Наталья Черемина - Все не так

— Слышь, Димон, — развязно сказала Санька, — а деньги у тебя есть?

— А что? — насторожился Димон, ожидая от нее привычной колкости.

— Что-что. Есть, говорю, или нет?

— Смотря на что.

— Чтоб напиться.

— На это хватит.

— Напиться хочу.

— Есть, есть…

— Чтоб блевать. Чтоб валяться.

— Ну, зачем же так?

— Именно так!

— Во сколько работу заканчиваешь?

— В восемь. Нет, можно и в семь.

— Я зайду.

В восемь часов вечера Санька уже сидела в дешевом кабачке с явными пережитками советского прошлого и глядела на Диму мутными глазами. Она еще не валялась, но успела привести себя в довольно жидкое состояние.

— Давай еще, наливай.

— Эй, эй, не гони, подруга. Ты как прям с цепи сорвалась. Случилось чего?

— Случилось. Мать из дома выпирает, у нее, вишь, хахаль завелся. А дочка, блин, мешает. Дочке уже девятнадцать лет, ей пора очистить помещение.

— Ничего себе, родная мать? Ну ты бедолага.

— Не то чтобы прогоняет. Так, намякивает. Смотрит искоса. Что за жизнь? — И Санька, неожиданно и для Димона, и для себя, бурно разрыдалась.

— Сань, Сань, ты чего? Ты, того… Не надо, слышь? — Он беспомощно поморгал, подсел рядом и попытался обнять.

— Не трогай меня! — Она дернулась, отпихнула его и чуть не снесла со стола свою тарелку с нетронутым салатом.

— Ладно, ладно. Ты, это… Хочешь со мной жить? Я, правда, сейчас с родителями, но сниму квартиру, только скажи.

— Квартиру снимешь? Ты кем хоть работаешь?

— Охранником в банке..

— В ба-а-анке? Каком банке? — Санька оживилась было, но сразу сникла. — А, какая разница. Так что, платят, говоришь, хорошо?

— Нормально, хватает. Могу и тебя устроить, если хочешь. У меня кадровичка знакомая, а они как раз новые обменники открывают.

— Спасибочки, нас и здесь неплохо кормят. Знаешь, кто хозяин палатки? Мой отец.

— Так чего он тебе с жильем не поможет, если такой богатый?

— Да какой он, на фиг, богатый… Одна палатка, и та еле-еле… — Санька сделала неопределенный жест рукой и потребовала: — Ну, наливай же ты! — Опрокинув очередную рюмку, поморщилась и продолжила: — Твое предложение, конечно, очень своевременно. Но если мы будем вместе жить, то придется трахаться?

— Наверное, придется, — засмущался Димон.

— Ну и что? Трахаться так трахаться. Почему бы и нет? — И звонко оповестила почтенную публику: — Я хочу трахаться!

Дима втянул голову в плечи и стал быстро-быстро оглядываться, при этом лицо у него приобрело странное выражение: рот растянулся до ушей, но глаза бегали затравленно.

— Саша, ты чего? Не кричи так! На нас уже смотрят.

— Ну и пусть смотрят! Я хочу… — окончание фразы она промычала в широкую ладонь Димона, которую он мягко, но плотно припечатал к ее рту.

— Пора тебя изолировать от общества, подруга, — подытожил он и отвез ее домой на такси.

Назавтра Дима пришел в палатку в семь часов вечера. Санька пригласила его посидеть, пока она закрывается. Заварила чаю, достала черствое печенье и стала не спеша собираться. Все было довольно мирно: Димон курил, рассказывал анекдоты, Санька даже снисходительно посмеивалась, но, на беду, явилась Лариса Сергеевна.

— Эт-то что такое? Эт-то кто такой?

— Это Дима.

— А что Дима делает в палатке, рядом с кассой? И почему ты собираешься раньше времени? И почему он здесь курит? И что ты вообще себе позволяешь?

Санька, игнорируя Ларису Сергеевну как явление, продолжала неспешно собираться. Дима почувствовал себя немного неловко и вежливо вступил в разговор:

— Я просто зашел забрать Сашу. Думал, она в семь закрывается, поэтому вот… Не беспокойтесь, я могу выйти, подождать на улице.

— Можешь, так выйди! Потом будем удивляться, почему денег в кассе не хватает. Шастает всякая шантрапа!

Димон, конечно, не был похож на министра культуры, но и назвать его шантрапой было слишком. Это был среднего роста, крепкого телосложения двадцатипятилетний мужик, одетый вполне прилично, хоть и не дорого. Лицо с крупным носом, широким ртом и маленькими, немного дремучими глазами, было абсолютно некрасиво, но в нем не было ничего уродливого или ущербного. И вполне понятно, что такой мужик, отслуживший в армии, отучившийся в среднем мореходном училище, проходивший несколько лет в море и работающий охранником во вполне респектабельном банке, мог обидеться на определение «шантрапа» и подозрение в воровстве. Димон обижался так же, как обижаются подобные ему люди:

— Ты, прошмондовка тупорылая, кошелка старая, курва трипперная! Ты че только что сказала?

Санька звонко расхохоталась, а Лариса Сергеевна пошла пятнами, издала тонкий визг и пулей выскочила из палатки. Через пять минут она влетела обратно с вокзальным милиционером Пал Петровичем.

— Вот! Этот! Пришел грабить! А она! Его! Навела!

Пал Петрович знал Саньку и даже когда-то с ней заигрывал. Он вопросительно посмотрел на «наводчицу», та в ответ покрутила пальцем у виска.

— Я те покручу! — мгновенно отреагировала Лариса Сергеевна. — Тварь! Вылетишь отсюда, как пробка! Отец выгонит тебя поганой метлой! И давно пора!

Милиционер для порядка строго обратился к Димону:

— Ваши документы.

— Пожалуйста. Всегда при мне. За девушкой зашел, за любимой. А тут тетя ненормальная.

— Разговорчики.

— Так точно!

Тем временем Лариса Сергеевна вытащила из сумочки мобильный телефон размером с телевизор «Шилялис» и, значительно взглянув на всех, потыкала в кнопочки.

— Але. Витя! Тут такое! Твоя Александра мужиков в палатку таскает. Я тут пришла, а он расселся и курит, смотрит, как она кассу собирает. Я его попросила выйти, так он меня чуть не убил! Да! А я тебе сколько раз говорила? Ты же меня не слушаешь. Не просто так, а я настаиваю! Не хватало, чтобы нас еще ограбили и закопали здесь.

Пал Петрович покосился на Ларису Сергеевну, отдал Димону документы и сердито сказал:

— Очистите помещение.

После чего вышел из палатки и пошел очень быстро, не оглядываясь. Лариса Сергеевна, пряча трубку в сумочку, крикнула:

— Куда же вы, товарищ милиционер?! — И, обращаясь к Саньке: — Сейчас отец приедет, он разберется. А пока выметайтесь отсюда.

Нарушители сидели на скамеечке рядом с палаткой и весело болтали, когда приехал отец. Санька с улыбкой подалась ему навстречу и начала:

— Пап, слушай, ну она дает…

— Александра, это ты послушай. — На пороге палатки появилась торжествующая Лариса Сергеевна и одобрительно закивала. Отец, даже не глядя в сторону Димона, продолжал: — Мы многие твои выходки терпели, но это уже перебор. Ты прекрасно знаешь, что посторонним нельзя находиться в палатке. Ладно, когда это была твоя старая подруга, я закрывал глаза, хотя тоже не следовало бы. Но сейчас!

— Да я не собирался там сидеть, — вступился Димон, — я зашел, чтобы ее забрать, думал, что она до семи…