Диэр Кусуриури - Край Ветров: некроманс

Камориль замер. Вслушиваясь, как в гулкой глухой тишине колотится его собственное сердце, он смотрел на Мйара, боясь сказать хоть слово. Шутки кончились, кончились признания, пропали смыслы.

— Но мы с тобой сумели вырваться из замкнутого круга, — произнес Мйар. — Ты сумел. У тебя получилось вытащить меня, хоть это и кажется чередой случайностей. Нам, глупым, невезучим, недальновидным, как-то удалось обойти неизбежность и пересесть на другой маршрут. Но я не знаю точно, хорошо это или плохо.

— Мйар, ты… — прошептал Камориль, — ради всего, что еще осталось святым, — не мучай меня больше. Я не понимаю, что ты… что вообще…

— Раньше мы бежали по кругу, Камориль. Ты — за мной, я — от тебя. И это могло бы длиться вечно. Но круг разомкнут, и я… И я говорю тебе: я буду с тобой.

— Мйар…

— Но, пересев на другую ветку, мы должны полностью осознать: когда-нибудь будет конечная.

— Пускай так, — Камориль втянул воздух сквозь зубы. — Я все равно люблю тебя больше жизни, и это ничто, ничто не изменит!

Мйар протянул к Камориль вторую руку и погладил пальцами его приоткрытые губы. Заставил чуть поднять подбородок и, посмотрев в золотые глаза, сам наклонился ближе. Прикрыл дрожащие веки, коснулся лба Камориль переносицей. Некромант чувствовал его горячее дыхание и от одного этого уже внутренне трепетал. Он боялся даже слегка пошевелиться. Ему очень не хотелось спугнуть этот удивительный, тихий, напряженный и совершенно невероятный миг, так похожий на вечность, за крупицу которой ничего не жалко отдать. Он тоже закрыл глаза, пытаясь прочувствовать и запомнить все, что происходит, в мельчайших деталях: и шероховатость ткани под вмиг вспотевшими ладонями, и тепло больших ласковых рук на своей шее справа и на щеке слева, и то совершенно немыслимое, от чего бросило сначала в холод, а потом в жар — едва ощутимое прикосновение горячих сухих губ к его собственным, долгожданное, как лето, как зимний рассвет, как первый порыв теплого весеннего ветра. Камориль ответил на этот невесомый поцелуй так же кротко. Он касался губ Мйара своими осторожно, медленно, хотя сердце его стучалось в ребра, как выставленный на высокую частоту метроном. А потом Мйар поцеловал Камориль глубоко, крепко и горячо, так, как никогда до этого не целовал, впиваясь в губы некроманта страстно, мучительно и долго, отчего у Камориль захватило дух. Он сначала, от неожиданности, даже уронил руки с Мйаровых колен, но потом вернул их на место и стал поглаживать напряженные бедра. Едва справляясь с потоком оглушительных чувств, нахлынувших приливной волной откуда-то из самых глубин естества, Камориль осмелел и позволил себе проникнуть в рот Мйара языком. Тот принял вызов и в ответ слегка прикусил Камориль нижнюю губу, оттянул, отпустил, а потом снова стал целовать его, зарываясь руками в мягкие длинные волосы. Поцелуй становился все жарче, превращаясь из медленного и нежного в страстный, похожий скорее на неистовое противостояние. Он лавировал от глубокого, когда Мйаров язык норовил достать до мягкого нёба, к ласковому, трепетному, крайне сдержанному, от которого Камориль все равно хотелось или разрыдаться, или начать вычурно сквернословить, или приняться беззастенчиво стонать. Но ему казалось отчего-то, что любой лишний шорох подобен теперь смертельному приговору.

Но сдерживаться больше не было никаких сил.

Чуть приподнявшись и прервав самый яркий и страстный поцелуй в своей жизни, Камориль надавил Мйару на плечи и уложил того на диван. Сам забрался сверху, приник к Мйару всем телом, выгнулся кошкой, а потом сел и стал тереться об него бедрами совершенно бесцеремонно.

— Если ты не прекратишь… — начал Мйар, обхватывая некроманта ладонями за худые бока пониже ребер, — высоким небом клянусь… мне придется познать твой внутренний мир гораздо… гораздо глубже.

— Да ну, — протянул Камориль, и не думая останавливаться. Глаза его блестели, а тело пылало и всецело алкало исполнения этой смешной угрозы. Камориль хохотнул беззлобно: — Испугал гомосексуалиста эрегированным членом!

А потом замер. Нет, правда. Это что же получается… Они сейчас… вот прямо сейчас все и случится? Камориль смотрел на Мйара: на его раскрасневшиеся гладкие щеки, на лоб и скулы в испарине, на часто раздувающиеся ноздри, на пересохшие губы, по которым скользнул влажный красный язык, на гнутые рельефные ключицы, в выемке между которыми блестит капелька пота, и на острые розоватые соски, стоящие торчком. Камориль положил ладони Мйару на живот и провел ими вверх, к груди. Скользнул пальцами по соскам, легко и быстро. Когда он сделал так — Мйар закусил губу, прерывисто вдохнул и прикрыл глаза на мгновение.

— Да ты не врал, — удивленно проговорил Камориль, — ты и правда чувствителен, как шестнадцатилетка.

— Ну, все-таки не настолько, — Мйар улыбнулся.

Камориль принялся ощупывать его пальцами, как слепец, пытаясь для себя уразуметь, не сон ли это все. Мйар отзывался на его осторожные прикосновения на удивление чутко.

Нет, это явно не сон, и теперь Камориль это знал. Так не сыграешь. И это не обман зрения и не утренняя эротическая фантазия, явившаяся крайне осязаемой на исходе ночи. Мйар здесь, сейчас, под ним, и он совершенно точно возбужден, иначе б с чего ему быть таким чувствительным. Камориль все еще до конца не верил в происходящее, хоть и ощущал, что напряжение ситуации растет. Но ему нужны были все возможные доказательства. Чтобы наверняка. Чтоб Мйару уже не отвертеться. Потому что не верилось ну совершенно.

— Ты передумал совращать меня? — спросил Мйар с улыбкой, приподняв голову.

— Нет, что ты, — в ответ ему улыбнулся Камориль, — я, как всегда, засмотрелся на тебя… ты… у тебя щеки раскраснелись, и вообще, ты невообразимо соблазнителен, когда смущен… А еще я прикидываю, где у меня лежат нужные зелья.

— Что за зелья? Зачем зелья? — Мйар приподнялся на локтях.

— Ну, во-первых, — Камориль стал пальцем обводить Мйару пупок, — я думаю, мне стоит выпить кое-что, останавливающее рост моих рук. Не знаю, как после всего приключившегося с ними будет, но, на всякий случай, думаю, стоит. Чтобы на практике не проверять. Я, несомненно, верю в тебя, но боюсь, что ты не сможешь… ну… все-таки это…

— Хорошо, а во-вторых что? — перебил его Мйар.

Да неужели он… спешит? Неужели это — нетерпение? Когда Камориль представил на секунду, чем это нетерпение ему грозит, то почувствовал совершенно нестерпимое желание немедленно этому подвергнуться. И еще ему хотелось куда более смелых прикосновений, и это ожидание было пряным и острым, а оттого, пожалуй, даже приятным.

— Второе — это настой пяти трав, который поможет мне расслабиться, — Камориль, тихо постанывая, снова начал двигать бедрами.