Джосс Вуд - Одержимый ветреной нимфой

Рэйми так сжал руками руль, что побелели костяшки его пальцев.

– Ладно, давай поговорим об этом снова, – сказал он, сохраняя свой тон равнодушным, спокойным и язвительным. – Я говорил тебе, что не могу спать с тобой, потому что ты мой клиент и ничего больше. Когда мы переспали, я предупредил тебя о том, что меня не интересуют отношения с обязательствами. Я снова и снова говорил тебе, что я не хочу отношений!

Лахлин, вместо того чтобы отреагировать на его гнев, просто удивленно посмотрела на него и кивнула.

– Хорошо, – произнесла она.

Хорошо? Что это значит?

– Это все, что ты мне скажешь? – спросил Рэйми.

Взгляд Лахлин стал холодным.

– А ты думал, я попрошу тебя быть со мной? Ты считал, я расплачусь из-за твоего отказа? Я тебя услышала и поняла. И я знаю, что тебя интересует только секс.

Рэйми показалось, что он стоит на зыбучих песках и быстро в них погружается. Он полностью потерял контроль над их разговором.

Лахлин потянула ручку дверцы на себя.

– Выпусти меня.

Рэйми, не зная, что сказать или сделать, разблокировал двери, и Лахлин схватила сумку и вышла из автомобиля. Провожая Лахлин до лифта, он заметил, как напряглась ее спина. Когда Лахлин повернулась к нему, ее обычно оживленное лицо было пустым и невыразительным.

– Я переночую здесь сегодня вечером, но я буду тебе признательна, если ты организуешь мой переезд в «Берлогу». Линц и Тейт дома и уже не раз просили меня вернуться. Если ты по-прежнему считаешь, что меня надо охранять, я приму твоего телохранителя. – Тяжелый взгляд Лахлин пригвоздил его к полу. – И я оплачу его услуги.

Черта с два…

Рэйми не отступит. Он не желает ее терять. Он не хочет ничего менять. Лахлин ему нравится, он любит заниматься с ней сексом. Он желает, чтобы она жила вместе с ним. Жизнь без нее станет мрачной, но он не может дать ей то, о чем она просит.

– Лахлин, послушай, последняя пара недель была крайне напряженной. Может быть, ты просто не разобралась со своими чувствами ко мне и к Баллантайнам.

Резко повернувшись, она ударила его рукой в грудь.

– Не надо!

Рэйми отшатнулся от Лахлин, когда ее крик отразился от стен кабины лифта. Она впервые подняла голос, поэтому Рэйми осторожно шагнул назад. Лахлин на мгновение закрыла глаза, а когда она снова открыла их, у него едва не подкосились колени от эмоций в глубине ее голубых глаз.

– Просто молчи, Рэйми, – сказала она подавленным тоном. – Впервые за пятнадцать лет я понимаю свою жизнь и себя, и, если ты продолжишь говорить, я, вероятно, начну тебе верить. Потому что легче никого не любить. Легче ни к кому не привязываться. Легче не прилагать усилий. Я все время выбирала легкие пути, но я покончила с этим. Ты меня не любишь и никогда не полюбишь, и знаешь что? Я с этим справлюсь. Я давно поняла, что невозможно заставить кого-то любить против воли. Я никогда не просила свою мать любить меня, и я ни за что не буду просить об этом тебя.

Двери лифта открылись, и Лахлин запустила пальцы в волосы, запрещая себе плакать.

– Не волнуйся обо мне, Рэйми. Со мной все будет в порядке. Как обычно.

Лахлин вышла в коридор, прошла в комнату и заперла дверь.

Разговор окончен.

Рэйми прижал ладонь и лоб к двери, думая о том, что он, вероятно, потерял свой единственный шанс быть по-настоящему счастливым.

Стоя у окна парадной гостиной «Берлоги», Лахлин пальцем отвела в сторону штору, чтобы проверить, не идет ли высокий, широкоплечий белокурый мужчина по тротуару к зданию. Нет. Рэйми не было.

Через день после переезда из квартиры Рэйми в сопровождении дородного и необщительного телохранителя по имени Джек Лахлин разослала сообщение в семейном групповом чате, попросив семью Баллантайн о встрече с ней в удобное для них время, чтобы обсудить ее будущее. Рэйми она тоже пригласила. И хотя умом она понимала, что ему не надо участвовать в этом разговоре, ее душа говорила о другом.

Лахлин ужасно скучала по нему. Они не виделись всего несколько дней, но она уже не находила себе места. Она хотела найти способ дружить с ним, сохранять платонические отношения. Возможно, в будущем они смогут быть вместе.

Рэйми не лгал ей, и она не могла обвинять никого, кроме себя, за свое нынешнее настроение. Она не должна была спать с ним, не должна была в него влюбляться. Он – единственный человек, которого ей следовало сторониться. Но тогда она никогда бы не узнала его, не услышала его глубокого смеха, не поняла, какой он удивительный друг.

Лахлин расправила плечи. Она скучает по Рэйми, но не сожалеет ни об одной минуте, проведенной с ним. Он не только подарил ей удивительный секс, перевез в свою квартиру, но и помог разобраться с ее прошлым.

Ей хотелось иметь с ним хоть какой-то контакт, но Рэйми должен первым проявить инициативу. Услышав шаги у себя за спиной, Лахлин отпустила штору и улыбнулась Линцу, который поцеловал ее в висок.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросил он.

Лахлин кивнула.

– Ну, ладно. – Линц нахмурился и провел большим пальцем под ее правым глазом. – Ты по-прежнему плохо спишь, Лах?

– Да.

– Это из-за Рэйми?

Рэйми и Линц – друзья детства. Она не станет причиной их раздоров. Хотя она не может сказать о Рэйми ничего плохого. Он не любит ее, его интересует только секс.

– Никто не виноват, кроме меня самой, Линц.

Он нахмурился.

– Я люблю Рэйми, как брата, но я еще не встречал никого упрямее его. Он упрямее Джегера и Бека.

– И все равно я не хочу, чтобы ты обвинял его в этом, – настаивала Лахлин. – А вообще, я прошу тебя кое-что сделать для меня.

Линц кивнул, и Лахлин взяла свою сумку со стула, где она оставила ее раньше, и вытащила из нее маленькую коробочку. Волнуясь, она вручила коробочку Линцу, который открыл крышку. Лахлин провела пальцем по необычному кольцу, сделанному из метеорита, янтаря и платины, и вспомнила, как Рэйми разглядывал кольцо на балконе две недели назад.

– Ты подарил мне это кольцо, и я не хочу показаться неблагодарной, но оно нравится Рэйми. Он любил Коннора, а я не стану носить это кольцо. Пусть его носит Рэйми.

Линц ничего не сказал, поэтому Лахлин попыталась отобрать у него кольцо.

– Прости, я обидела тебя. Ты подарил мне кольцо, и я должна была оставить его у себя. Забудь о моей просьбе, ладно? – тихо сказала она и покраснела.

Линц закрыл коробочку с кольцом, положил ее во внутренний карман куртки и улыбнулся. Крепко обняв Лахлин за плечо, он произнес:

– Я люблю тебя, Лах, потому что ты дочь Коннора. Но самое главное, ты нравишься мне как человек. Ты удивительная.

Лахлин почувствовала, как слезы обжигают ее горло. Она положила голову на плечо брата, желая ощутить его силу и поддержку, потому что силы ей еще понадобятся.