Мишель Смарт - Следуй за своим сердцем

Даниель крепко держал Еву за руку, когда они присоединились к его, а теперь уже и ее, семье. Он обнял мать и сестру, потом повернулся к Маттео. Ева затаила дыхание. Ей показалось, то же самое сделали и остальные, ожидая, что будет дальше.

Маттео протянул Даниелю руку…

Когда они виделись в последний раз, между ними произошла драка, после чего Даниель заявился в лагерь беженцев, где Ева оказала ему первую помощь. И вот теперь, при вспышках фотокамер, Даниель, игнорируя протянутую руку, заключил Маттео в объятия. А потом, с чисто итальянским темпераментом, обнял и расцеловал Наташу.

Они стояли спиной к центральному входу под мемориальной доской с именем Пиеты. Перед ними возвышался небольшой подиум с микрофоном. Даниель шагнул вперед. Негромко прокашлялся, взглянул на Еву и заговорил по‑английски.

— Дамы и господа, благодарю вас всех за то, что вы пришли на открытие больницы, построенной благодаря моему брату Пиете, к несчастью, безвременно ушедшему от нас. Пиета был прекрасным человеком, который всегда стремился помогать другим, используя привилегии, полученные им по праву рождения. Уверен, все вы читали, что писали о нем в газетах в течение последних нескольких недель. И все это правда.

Толпа пришла в движение, люди зашептались. Никто не ожидал, что Даниель коснется столь болезненной темы.

— Да, он совершал ошибки. Он ведь был обычным человеком. Он лгал и изворачивался — такое часто случается, такое может произойти с любым из нас.

Люди снова притихли.

— И я, и вся наша семья — все мы хотели бы, чтобы у него хватило смелости признаться нам, что он гей. Но теперь ничего не изменишь. И, несмотря ни на что, мы любим его. Любим всей душой и не хотим, чтобы память о той огромной работе, которую он проделал, была омрачена открывшимися обстоятельствами. Ничто не должно умалять его заслуг. Ведь только благодаря его трудолюбию и стремлению делать мир лучше место, где мы сегодня собрались, не осталось пустошью. Эта больница — реакция Пиеты на страшный ураган, который разорил эту страну. И я уверен, если рай существует, его душа сейчас там, и он счастлив видеть, что труд его получил достойное завершение.

Даниель кивнул собравшимся, сошел с подиума, встал около Евы, взял ее за руку и крепко сжал.

— Великолепная речь, — с нескрываемой гордостью прошептала она.

На подиум поднялся губернатор, однако за громким биением собственного сердца Ева почти не слышала, что он говорил.

Только сейчас она осознала, как сильно ранило ее отчуждение Даниеля. И этот брак стал для нее совсем не тем, на что она подписалась. Она хотела, чтобы у них с Даниелем все было по‑настоящему. Хотела растить вместе с ним их детей. Хотела наблюдать, как с годами седеют его темные волосы, а на его лице появляются морщинки… Она хотела гордиться им всегда, как гордилась сейчас. Хотела, чтобы он всегда — вот так крепко — держал ее за руку…

— Ты в порядке?

Она заморгала, возвращаясь к реальности. Речи были произнесены. Даниель пристально смотрел на нее, вопросительно изогнув бровь. Ей хотелось улыбнуться, но мышцы лица не слушались ее.

— Я в порядке. Просто немного… ошеломлена.

Нет, не немного. Совершенно ошеломлена собственными чувствами, от которых ее охватил ужас.

Она боялась и раньше, много раз, но так сильно — никогда. Она сделала худшее из того, что могла сделать. Влюбилась в Даниеля. Ну как ее угораздило влюбиться в мужчину, который никогда не ответит ей взаимностью?

Однако хотя он ее и не любит, что‑то к ней он определенно чувствует. Это ясно читалось в его глазах. Но что?…

— Ты все еще хочешь побывать в лагере?

Она как‑то упомянула, что хотела бы навестить знакомых ребятишек в лагере, узнать, как у них дела. И Даниель предложил ей съездить туда после церемонии открытия, перед отлетом в Италию. А потом удивил, поинтересовавшись, не хочет ли она, чтобы он поехал с ней. Предположив, что ему приятнее будет провести время с семьей, она отказалась. Пеллегрини собирались слетать на Агуадиллу, а она присоединилась бы к ним после визита в лагерь. На том и порешили. Филипп выделил Еве троих своих людей. Она было рассмеялась — зачем ей, мол, телохранители? Но Даниель строго напомнил, что теперь она богатая женщина, муж которой — человек широко известный, и за нее можно потребовать большой выкуп, так что телохранители в лагере беженцев ей совсем не помешают.

Вспоминая, как он был настойчив, она спросила себя: возможно, Даниель совсем не равнодушен к ней? И теперь, когда тревоги позади, может быть, он даст волю своим чувствам? И они станут настоящей счастливой парой?

Поднявшись на цыпочки, Ева легонько поцеловала Даниеля в губы.

— Да, хочу. А ты побудь с семьей. Всего через несколько часов я снова буду рядом.

Он с тревогой посмотрел ей в глаза.

— Обещай, что будешь очень осторожна.

— Обещаю.

И он поцеловал ее. Поцеловал по‑настоящему, впервые после долгого перерыва, поцеловал так, что от радости она едва не расплакалась.

Ожидая машину, которая должна была отвезти ее в лагерь, Ева пообещала себе, что вечером поговорит с Даниелем начистоту. Вечером она откроет ему свое сердце, чтобы узнать, есть ли у них общее будущее.

— Что тебя так беспокоит?

Даниель обернулся и увидел Франческу.

— Ева все еще не приехала.

Он сидел в одном из баров отеля «Иден» за столиком недалеко от входа. Сестра устроилась рядом.

— Она же час назад написала, что задержится. Какие‑то проблемы в аэропорту, разве нет?

Он кивнул. Когда они планировали поездку с Кабальерос на Агуадиллу, то не учли, что журналисты массово станут покидать страну. Оно и понятно. Кому захочется задерживаться там дольше необходимого? Разве что самоотверженным людям вроде его жены, которая так и работала бы в лагере беженцев, если бы он не предложил ей выйти за него замуж, пообещав щедрое вознаграждение. Так что аэродром был переполнен ожидающими разрешения на взлет самолетами.

— Скоро она будет здесь.

— У ее телефона разряжен аккумулятор…

Если что‑то случится, она даже сообщить ему об этом не сможет. Надо было настоять на том, чтобы поехать в лагерь вместе с ней, невзирая ни на какие возражения!

— Ну и что? С ней же Себ и пара его ребят. Все будет в порядке. Так что успокойся. — Себ — правая рука Филиппа, бывший британский спецназовец.

Франческа указала на мать, оживленно беседовавшую с Наташей, у которой уже заметно округлился животик. Тетя Рэйчел болтала с Маттео, смотревшим на нее с трудноскрываемым замешательством: она так сильно жестикулировала, что воздух, казалось, пришел в движение.

— Я так рада, что наша семья воссоединилась. До сих пор чувствую себя виноватой в том, что так долго сторонилась их.