Энди Брок - Жгучая клятва сицилийца

— Спасибо, что поделился со мной. — Харпер отвернулась, словно не желая обдумывать его слова.

— Это я должен тебя благодарить. — Он снова повернул девушку к себе и приподнял пальцем ее подбородок. В ее глазах сияла такая нежность и сочувствие, что вся его ненависть к Донатэлле, питавшая вендетту столько лет, чудесным образом испарилась. Донатэлла перестала для него существовать. Главной в его жизни стала Харпер.

— Мне за многое нужно тебя поблагодарить, Харпер, — проникновенно сказал он. — Ты самая красивая, замечательная и добрая женщина, которую я когда‑либо встречал. Но настало время, чтобы кто‑то позаботился о тебе. И я стану этим человеком. Я буду заботиться о тебе и о нашем ребенке. Обещаю, что ты ни в чем не будешь нуждаться.

Харпер сидела неподвижно. Она видела искренность в его взгляде, чувствовала ее в его голосе. Харпер почти поверила в то, что она для него главная. Почти. Она покачала головой:

— Ты не обязан это делать.

— Но я хочу, дорогая. Больше, чем ты можешь себе представить. — Он нежно гладил ее руки. — С этого момента ты и наш будущий ребенок для меня главные. Я хочу видеть тебя счастливой.

— Вьери, я… — Ее губы предательски дрожали, голос прерывался от слез.

— Пожалуйста, Харпер, позволь мне заботиться о вас. Я знаю, что у тебя есть причины меня ненавидеть после того, как я поступил с тобой, но разреши мне загладить вину.

— В том‑то все и дело, Вьери. Я никогда не смогу тебя возненавидеть. — Слезы градом катились по ее щекам. — Даже если бы захотела.

— Почему? — Он непонимающе уставился в ее заплаканное лицо.

— Потому что ненавидеть гораздо легче… — Она глубоко вздохнула и закончила: — Чем любить.

Вот она и призналась. У нее было чувство, словно она летит в пропасть в свободном падении. К своему удивлению, она почувствовала огромное облегчение. Теперь будь что будет.

— Что ты сказала, дорогая? — Вьери наклонился и заглянул ей в глаза в поисках ответа.

— Я сказала, что люблю тебя, Вьери. Всем сердцем.

Глотая слезы, она ждала, пока он переварит ее признание. На его лице, которое она так любила, промелькнули шок и удивление. Наконец он крепко ее обнял.

— Но почему ты плачешь, дорогая? — прошептал он ей в волосы.

— Потому что я не ожидала, что со мной случится такое. — Уткнувшись ему в плечо, она торопливо продолжила: — Я знаю, что ты не испытываешь ко мне подобного чувства, и это нормально. Мы все равно будем хорошими родителями нашему ребенку. Я ничего от тебя не жду, я имею в виду романтические отношения, потому что знаю, что ты не можешь мне этого дать…

— Харпер!

— …но мне ненавистна мысль, что ты будешь со мной из жалости. Это ужасно и совершенно неприемлемо.

— Харпер, остановись. Послушай меня. Мне нужно тебе кое‑что сказать. — Вьери приложил руку к сердцу. — Ты для меня все, Харпер. С ребенком или без — ты центр моей вселенной. Без тебя моя жизнь не имеет смысла.

Харпер обуяло чувство радости. Она не могла вымолвить ни слова. Но Вьери еще не закончил.

Убрав прядку волос с ее раскрасневшегося лица, он проникновенно посмотрел на нее и добавил:

— Потому что я люблю тебя всем сердцем. Я готов отдать за тебя жизнь.

— Правда? — Ее огромные глаза сияли.

— Да. Жаль, что я не сразу это понял. — Он взял ее за руки и прижался к ним губами. — Сейчас я знаю, что это была любовь с первого взгляда. Я люблю тебя, Харпер, и хочу провести с тобой всю жизнь, разумеется, если ты согласишься.

— О, Вьери! — выдохнула сияющая Харпер. Она сердцем почувствовала искренность его признания. Он действительно любит ее так же сильно, как и она его.

Их губы слились в глубоком поцелуе, в который они вложили всю страсть своих чувств.

— Могу я считать, что это да? — спросил Вьери, оторвавшись от ее губ.

— Да, Вьери, можешь, — сияя лучезарной улыбкой, ответила Харпер.

— Спасибо огромное, любовь моя. Ты даже не представляешь, что это для меня значит. — Он легонько потерся губами о ее губы. — Интересно… — он взглянул через плечо на кровать, — мы вдвоем уместимся в этой кровати?

Харпер взяла его за руку, не переставая улыбаться.

— Ты имеешь в виду втроем?

— Конечно, дорогая. Ты, наш ребенок и я. Боже, я счастливейший из смертных.

Дождь, начавшийся около часа назад, прекратился, и небо прорезала разноцветная арка радуги. Что бы это ни значило — согласие небес, именины сердца или просто явление природы, им было все равно.

Тесно прижавшись друг к другу, Харпер и Вьери сидели в постели, наслаждаясь близостью. Их сердца стучали в унисон, и они были уверены, что будут счастливы вместе до конца жизни.

— Вот мы и приехали, сынок. — Плавно затормозив у главного входа в замок, Вьери обернулся посмотреть на свой бесценный груз — жену и новорожденного сына, мирно посапывающего в автомобильном кресле. — Добро пожаловать в Кастелло‑ди‑Тревенте.

Харпер улыбнулась мужу, и сердце Вьери наполнилось нежностью и любовью.

Он присутствовал при родах. Это было самое удивительное и волнительное событие в его жизни. Хотя были моменты, когда ему становилось очень страшно. Роды были долгими. Ему невыносимо было видеть страдания Харпер во время схваток. Он был готов рвать и метать, буянить и требовать, чтобы его жене немедленно помогли. И только спокойствие и терпение, с каким Харпер переносила боль, ее улыбка и уверенность в собственных силах обуздали его взрывной темперамент. Он готов был призвать к ней лучших врачей мира.

Но его чудная и храбрая жена справилась сама с помощью одной только акушерки, давшей ему недвусмысленно понять, что его представления здесь ни к чему. Услышав крик новорожденного сына и увидев, как Харпер прижала его к груди, Вьери едва не лишился чувств. А когда чуть позже ему дали подержать малыша и он взглянул в голубые глаза младенца, то понял, что случилось чудо. Вьери не сдерживал эмоций.

И вот сейчас, спустя всего двадцать четыре часа, они прибыли в Кастелло‑ди‑Тревенте, чтобы обосноваться здесь и начать семейную жизнь.

— Разреши. — Открыв заднюю дверь, он помог жене выйти из машины. Затем обогнул машину и, открыв вторую дверь, отстегнул кресло с младенцем и вынул его из автомобиля.

Харпер подошла к нему и взяла его под руку. Втроем они поднялись по ступеням к главному входу.

— Минуточку. — Вьери опустил кресло и вынул из него сына, осторожно пристроив завернутого в голубое атласное одеяльце малыша в изгибе локтя, а другой рукой взял за руку Харпер. — Так‑то лучше. Альфи может рассмотреть свой новый дом. Смотри, Харпер, он открыл глазки.

Младенец и правда смотрел на них. Харпер не могла оторвать глаз от малыша. Счастье и гордость переполняли ее сердце.

Экономка открыла дверь и немедленно засуетилась вокруг младенца, будто он самый выдающийся в мире мальчик, каковым он на самом деле и был для своих родителей.