Мишель Смарт - Следуй за своим сердцем

Они с Наташей поженились всего за несколько недель до смерти отца, так что Пиета смог унаследовать замок и все состояние семьи Пеллегрини.

Даниель сделал глубокий вдох, пытаясь хоть чуть‑чуть утихомирить клокочущую внутри ярость.

— Она защищала нас. Не его. Ждала его целых шесть лет.

И Ева, нежно поглаживающая его ноги, защищала его сейчас — защищала своими чуткими пальцами, пониманием и тихим успокаивающим голосом. Он вдруг осознал: будь она рядом с ним в тот момент, когда он узнал шокирующую и такую болезненную правду о брате, он не устроил бы такой дикий погром.

— Я сожалею, — грустно повинился он. — Обо всех твоих украшениях.

Она улыбнулась:

— Подумаешь! Сделаем новые.

Он коротко кивнул:

— Да… Восстановим. Вот только брата восстановить я не могу. И спросить его, почему он лгал. — Даниель вздохнул. — Знаешь, всю жизнь меня с ним сравнивали. Отец ставил его в пример. Все, что я делал, было недостаточно хорошо. Все его достижения были куда лучше и ценнее, чем мои.

— Вы соперничали?

— Он был моим соперником. Я — нет. — В голосе Даниеля звучала горечь. — Он всегда говорил со мной так, словно я ему не конкурент. И даже без слов он умел дать мне понять, что я ему не чета, что он способен на большее, чем я. Я его ненавидел.

Впервые Даниель признался в этом не только кому‑то другому, но и себе. И почувствовал, как приятно говорить эту правду.

— Я ненавидел его. Его покровительственное отношение. Ненавидел, что вся моя семья считала, что солнце светит из его задницы. — Он вдруг посмотрел на Еву прояснившимся взглядом. — Но только не ты. Ты его раскусила.

Она смотрела прямо ему в глаза.

— Я думаю, он был великим человеком. Но ты стоишь сотен таких, как он. Тысяч таких, как он.

Слова Евы успокаивали, так же как и ее пальцы, поглаживавшие его ноги. Горечь вдруг отступила, но на ее место вдруг накатила волна тошноты.

Даниель посмотрел на единственного в мире человека, с которым мог так открыто и свободно говорить.

— Скажи мне, жена моя. Если я ненавидел его так сильно, почему я не радуюсь тому, что он умер. Почему от этого так… больно?

Взяв его лицо в ладони, она заглянула ему в глаза:

— Тебе больно, потому что ты любил его. Боюсь, выбора у тебя не было. Это просто есть внутри тебя, так же как моя любовь к родителям. Я ненавижу их, ненавижу то, что они сделали со мной и сестрами. Но если бы кто‑то спросил меня, когда я была ребенком, не хочу ли я сообщить обо всем в полицию или в социальную службу, я бы ответила — нет. Почему? Потому что, несмотря на всю боль, которую они причинили мне, я любила и люблю их.

Он хотел рассмеяться ей в лицо, сказать, что она глупая, ведь это глупо — любить того, кто обращается с тобой хуже, чем с животным. Но не смог. Ему вдруг подумалось, что она права. Ни у нее, ни у него не было выбора. Он просто любил Пиету, хотя и ненавидел его. И вот Пиеты нет, и ему больно от этого. Очень, очень больно.

— Прости, что так по‑свински вел себя, когда обманом заманил тебя на свидание… Я был не в себе…

Она легонько поцеловала его в губы.

— Извинения приняты. А теперь давай уложим тебя в постель, пока ты не уснул прямо тут?

Три часа спустя Ева наконец добралась до кровати. Полог она задергивать не стала: крепко спавшему Даниелю нужно было больше воздуха. Одежду свою он бросил прямо на пол, запил водой обезболивающее, которое она дала ему, повалился на спину и мгновенно заснул. С тех пор он даже не шелохнулся. Ева поставила ему на прикроватный столик стакан воды — наверняка, когда он проснется, его будет мучить жажда.

Глядя на Даниеля, она снова искренне посочувствовала ему. Она понимала, что его выбила из колеи не новость о сексуальной ориентации Пиеты, а то, что он так долго обманывал всех. Его можно было бы понять, будь Пеллегрини старомодными и консервативными. Но это было не так. Среди друзей и приятелей Даниеля были геи: один их них присоединился к ним памятным вечером в клубе «Жиру», и они с Даниелем непринужденно болтали о его свадебных планах. Франческа, звонившая час назад и узнавшая, что Даниель напился до беспамятства из‑за скандальных новостей, тоже была расстроена в первую очередь тем, что Пиета не нашел возможным довериться ей.

Погладив Даниеля по щетинистой щеке, Ева закрыла глаза, и ее захлестнула волна чувств к мужу. Как же она ошибалась в нем, когда сочла бездушным, самовлюбленным эгоистом! А он оказался самоотверженным и порядочным человеком. Он не нарушил ни одного обещания, которые дал ей. И тут ее словно молнией ударило. Она ведь тоже пообещала — пообещала никогда не влюбляться в него. Хотя и сделала это, ослепленная гневом. Тогда она ненавидела его. Ненавидела в нем буквально все. Но теперь вынуждена признать, что все изменилось. Он открыл в ней то, что она прятала глубоко в себе всю свою жизнь: ее чувственность, которая жаждала удовольствия и теперь вся сконцентрировалась на нем одном.

Ева напомнила себе, что испытывать нежность к мужчине, с которым занимаешься умопомрачительным сексом, вовсе не значит любить его. Даниель выбрал ее, потому что она умеет контролировать свои эмоции и никогда не теряет голову, так что настало время пустить свои способности в ход и взглянуть на ситуацию с логической точки зрения, а романтику выбросить из головы.

Музыка замолчала. Даниель аккуратно снял с проигрывателя пластинку, убрал в бумажный конверт. Двенадцать виниловых дисков — главный рождественский подарок Евы. Выбирала она его точно от души. Как‑то в разговоре с ней он заметил, что лучше всего музыка звучит на виниловых пластинках, она запомнила это, раздобыла и положила для него под елку все его любимые альбомы. По сравнению с этим спортивный автомобиль, который он подарил ей, — сущий пустяк.

Странно, как такие простые вещи могут заставить человека чувствовать себя так ужасно… Все рождественские планы и приготовления Евы к празднику пошли насмарку. Даниелю хотелось, чтобы она хотя бы пожаловалась, но она со свойственным ей спокойствием проявила такое сочувствие и понимание, что ему стало еще хуже.

Мать все время провела у себя в спальне, заливаясь слезами. Потеряв в один год любимого мужа и старшего сына, она сильно переживала, но заставила себя собраться и взбодриться, как и положено истинной Пеллегрини. Но, узнав, что ее старший сын скрывал от нее свою гомосексуальную ориентацию, она совершенно расклеилась. То, что он не доверился ей, больно ранило ее.

В разговоре с ним Ева высказала предположение, что Ванесса наконец осознала полностью смерть Пиеты. Ведь впервые после его гибели ей — да и всем им — так хотелось поговорить с ним, но это было невозможно… На это Даниель сердито возразил, что она не понимает, о чем говорит.