Наталья Черемина - Все не так

Перебив его на полуслове и по-прежнему не глядя в его сторону, отец продолжал:

— Я знаю, что у тебя не сложились отношения с Ларисой Сергеевной, но это не дает тебе права ей грубить. Она все-таки моя жена (упомянутая дама на эти слова закивала так, что прическа слегка растрепалась). И как я должен реагировать, когда ты постоянно ее оскорбляешь? Я всегда тебе прощал: то ты болела, то еще что-нибудь. Но сейчас уже чересчур.

— Папа, это значит, что я уволена?

Отец молчал, кусая губу. Он смотрел то на жену, то на дочь: видно, что в нем происходила нешуточная борьба. Санька с жалостью понаблюдала эту борьбу и решительно заявила:

— Ладно, я вижу, что тебя прижали. Выкручивают, чтобы ты взял на работу эту, как ее… Зинку? Бери, не мучайся. Я не пропаду. Меня Дима обещал в обменник устроить.

— При чем тут Зинка? Сашенька, ты пойми…

— Пап, я все понимаю. И знаю, что ты понимаешь. Ты прекрасно знаешь, что Лариса Сергеевна высосала из пальца эту ситуацию. Все подстроено.

— Конечно же, нет!

— Ладно, не важно. Если тебя совесть мучает, тогда не увольняй меня. Я сама уволюсь. Я увольняюсь. Все? Все довольны? — Она перевела взгляд на Ларису Сергеевну, дрожащую одновременно и от удовлетворения, и от негодования. Потом на растерянного отца. — Пока, папа. Извини, если что не так. И я на тебя зла не держу.

С этими словами она встала и пошла, не оглядываясь. Димон затрусил следом.

— Саша, а зарплата? — Отец подался было за ними, но его остановил грозный голос Ларисы Сергеевны:

— Ага, ты еще побеги, поуговаривай. Отдай им все деньги. Гос-с-спади, какой дурак!

Вот таким кардинальным образом, за каких-то два дня, жизнь Саньки совершенно изменилась. От отца поехали домой, где она сказала мирно сидящей у телевизора матери:

— Мама, это Дима. Дима, это мама. Мама, я переезжаю жить к Диме.

Потом покидала в сумку трусы, лифчики, зубную щетку, развернулась и ушла из дома. Мать так и осталась сидеть у телевизора с застрявшим во рту бутербродом. Выйдя из подъезда, Санька на минуту замерла, окидывая взглядом пустынный двор в размякшей грязи с торчащими раскуроченными ржавыми качелями. Посередине того, что осталось от песочницы, маленький кудлатый кобелек усиленно охаживал большую старую суку с плешивыми боками. Картина оскорбила ее взгляд настолько, что она прикрыла глаза и покачнулась.

— Чего встала? Пошли.

Она очнулась, взглянула на человека, который должен был стать ее новой семьей, и эта ухмыляющаяся физиономия с торчащими красными ушами показалась ей органичной и неотъемлемой частью уродливого дворового пейзажа. Санька вздохнула. Пора проснуться и посмотреть на жизнь трезво. Ее жизнь — это и есть грязный двор, мерзко совокупляющиеся облезлые дворняги и недалекий мужик с грубым лицом. Надо просто с этим смириться. Хотя бы на время.

Оттуда они поехали на квартиру, которую Дима снял сегодня утром, по дороге накупили шампанского, хлеба, колбасы и шоколада. Квартира оказалась однокомнатной хрущевкой со старой, потертой мебелью. Предусмотрительный Димон уже привез туда видеомагнитофон и кучу кассет, как выяснилось, в основном порнографических. Санька порнографию еще ни разу в жизни не видела, поэтому даже не знала, как реагировать. Попыталась было подыграть, изобразив возбуждение, но стало тошно, и первую ночь они провели врозь. Санька любезно разрешила Димону спать на полу в комнате, а не на кухне.

Следующий день был у него выходным, а Санька почувствовала неожиданный прилив радости от навалившейся свободы и от произошедших изменений в привычном укладе жизни. Возможно, это не мужчина ее жизни, возможно, это не квартира ее мечты, но если бы паранойя с бесконечным ожиданием Валеры продлилась еще немного, психика могла бы не выдержать. Вместе с радостью она ощутила благодарность к Димону, и он, узрев потеплевшее выражение Санькиного лица, поспешил этим воспользоваться и очутился-таки в ее постели. Санька не испытала ничего похожего на то, что испытывала в постели с Валерой. Откровенно сказать, она вообще ничего не испытала. Но хоть не тошнило, как вчера.

Сняв накопившееся со вчерашнего вечера напряжение, Димон стал добродушен и словоохотлив. Он, конечно, видел, что девушка в него, как бы это сказать помягче, не влюблена, но оптимистичная натура не позволяла ему отчаиваться. Напротив, все лучше, чем он предполагал. Разве мог он мечтать полгода назад, что эта девчонка, непреодолимым образом притягивающая его соблазнительными формами и странным, рассеянным взглядом, окажется с ним под одним одеялом? Он понимал, что с ней что-то случилось и дело, кажется, не в одной матери. Раньше она просто не замечала никого, а когда Дима появлялся перед ней слишком навязчиво, отмахивалась, морща нос. Не то чтобы Санька была хамовата, напротив: свое раздражение она старалась всеми силами скрывать, выбирала самые корректные выражения. Видно было, что она из той породы людей, которые чувствуют угрызения совести, даже случайно нагрубив кому-нибудь (исключение составляла разве что Лариса Сергеевна). В последний раз, когда он приходил в палатку, Санька заметно похудела, лицо ее осунулось, под глазами залегли тени, но это делало ее красивее, чем обычно: резче обозначилась линия скул, взгляд стал совсем потусторонним. Увидев его, она напряглась, брякнула что-то раздосадованно, будто ожидала увидеть кого-то другого. Димон тогда зарекся приходить снова, но соблазн был слишком велик: он жил в пригороде и ездил из дома на работу и обратно на электричке, а автовокзал находился рядом с железнодорожным. Поэтому каждый день — через три, — когда у него была смена, он проходил неподалеку от манящей палатки. Не выдержал, заглянул позавчера и получил приз: Сашу в расстроенных чувствах, желающую напиться. Не поверив счастью, свалившемуся нежданно-негаданно, он на следующий день отпросился с работы и посвятил все утро разъездам по сдаваемым внаем квартирам, пока не остановился на этом скромном гнездышке. Конечно, хрущевка, конечно, страшненькая, но зато с телефоном и в самом центре города, недалеко от работы. И какая ему разница, что там случилось, главное — она здесь, рядом с ним, лениво потягивается и плавным жестом набрасывает на плечи его рубашку.

— Надо бы… — зевок, — домой съездить за вещами. И в магазин зайти за продуктами. Машины у тебя нет, конечно.

— Я куплю. В эти выходные вместе поедем на рынок, ты сама выберешь.

— Да ладно заливать, машину он купит.

— Не веришь? Ну-ну. Вот поедем и купим. Я и без тебя хотел покупать, уже сумму накопил. На десятилетку в хорошем состоянии хватит.

— Я в них не разбираюсь. Мне все равно, лишь бы ездила.

Смотрит искоса, чуть-чуть улыбается и шлепает босыми ногами в ванную. Димон откидывается на подушку и сладко жмурится. «Моя, — думает он и подмигивает пыльному кактусу на подоконнике. — Теперь моя, не отвертится».