Вера Чиркова - Вожак для принцессы

— Само собой, — я широко улыбнулся и, поднявшись с кресла, вальяжно прогулялся по просторному шестиугольному помещёнию, — кстати, забыл сказать, кастовать заклинания я в таком виде тоже могу, и они получаются ещё мощнее, чем обычно.

— Сделай что-нибудь… природное.

— Запросто.

Я осмотрел комнату, стены каменные, полы выложены плиткой, как и положено в лаборатории. Деревянные только стол и стулья, да ещё несколько легких полок и кресел, расставленных явно для сегодняшней встречи. Природное, говорите?! Мне вдруг захотелось зелени, и уюта и я начал творить. Первым делом вырастил на полу густую траву, пустил по стенам виноградные лианы, перемежающиеся клематисами, вырастил тугие, фиолетовые грозди, и изящные плетеные кресла. Хотел ещё создать фонтанчик, но Дэгерс закричал:

— Хватит! Ты что творишь, тут же завтра воздушники волну отрабатывать будут! У них же рука не поднимется по винограду швырять! Дай-ка мне лучше руку!

— Пожалуйста. — Протянул я пальцы и полюбовался на его изумленное лицо, энергия здесь, на плато восстанавливалась у меня просто стремительно.

— Невероятно. Но каким образом ты мог превратиться в дракона? Ведь до сих пор никто из ведьмаков не догадался заложить в проклятье их образ.

— А ведьмак тут не при чем, — хорошо всё-таки, что я сам разобрался во всем заранее, — в тот день на мне была чужая мантия… мне досталось четыре штуки в наследство. Вот в нее и были вплавлены чешуйки песчаного дракона. Она и сейчас на мне… именно эта мантия и превратилась в шкуру оборотня. А один волк научил меня вытаскивать наружу мою собственную кожу…

Я подробно рассказывал магистрам про свои злоключения и проблемы, показывал артефакты и фокус с вытаскиванием своей кожи, объяснял тайны великих символов домов дроу и едва не танцевал на задних лапках. И ощущал все усиливавшуюся тревогу и непонятную тоску, тянувшую назад, в дом Унгердса.

— А когда мне можно будет уйти? — резко прервав рассказ на полуслове, спросил я напрямик, — интуиция что-то разыгралась…

— Ир, мы надеялись, что ты побудешь тут дня три… тебя родители ждут… — начал Лангорис, посмотрел на мое лицо и сдался, — сейчас открою портал. Но прежде ещё один вопрос, наш наблюдатель уже вернулся… посылать туда надолго магистра слишком накладно, да и магии для него там маловато. Мы решили дать тебе в помощь кого-нибудь из маглоров, не бери в стаю, а просто дай контракт. Через денек мы его тебе перебросим… возьмешь?

— А выбрать можно?

— Выбрать? — почему-то теперь они изумились ещё сильнее, чем час назад, когда увидели меня в чешуе.

— Ну да. Я бы с удовольствием взял Ренгиуса, он живет в крепости, где воспитывают бастардов, недалеко от Тушера.

— Вот как… — пронзительно глянул учитель, — так ты сумел преодолеть гордость и договориться с ним. Мы постараемся.

— Ещё я сумел сообразить, кто придумал Хангерса, — мне очень хотелось посмотреть, как они воспримут это заявление, но магистры только заухмылялись.

— С этой задачей маглоры обычно справляются в первые пять лет, — кивнула Гайлена, — редко кто думает дольше. Не зря же мы отправляем на практику самых сообразительных и настойчивых.

— Вот тебе портальный браслет, умеешь пользоваться? — достал из большого вестника магическую вещицу Лангорис, — может переносить до четырех спутников нормального веса.

— Я знаю, у меня такой был.

— Только следи за резервом. И если будет очень серьезная ситуация — немедленно отправляй мне вестника, — строго изрек Дэгерс, — теперь твою практику контролирую я.

Великая пентаграмма! А я-то надеялся, что теперь я свободен от этой проблемы.

— Не волнуйся, — фыркнул Лангорис, — работа главой дома засчитывается тебе как сложный контракт, год за два.

Ну, так это существенно меняет дело, язвительно ухмыльнулся я, шагая в синий цилиндр постоянного портала.

Оказавшись в густом полумраке своей спальни, я сразу ринулся к двери, но заметив ринувшееся навстречу мне отражение в зеркале, резко остановился.

Святая пентаграмма, как хорошо, что у меня теперь острое драконье зрение! Иначе так и выскочил бы под взгляды своих подопечных в одежде, какую тут, в Дройвии, носят только купальщики! Я одним взмахом руки зажег светильник и ринулся к шкафу, искать более подобающие своему статусу вещи. Но не забыл создать попутно несколько следилок и просунуть их за щиты и в соседние комнаты. Слишком жгла душу тревога, и замирало сердце от догадок, что именно могло тут случиться за последние два часа, пока меня не было.

Горькие всхлипывания я услышал, едва следилка достигла одной из соседних комнат. И, не успев ещё понять, что случайно оказался свидетелем очень личного объяснения, разобрал фразу, которая заставила меня отбросить всякое благородство и щепетильность и бессовестно подслушивать дальше.

— Ты все неправильно понимаешь, — в рыдающем девичьем голосе я почти сразу опознал голос своей бывшей воспитанницы, и мгновенно насторожился, — он же вовсе не такой! Он добрый… и смелый, и справедливый…

— Все они добрые и смелые, — едко и желчно фыркнул, словно плюнул второй женский голос, в котором просто невозможно было не узнать Мильду, — когда к кровати ведут! А вот куда потом эта доброта и справедливость девается, хотелось бы мне знать! Да чтож это мне за наказание, всю жизнь отдаю, воспитываю, учу уму разуму, а они, что одна, что другая, как полуденницы к солнцу, к самым бесполезным мужикам прикипают! Вот скажи мне, чего ей не сиделось в своей башенке, когда король по пути на полдня пообедать заехал? Или не знала его славу, или совсем дурочкой была?

— Не смей так говорить про мать, она не виновата… — яростно всхлипнула Мэлин, — перед королем никто не мог устоять. И я совсем другое дело… абсолютно. Я не хотела влюбляться! Да если ты не знаешь, когда я поняла, что он мне все сильнее нравится, решила яд выпить. Хинник у меня был, а марники и белладонны я у целителя натаскала… ну и намешала покруче.

— Ой, глупая… — тихо охнула старая ведьма и голос у нее сразу стал ласково-обволакивающим, — ну и где ты хранишь такое опасное зелье? Не помнишь, небось, что с ним нужно очень осторожно, от него не спасают.

— Да? — Всхлипнула Мэлин, и истерично хихикнула, — это ты не спасаешь. А они спасли… и после этого я сдалась. Решила, пусть будет, как будет… все равно если бы не он, лежала я уже под камушком.

— А он что? — в голосе ведьмы послышалась угроза, и я невольно усмехнулся. Неужели она решит со мной тягаться?

К этому мигу я забыл про всякую одежду и сидел в шкафу на груде неизвестно откуда взявшихся сапог, прислонившись спиной к висящим на крючках камзолам.

Великая пентаграмма, это что же получается? Что мой замечательный метод воспитания… упрямых девчонок, все мои строгие взгляды и суровые наказания… все это действовало только потому, что она решила быть послушной?