Энди Брок - Жгучая клятва сицилийца

— Я? — не веря своим ушам, переспросила Харпер.

— Да, ты, — резко ответил он. — Уезжай, мне никто здесь не нужен.

— Но я не никто, Вьери. Я твоя… — Она колебалась, не в силах произнести слово «жена», хотя «конечно» она таковой не являлась в полном смысле слова. И никогда не будет. — Я любила Альфонсо. Ты прекрасно об этом знаешь.

— Вы были едва знакомы, — возразил он.

— Да, ты прав. Я знала его не так близко, как ты. Тем не менее я глубоко переживаю его кончину и хочу…

— Можешь переживать в другом месте, — безжалостно прервал он.

— Вьери, я понимаю, что ты расстроен и не имел в виду то, что сказал, — пыталась спасти ситуацию Харпер.

— Уверяю, что именно это я имел в виду.

Харпер пристально посмотрела на него, заметив, что за гранитным фасадом показного спокойствия притаились боль и уязвимость. Это заставило ее предпринять еще одну попытку.

— Давай не будем сейчас об этом. Поговорим позже, — миролюбиво предложила она.

— Нам не о чем разговаривать, Харпер.

— Не делай этого, Вьери. Не отталкивай меня. Я хочу поддержать тебя, — пыталась урезонить его Харпер.

— Ты не мать Тереза, — отрезал он.

Харпер передернуло от его сарказма.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне не нужна твоя поддержка, Харпер. Более того, мне претит мысль, что ты считаешь меня одним из несчастненьких, кого следует обнять и пожалеть.

— Ты несправедлив ко мне, Вьери.

— Нет? Ну по крайней мере для меня это выглядит так. Ты настолько привыкла решать проблемы и спасать других, что не видишь собственных. Ты носишься со своей сестрой как с писаной торбой. Тебе мало решать ее проблемы, ты еще хочешь прожить за нее жизнь. То же самое с твоим отцом. Ты контролируешь его жизнь. — Он замолчал, буравя ее обвиняющим взглядом. — Если бы ты не лезла в чужие жизни, а занималась своей, ты не оставалась бы девственницей в двадцать пять лет, — припечатал он.

Харпер ахнула, в ужасе отшатнувшись от Вьери. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить его последнюю фразу. Когда смысл сказанного полностью дошел до ее сознания, она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Вот, значит, какого он о ней мнения. Да, наверное, она выглядит жалко. Но еще хуже то, что она подарила свою девственность такому негодяю, как Вьери Романо.

Собрав остатки гордости, она расправила плечи и, не вымолвив ни слова, стала подниматься по лестнице, чувствуя на себе холодный и жестокий взгляд Вьери.

Вьери наблюдал, как Харпер поднимается по лестнице с высоко поднятой головой. Он видел, каких усилий ей это стоит. Он понимал, как глубоко ранил ее своим злобным выпадом по поводу ее девственности. Вьери проклинал себя на чем свет стоит. Зачем он это сделал? Почему выместил на Харпер ненависть, клокотавшую в груди после стычки с Донатэллой? Это непростительно.

Однако в глубине души он знал почему. Это чувство вины.

Донатэлла права в одном. С годами он превратился в хитрого манипулятора. Разве он не использовал Харпер в корыстных целях и для собственного удовольствия? А еще эта коварная женщина научила его никому не доверять, ни с кем не сближаться, не пускать никого в свое сердце.

Вьери метался по холлу как тигр в клетке. Невинность Харпер потрясла его до глубины души. Он отнял у нее самое дорогое, то, что уже не вернешь. Она этого не заслуживает. Вьери терзался чувством вины.

А что, если Харпер сама все это устроила? Вьери позволил извращенной логике вмешаться в его мысли. Может быть, ее вина в том, что она пыталась отыскать в нем то хорошее, которого нет? Разве не понятно, что, несмотря на богатство, успех и харизму, он обыкновенный мошенник? Внутри он пуст, как высохший колодец. А как иначе? Он был нежеланным младенцем, которого родители оставили на ступенях церкви, мальчишкой, которого никто не усыновил, неопытным молодым любовником, которого отвергли, даже отцовства его лишили без его ведома. Он не заслуживает ее сострадания. Не говоря уже о ее девственности и любви. Он должен отпустить ее.

Вьери вернулся в кабинет. Перед глазами стояло лицо Харпер, искаженное болью и обидой. Ему надо быть сильным. Альфонсо умер. У них нет больше причин оставаться вместе. Лучше разрубить узел сразу, чем продлевать агонию.

В кармане зазвонил телефон. Выхватив его из кармана, Вьери ответил. Звонили из похоронного бюро. Он распорядился, чтобы тело Альфонсо забрали из замка как можно скорее. Нет, он не хочет, чтобы церемония прощания прошла в замке. Вьери не хотел длить и эту агонию тоже. Он попрощается с крестным прямо сейчас. И все.

Вьери немного постоял перед дверью спальни Альфонсо, собираясь с духом, чтобы войти. Медленно повернув ручку, вошел. В просторной комнате, обшитой деревянными панелями, было сумрачно и прохладно. Ставни были закрыты, за исключением одного приоткрытого окна. По сицилийской традиции душа усопшего должна вылететь на небеса.

Когда его глаза привыкли к полумраку, он различил неподвижную фигуру на кровати. Альфонсо, его любимый крестный, мертв. Жестокая реальность снова обрушилась на него. Он приблизился к кровати и только сейчас понял, что не один в комнате. Харпер. Она сидела рядом с кроватью, опустив голову и накрыв ладонью иссохшую руку Альфонсо. При виде Вьери она вскочила.

— А, это ты, — хрипло прошептала она. — Я пойду.

— Тебе не обязательно уходить, — неровным голосом ответил он.

— Нет, нет, я должна. — Харпер избегала его взгляда. — Тебе нужно побыть с крестным одному.

Он подошел ближе и, приподняв ей подбородок, заглянул в изумрудные с коричневыми крапинками глаза. Веки Харпер покраснели от слез, а в глазах плескалась такая глубокая печаль, что он отвел взгляд.

Приобняв ее за плечи, он притянул девушку к себе и прошептал:

— Прости, я не хотел тебя обидеть, Харпер.

Она выскользнула из его объятий.

— Не здесь, Вьери. Сейчас не время и не место. — Она посмотрела на него долгим взглядом, затем наклонилась, поцеловала Альфонсо в лоб и, распрямившись, сказала: — Я ухожу, Вьери. Не люблю долгих прощаний.

— Я понимаю. — Он посторонился, давая ей пройти. — Скоро здесь будут похоронные агенты.

Бросив на него последний скорбный взгляд, Харпер вышла из спальни, тихо притворив дверь.

Вьери сел на ее место и взял руку крестного в свою. Рука была холодной как лед. Вьери поднес ее к губам, согревая дыханием, а затем осторожно опустил на одеяло. Он смотрел в такое родное и близкое, но в то же время уже и нездешнее лицо. Тело крестного было тут, но душа уже улетела.

Ему будет очень недоставать Альфонсо. Он был его единственным другом и наставником. Умело вел его по жизни. Зная, как горд и упрям его крестник, Альфонсо ни словом не обмолвился о его связи с Донатэллой, но умело манипулировал Вьери, направляя его энергию в нужное русло.