Клэр Коннелли - Жаркая зима для двоих

— О нет!

Обернувшись, она увидела, что одна из елочных игрушек разбилась, а другая вот‑вот упадет со столика. Поправив вторую игрушку, она опустилась на колени и кончиками пальцев коснулась хрупких осколков.

— Перестань! — Гейб выругался, спрыгнул с кровати и присел рядом с ней.

Но Эбби не слышала его. Она сморгнула слезы.

— Это все из‑за тебя, — огрызнулась она, но как‑то неуверенно.

— Что это? — Он отвел в стороны ее руки, которыми она прикасалась к осколкам, словно желая соединить их в игрушку. — Ты можешь пораниться.

Едва он сказал это, как осколок проколол ее кожу и на пол упала красная капля крови.

Гейб снова выругался, схватил Эбби за запястья и притянул к себе.

— Сядь здесь. — Он усадил ее на край кровати, а потом принес из ванной комнаты упаковку салфеток. — Прижми салфетку к пальцу.

Она мрачно уставилась ему в спину, когда он стал собирать осколки с пола. И вот на полу не осталось битого стекла, а крошечный колокольчик лежал на краю туалетного столика. Гейб подошел к Эбби, присел перед ней на корточки и посмотрел ей в глаза.

— Что это было?

Она фыркнула, отказываясь встретиться с ним взглядом.

— Эбби?

— Рождественские елочные игрушки, — тихо сказала она. — Они были совершенными.

Он посмотрел на туалетный столик.

— Где ты их купила?

— В Фьяматине. — Она икнула.

Он непонимающе посмотрел на нее:

— Ты можешь купить другие игрушки.

— Нет, я не могу. — Она рыдала, качая головой.

— Почему нет? В магазине было только две игрушки?

— Нет, их было много, но… — Глубоко вздохнув, она поджала губы.

— Но?

— Они дорогие, понятно? Мне удалось купить только две. И они мне нравились. Они особенные, и я хотела повесить их на елку на первое Рождество Рафа. Но теперь все пропало.

Гейб наблюдал за ними из своего кабинета, каждая клеточка его тела была напряжена. Он больше не разговаривал с Эбби с тех пор, как ушел из ее комнаты вчера днем. Ее гнев был просто несоразмерен с его предполагаемым преступлением. Но Гейб был ни в чем не виноват. Она сама столкнула со столика елочную игрушку, но обвинила в этом его.

Когда они спорили в Нью‑Йорке, Эбби была пассивной. Она выслушала его обвинения, приняла их и выглядела грустной. Она понимала, как она ошибалась. Да, он видел в ее глазах стыд и раскаяние. И ей хватило ума, чтобы не спорить с рассерженным Гейбом.

Вчера она была в ярости.

И не только из‑за елочной игрушки. Ее взбесило то, как к ней отнесся Гейб.

Он был шокирован собственной слабостью и тем, как эмоционально он отреагировал на ее невинный разговор с Хью. Он отвел ее в спальню, зная, что если они не займутся сексом, то он сойдет с ума от желания.

А потом он сделал все возможное, чтобы повернуть время вспять и напомнить им обоим, что они скорее враги, чем любовники.

Гейбу стало совестно. Ему совсем не нравилось обижать Эбби. Ему не хотелось видеть ее шокированной. Он закрыл глаза, вспоминая их страстную близость. По иронии судьбы женщина, которую он презирал, оказалась идеальной партнершей в постели. Более того, она мать его ребенка, и Гейб обрек себя на совместную жизнь с ней ради Рафа.

Он не уживется с ней, если будет постоянно ругать ее за грехи прошлого. Но ему не удастся изменить к ней отношение, пока он не узнает ее лучше. У него были все основания осторожничать. Его детство было суровым, и он научился защищаться ото всех и вся. О том, что творится у него на душе, знал только Ной.

Раф станет вторым человеком в его жизни, которому он сможет довериться.

Гейб открыл глаза и уставился на Эбби на фоне белого снега. Она улыбалась, разговаривала с малышом и лепила большого снеговика. Щеки Рафа, сидящего в коляске, разрумянились.

Гейб наблюдал, как Эбби сжимает кончиками пальцев немного снега и осторожно прижимает его к щеке Рафа. Глаза ребенка широко раскрылись, а затем малыш улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. У Гейба сдавило грудь. Он не знал подобной материнской любви.

По правде говоря, он вообще не знал, что такое любовь.

Эбби отвернулась и продолжила лепить снеговика, который вскоре стал таким толстым, что она не могла обхватить его руками. Осмотрев конструкцию с довольным видом, она повязала на шею снеговику красный шарф и надела ему на голову шапку Санты.

Она сделала Санту‑снеговика на лужайке у дома Гейба вместе с их сыном. Вероятно, Гейбу суждено лишь наблюдать за ними и дальше.

Он не верил в любовь. Даже в детстве, наблюдая, как медленно умирает его мать, Гейб поклялся, что никогда не женится и не родит детей.

Заставить Эбби выйти за него замуж — это одно. Использовать ее невинность и собственное желание обладать ею — совсем другое. Он целовал ее, и она дрожала от вожделения. Она сказала, что была только с ним, и он ей поверил. У нее было не так много возможностей встречаться с другими мужчинами во время беременности. Но что было бы, если бы Гейб не привез ее в Италию? Без сомнения, она нашла бы себе кого‑нибудь.

При мысли о любовниках Эбби ему стало тошно.

Она была очень податливой в его постели, и он мог многому ее научить и помочь ей забыть, насколько несовершенны их отношения в нынешней ситуации. Он хотел держать ее в чувственном тумане, чтобы она не могла усомниться в правильности того, что они делают. Способен ли он на это? Готов ли он опуститься так низко?

Гейб помрачнел, потому что в глубине души понимал: пока Эбби живет под его крышей, носит его кольцо на пальце, он будет делать все возможное, чтобы она принадлежала только ему.

Он никогда не полюбит ее, и не научится ей доверять, и не простит ее. Но он будет заниматься с ней любовью, потому что они оба этого хотят.

* * *

— Я должен ехать в Рим, — произнес Гейб, стоя у двери, и Эбби перестала читать, прижав палец к странице книги, и подняла глаза, стараясь выглядеть невозмутимой.

Всего день назад они занимались любовью. Словно в подтверждение этого она посмотрела на туалетный столик, где лежала одна елочная игрушка.

— Рим? — Она села прямо в кровати, ее сердце забилось чаще. На Гейбе был деловой костюм, как в первую ночь, когда они встретились, и он выглядел таким красивым, что Эбби едва не забыла о том, как он ее разочаровал. — Ну, развлекайся, — холодно сказала она.

Гейб вошел в ее комнату, закрыл за собой дверь и шагнул к кровати. Сердце Эбби чуть не выскочило из груди.

— Здесь мне было бы гораздо веселее, — резко произнес он, обхватил бедра Эбби сильными, уверенными руками и притянул ее к краю кровати.

У Эбби перехватило дыхание, и она уставилась на него с нескрываемой страстью.

— Ты помнишь, что мы обсуждали? — спросил он, опуская голову к ее лицу.

Эбби покачала головой, стараясь выиграть время и собраться с мыслями.