Джессика Гилмор - Жаркие бразильские ночи

— Я найду для нас другую гостиницу. Как долго ты собираешься пробыть в Рио? Или желаешь провести дни, оставшиеся до собрания акционеров, в другом месте?

— Мы будем в Рио. Мне нужно время, чтобы решить, что делать с отелями Каэтаносов и какие компенсации выплатить увольняемым работникам.

— Ты уже принял окончательное решение?

— Я принял его уже давно и не собираюсь менять.

Харриет кивнула — то ли в знак согласия, то ли в знак капитуляции, и сердце Деанджело сжалось при мысли о том, что он только что оттолкнул единственного человека, который мог его спасти.

— Хорошо. Я оденусь, а затем забронирую машину и номер в гостинице.

Она прошла мимо него в ванную комнату. Деанджело постоял несколько секунд, глядя на закрывшуюся за Харриет дверь и размышляя, что произойдет, если у него хватит смелости постучать и попросить помочь ему двигаться дальше, стать кем‑то новым. Но тут его взгляд упал на отражение в зеркале. Старый шрам напомнил о долге, и Деанджело, взяв свой ноутбук, направился на террасу, чтобы выпить кофе и сосредоточиться на работе, которая всегда помогала ему отвлечься.

Вот и сейчас Деанджело с головой ушел в отчеты об инвестициях, пока звуки плача не вернули его к реальности. Еще один сдавленный всхлип, донесшийся из спальни, заставил его вскочить и направиться туда.

— В чем дело? Ты поранилась?

Харриет, бледная как мел, сидела на кровати с телефоном в руке, ее глаза были широко раскрыты.

— Я…

— Что случилось?

— Мой папа… У него был инсульт. Только что позвонили из пансионата и сказали, что мне нужно немедленно возвращаться. Ох, Деанджело. Думаю, папа умирает. Я останусь совсем одна. Что я буду делать?

Следующая пара часов прошла как в тумане. Пока Харриет собирала вещи, Деанджело заказал такси, чтобы отвезти ее прямо в аэропорт, где ее будет ждать самолет.

Упаковав сумки, Харриет позвонила своим подругам, сделала звонок в больницу, а затем попыталась дозвониться до своих сестер — но безрезультатно. Она снова и снова набирала их номера, когда прибыла заказанная машина. Деанджело подошел к дивану, на котором, сгорбившись и прижав телефон к уху, сидела Харриет, и нежно положил руку ей на плечо.

— Пора!

Харриет только кивнула, продолжая сидеть неподвижно и словно собираясь с силами. Затем она с трудом поднялась на ноги.

— Такси доставит тебя прямо в аэропорт. Там будет ждать Тони — мой пилот, который доставит тебя обратно в Лондон. В Хитроу тебя встретит другая машина.

— Хорошо. Спасибо. А мои вещи?

— Твой багаж уже в самолете.

— Я верну тебе все купленные для этой поездки наряды.

— Оставь их себе. На твоей фигуре они выглядят лучше.

Эта попытка пошутить не вызвала у Харриет даже тени улыбки.

— Я так не могу. Это неправильно.

— Считай их бонусом, — сказал он тоном, в который невольно закралась горечь.

Харриет промолчала в ответ. Никогда прежде Деанджело не видел ее такой расстроенной. В отчаянии она начала заламывать руки и вдруг замерла, глядя на свои пальцы.

— Кольца! Я совсем забыла!

— Они изготовлены специально для тебя.

Деанджело заказал их несколько недель назад. Он сам выбрал дизайн: переплетенные ветви и листья символизируют силу и способность Харриет обновляться и продолжать двигаться дальше, а сапфир подходит к цвету ее глаз.

— Это самые красивые кольца, которые я когда‑либо видела. Но я не могу их оставить себе. — Она сняла их с пальца и положила на ладонь Деанджело. — Вот, возьми.

— Я провожу тебя до машины.

— Не нужно.

Харриет нежно дотронулась до его щеки со шрамом, затем направилась к двери. Перед тем как шагнуть через порог, она остановилась. Ее глаза блестели от непролитых слез.

— Я очень напугана, Деанджело. Мой отец — это все, что у меня есть. Без него я останусь совсем одна. Даже не знаю, смогу ли я справиться с таким горем.

— Эй, — грубо отозвался он, пытаясь подавить свои эмоции, чтобы оставаться сильным. — Если у других получается справиться с таким, то получится и у тебя.

— Почему меня всегда бросают? — прошептала она, и его сердце сжалось.

— Харриет, мы с тобой знаем, что в этой жизни можем положиться только на самих себя. Это нелегко, но так оно и есть. По крайней мере, мы себя не подведем.

— Если ты и в самом деле так считаешь, то зачем я понадобилась тебе в этой поездке?

Деанджело замер.

— Я знал, что ты справишься. Я тебе доверял. Это было чисто деловое решение.

Но не лгал ли он сам себе? Может, ему просто невозможно было представить возвращение домой без Харриет? Нет! Не может такого быть! Ведь это означало бы, что он слаб и уязвим, потому что нуждается в ком‑то.

— Поедем со мной, — предложила Харриет, и сердце Деанджело забилось сильнее от звучащей в ее голосе надежды. — Забудь о гневе и мести. Я не хочу ехать в Лондон одна. Я хочу вернуться туда с тобой — с тем, кто знает меня, кому я небезразлична, кому я доверяю… — Она сделала глубокий вдох и добавила: — С тем, кого я люблю.

Сердце Деанджело заколотилось так, словно готово было выскочить из груди. На мгновение он подумал о том, что должен согласиться оставить Бразилию, Каэтаносов и свою месть, улететь с Харриет, оказать ей поддержку в такой трудный момент. Он завидовал ее мужеству — ведь она не побоялась признаться в своих чувствах…

Но в ответ Деанджело произнес:

— Не трать свою любовь на меня, Харриет. Я ее недостоин.

Она кивнула, попыталась улыбнуться. По ее щеке скатилась слеза.

— Надеюсь, твоя месть того стоит.

А потом Харриет повернулась и ушла. Что ж, пусть, ведь ему суждено оставаться всегда одиноким. Вот только давно уже одиночество не причиняло Деанджело такую боль.

Луиза, тетя Деанджело, поставила перед ним тарелку теплого печенья и стакан молока, как будто он все еще был тем худым растерянным десятилетним ребенком, которого она когда‑то приютила у себя.

— Вот, ешь!

Благодаря помощи Деанджело старый дом был перестроен, стал больше, но обстановка в нем напоминала прежнюю: винтажный стиль вперемешку с модерном, на стенах — картины, написанные яркими красками, и фотографии детей и внуков Луизы. На книжной полке, на самом виду, стояла парадная фотография Деанджело и его матери, сделанная, когда они еще жили в поместье Каэтаносов.

Луиза проследила за взглядом Деанджело, и ее лицо смягчилось.

— Твоя мама выглядела тогда такой счастливой! Она и была счастлива. Она любила твоего отца, никогда в этом не сомневайся.

— А он любил ее?

— Думаю, да. Она верила в это, иначе ни за что бы не осталась с ним. И она никогда не обвиняла Аугусто в том, как все обернулось. Написал ли он завещание или забыл это сделать — мы никогда не узнаем. Но твоя мама никогда не жаловалась — принимала все со смирением.