Мелани Милберн - Притворись моей невестой

Тилли закрыла глаза, отдавшись ласкам. Он словно читал ее тело губами, языком. Никуда было не деться от приливов наслаждения, которые обволакивали Тилли изнутри и снаружи, закрутили ее в водовороте, где исчезали мысли, а тело было в плену ранее не испытанных удивительных ощущений, которые каскадом струились по телу.

У Тилли словно не было ни рук, ни ног, и костей в теле не осталось — она вся размякла, растаяла.

— Видишь? Я знал, что у тебя получится, — произнес Блейк, гладя ей бедро.

— Это было… восхитительно. Но на тебе слишком много всего надето.

— Я увлекся. — Блейк поднялся с кровати, вылез из брюк и трусов, потом достал из бумажника презерватив и лег рядом с Тилли. — Мы можем этого не делать, если ты не готова.

— Я готова, — ответила она и спустила руку к его паху.

«Я была готова с того дня, как тебя встретила».

Тилли стала гладить его член, и глаза Блейка загорелись. У нее внутри все стянуло от предвкушения.

— Я правильно делаю? — спросила она.

— Можешь нажать посильнее. Не бойся.

Тилли стиснула пальцы вокруг большой гладкой плоти. Блейк поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, проник языком в рот, как бы показывая ей то, что будет дальше. Он навис над ней, опираясь на локти, обвил ногами ей ноги и откинул волосы с лица.

— Все хорошо? Еще не поздно сказать «нет».

Она дотронулась до его небритой скулы.

— Я хочу тебя.

Он нежно поцеловал ее в губы.

— Я тоже тебя хочу.

И она ощутила медленные, скользящие движения его члена у себя внутри.

— Скажи, если будет больно.

Но ее телу не нужно такое бережное отношение. Ее тело хочет его. Сию секунду.

Блейк не спешил. Он словно шел мелкими шажками, пока не понял, что она не испытывает неудобств.

— Все о’кей? — спросил он.

— Да, да. — Тилли гладила ему спину и плечи. — Ты… восхитительный.

— Ты сама восхитительная.

А ее подгоняла страсть. Первобытная страсть, сотрясавшая тело. Тилли задыхалась, стонала, хныкала, и он начал ритмично погружаться в нее, то усиливая, то замедляя рывки.

Тилли забыла о своем несовершенном теле, она потерялась в волшебных ощущениях. Он находил самые чувствительные места, и она радовалась тому, что откликается на его ласки, что грудь, соски горят, что закололо мочки и шею. Тело наливалось желанием, глубоко внутри пульсировала сладкая боль. Тилли двигалась под ним, искала особой остроты в этой внутренней дрожи.

— Я не могу… я не могу…

— Нет, ты можешь, — сказал он, положил одну руку между ними и стал гладить в самом интимном месте. Внутри все завибрировало, затряслось, эти ощущения рикошетом отлетали к кончикам пальцев на ногах, в теле не осталось ни единой клеточки, которая не трепетала бы.

Буйство ощущений терзало ее, тело уже не принадлежало ей. Она прижалась к Блейку, впилась ногтями ему в ягодицы.

Блейк дал ей возможность получить наслаждение, прежде чем позволил это себе. Тилли слышала его гортанные стоны, словно вырывавшиеся из глубокого темного колодца. Как удивительно! Он, выходит, испытал то же, что и она? То, что сотрясает душу и тело. Заниматься любовью с мужчиной — это восторг, когда вдыхаешь его запах, чувствуешь его кожей, не только получаешь удовольствие сама, но и даришь ему. Все это ни с чем не сравнимо.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Чем чаще это делать, тем лучше.

— А может быть лучше? Я и не знала, что мое тело способно на такое.

— У тебя прекрасное тело, и оно способно потрясать, вот как меня сейчас.

Тилли вглядывалась в его лицо.

— Тебе действительно было хорошо?

Он крепко ее поцеловал.

— Не просто хорошо, а изумительно. Я никогда ни с кем подобного не испытывал.

— Ты про девственность?

— Не только это. — Блейк, играя, намотал на палец прядку ее волос.

— Потому что толстая?

— Ты не толстая. У тебя восхитительная фигура.

— Но все твои любовницы были худые?

Блейк вздохнул, отодвинулся от Тилли и сел на край кровати. Положив руку ей на бедро, он тоном строгого учителя произнес:

— Тилли, послушай меня. Я понимаю — ты столько лет была помолвлена с парнем, который даже не пытался довести до конца ваши отношения, и от этого пострадала твоя женская гордость, ты стала себя принижать. Но мне не нравится, что ты так относишься к своему телу. Тебе нечего стесняться.

У Тилли вырвался вздох:

— Прости, что испортила такой чудесный момент.

Он улыбнулся и снова поцеловал ее.

— Повторяй за мной: «Я такая, какая есть, и я красива».

Тилли отвернула голову.

— Нет! Это звучит глупо.

Но Блейк повернул ее лицом к себе.

— Скажи, — приказал он.

Тилли посмотрела ему в глаза и впервые в жизни почувствовала себя красавицей. Прекрасной и желанной женщиной.

— Я такая, какая есть, и я красива. Вот, я сказала. Теперь ты меня отпустишь?

Он провел ей по груди кончиком пальца.

— Ты этого хочешь от меня? Чтобы я тебя отпустил? Или чтобы поиграл с тобой еще немного?

От чувственного блеска его глаз у Тилли по телу пробежали мурашки.

— Ты снова меня хочешь?

Он взял ее ладонь и положил себе на пах.

— Ты меня возбуждаешь, Тилли Топпингтон. Ты меня завоевала.

Она погладила его набухшую плоть, радуясь тому, как меняется его лицо с каждым ее прикосновением.

— А ты перестанешь обходиться со мной так, словно я хрустальная?

— Но разве тебе не больно?

Тилли сдвинула ноги. Да, внутри немного побаливало, но это скорее приятное пощипывание, а не боль.

— Ничуть.

Он лег рядом с ней на бок, медленно поглаживая ее бедро.

— Я не хочу, чтобы ты неправильно расценила, если мы будем продолжать… Я ведь не хотел доводить до этого. До секса с тобой.

Тилли прижала палец к его губам.

— Повтори за мной: «У меня секс с тобой и никакой привязанности, и меня это устраивает».

Он изменился в лице, как бы борясь с собой… и повторил слово в слово.

— Не очень убедительно ты это произнес, — сказала Тилли, разглаживая складки у него на лбу. — Твои глаза говорят: «Что, черт побери, я наделал?»

Он как‑то грустно улыбнулся.

— До тех пор, пока мы оба четко представляем, что делаем, все в порядке.

— Я абсолютно четко представляю, — заявила Тилли. — У нас будет много секса, а влюбляться мы не собираемся. Как только ты получишь обратно Макклелланд‑Парк, мы закончим наш флирт.

Он постучал ее по кончику носа.

— Ты закончишь.

— А, да. На этот раз честь принадлежит мне. Мне сделать это лично или ты предпочел бы эсэмэску?

Блейк снова нахмурился.

— Если я когда‑нибудь столкнусь с твоим бывшим, то скажу ему, что он жалкий трус.

Тилли это поразило. В то время как вся деревня ее поддерживала, когда Саймон сбежал, отец и мачеха заняли позицию «забыть и простить». Они даже не разозлились на Саймона, словно абсолютно не понимали, как глубоко она оскорблена.