Ульяна Соболева - Шели. Слезы из Пепла

Сеасмил учил Аша не иметь эмоций, и он был прав. Тысячелетиями байстрюк жил так, как надо, так как принято и положено незаконнорождённому сыну Короля Медемая, а с ее появлением он захотел большего. Она заставила его поверить, что есть нечто большее, чем просто существовать, убивать, жрать чужую боль и трахать до смерти рабынь и шлюх.

Вспомнил, как Шели вынесли из конюшни и закрыл глаза, сжимая руки в кулаки. Он заклеймил ее позорным клеймом низших рабов, тем самым, которое наносят животным и грязнорабочим с каменоломен. Поверх того цветка, который когда-то отличал ее от всех других, делая личной собственностью демона. Собственностью, к которой даже нельзя прикоснуться. Клеймом, которое будет неизменно держать ее рядом с ним, а потом сам же освободил ее от него.

Сейчас на ней тот же цветок, только черный. Метка принадлежности, но унизительная и ничего не стоящая. Рабов с такими метками продают в Арказаре по дешевке. Это низкий сорт товара для самой тяжелой работы и даже управляющие могут забить такого раба на смерть, не требуя разрешения у Аша.

Сука играла с ним в гребаные игры, в чувства, лгала ему в глаза. Но больше всего взбесила собственная реакция на ее тело. Жестокий голод, который обуял, когда увидел ее обнаженную грудь, все такую же красивую и сочную с маленькими алыми сосками. Посмотрел и снесло все тормоза, захотел ее до сумасшествия, до боли в паху. Слово себе давал, что после другого мужчины не притронется к ней и не смог.

Чувствовал ее плоть пальцами изнутри и зверел от похоти и ярости. Взять и забыться, войти в это тело и глядя ей в глаза остервенело в него долбиться, пока она не начнет кричать от наслаждения его имя, пока по ее щекам не покатятся слезы, а глаза не подернуться дымкой кайфа. Как когда-то…Когда-то она сводила его с ума именно этим — тем, что хотела его до умопомрачения, стонала и кричала под ним, царапая его спину тонкими ноготками, изгибаясь в его руках. Впивалась в его волосы, когда он ласкал ее языком, вылизывая изнутри, всю, досуха, каждый миллиметр идеального белоснежного тела.

Дьявол. До скрежета в зубах. Закрыл глаза и стиснул челюсти. Сука. Ни одну женщину он так не хотел, ни к одной так не прикасался, ни для одной не старался в постели. Трахал и вышвыривал на помойку. А с ней превращался в долбаного идиота, стоящего перед ней на коленях и ожидающего первого стона от нее, каждого изменения в красивом невинном личике. Сатанел от одного взгляда на нее. Даже в бою думал о том, как вернется домой и забудется в ее объятиях.

«Аш…любимый…хочу тебя»

Твою ж мать. Встал с земли. К дьяволу суку. Затрахать рабынь, привезти новых и снова затрахать. Все как раньше. Ничего не изменилось. А если сильно захочет, то и ее отымеет, а может отдаст своим на потеху, пусть при нем отдерут ее и тогда чувство брезгливости заглушит бешеное желание и боль. Только подумал об этом и руки сжались в кулаки. Он знал, что лжет себе. Он убьет всех, кто просто на нее посмотрит с похотью, не только прикоснется. Огненный цветок в его сердце мутировал в ядовитое, шипованное растение-паразит, которое отпустило свои ростки по всему его телу, опутывая и отравляя.

Скоро прибудет новая партия рабов из Арказара. Вечером. Напьется чентьема и забудется. Как раньше. Тогда это работало, но что-то подсказывало, что в этот раз не сработает.

Смотрел, как выносят очередную шлюху из его покоев и от ярости руки сжимались в кулаки. Никакого забвения. Куклы, куски мяса, которые он сжирал, не успевая кончить, а потом разочарованно отшвыривал на пол. Пьяный, пресытившийся кровью и голодный особым, давно забытым голодом по женщине. От неудовлетворенного желания ныло в паху и проклятый чентьем не давал ни сна, ни забвения. Пока эта сучка рядом ни одна шлюха не удовлетворит его, даже эта последняя, купленная в знаменитом борделе неподалеку от Нижемая.

Она искусно сосала его член, выписывая пируэты опытным языком, а он смотрел на ее мясистые губы, заглатывающие ее плоть в ожидании хотя бы проблеска наслаждения, но оно не приходило. Член стоял колом, а разрядкой и не пахло и Аш приходил в ярость, впивался в ее волосы на затылке и долбился в рот шлюхи, как отбойный молоток, не обращая внимание на ее слезы от удушья и позывы к рвоте, когда загонял себя слишком глубоко ей в горло. Сам не заметил, как прикончил ее и вышвырнул в коридор.

Вышел на улицу к пирующим собратьям, которые устроили вакханалию разврата и смерти прямо у него под окнами. Выпил еще несколько унций чентьема, чувствуя, как постепенно притупляются все чувства, как соловеет взгляд. Бросил взгляд на ее окна и стиснул руки в кулаки. Ему снова невыносимо захотелось прикоснуться к ней, вдохнуть запах ее волос. Не просто тупо заниматься сексом, а получать ее отдачу, слышать шепот, слышать свое имя на ее губах, смотреть, как закатываются от наслаждения голубые глаза. Дьявол! Даже в плену у Балместа он не горел в таком аду, как сейчас. Смотрел, как развлекаются демоны и понимал, что ему самому все опостылело. Пресыщение без насыщения.

Он продолжал напиваться пока не привезли партию новых рабынь и среди них не узрел голубоглазую, миниатюрную ликаншу, поманил пальцем и уже через несколько минут остервенело драл ее во все отверстия под надсадные стоны и крики боли, с наслаждением, наматывая на руку длинные светлые волосы, представляя себе совсем другую женщину. Рычал и врезался в мягкое упругое тело, пока наконец-то не излился в нее, прямо там, возле костра, на глазах у своих, которые улюлюкали и отпускали пошлые шуточки. Как в старые времена, когда ЕЕ еще не было в его жизни. Оттолкнул от себя обессиленную, растерзанную женщину и растянулся на земле, глядя в черное небо, затянутое тучами. Ликанша тихо поскуливала рядом, ползла в сторону костра. Её хотели вывести, но Аш приказал оставить подле себя. Он еще не закончил с ней.

Унес к себе в покои и там продолжил ее терзать. Наутро с удивлением и яростью понял, что она единственная кого он не замучал и не затрахал до смерти.

Сейчас смотрел, как рабыня спит на коврике, словно собачонка у ног хозяина, исполосованная его когтями, со следами укусов на сочных бедрах. В пьяном угаре ужасно похожая на Шели и демон, пошатываясь подошел к рабыне, опустился на корточки, погладил волосы кончиками пальцев.

— ШелИ…, - произнес с ударением на последнюю букву, погладил рану на плече, чувствуя, как саднит в груди, как внутри все переворачивается и кровоточит.

Улегся рядом на ковре и наконец-то заснул. Утром приказал заклеймить новую рабыню огненным цветком и оставить у себя в покоях. Если выпить достаточно пойла, то можно представлять себе Шели и ненадолго получать удовлетворение.

С каждым разом уродуя ее все больше за то, что не так пахнет, не так стонет, фальшиво кричит его имя и не кончает с ним. За то, что ее глаза смотрят иначе.