золотых монет, набрала целую пригоршню, затрясла ими перед носом Марты.

― Ого, вот это да!

― Золота никогда много не бывает.

― Все равно, эта тощая кляча нашей корове рылом под хвост не достанет.

― Не все горлом, скоро и руками махать начнут.

― Здесь рукам воли лучше не давать. Тяжелая рука у бабенки.

― Само собою разумеется, но разогнав во весь дух, сразу не осадишь бабий норов. – Толпа живо отозвалась на увиденное.