Сара Кравен - Пламя дьявола

До Диабло они добрались на другой день, когда уже солнце клонилось к закату.

Рэчел недоуменно оглядывалась вокруг — ее охватило странное чувство нереальности. Место это нисколько не напоминало ей созданный ее воображением городок изыскателей, похожих на тех, что изображали голливудские кинокартины о временах золотой лихорадки. Она ожидала увидеть грязноватые бары и салуны, лачуги искателей драгоценностей, полупьяную вооруженную пистолетами толпу. Ничем не напоминала эту картину узкая долина, окруженная высокими крутыми скалами. “Все выглядит невообразимо мирно”, — недоумевала девушка. — Почему же Витас так неохотно согласился привести ее сюда, да ведь и Карлос тоже боялся этого места?

И еще она вспомнила, как, прощаясь с ней перед их выездом ранним утром, Мария вдруг заплакала и поспешно перекрестила лоб Рэчел. Тогда все это согрело девушке душу и тронуло ее. Теперь же по спине Рэчел пробежал холодок дурного предчувствия.

Она взглянула на Витаса и удивилась, увидев, что он уже спешился, стоит на коленях на краю обрыва над долиной и осторожно вглядывается вниз. Через некоторое время он достал из седельной сумки полевой бинокль и, тщательно наведя его, снова стал внимательно разглядывать пустынную долину.

Рэчел хотела спросить у него, почему он принимает все эти предосторожности, когда долина явно безлюдна, но не решилась. Ей почему-то показалось, что в подобном месте надо говорить только шепотом.

“И правда, очень уж тут тихо, — подумала она, и волосы у нее на затылке чуть зашевелились. — Не слишком ли тут тихо?” По дороге к долине воздух был наполнен самыми разными лесными звуками — болтовней попугаев, криками других птиц, жужжанием насекомых. Однажды она даже услышала пугающий крик обезьяны-ревуна. Но здесь не было ничего, кроме тишины, которая начала ее уже угнетать.

Речел прикусила губу, обвиняя себя в чрезмерно развитом воображении, потом вытащила из кармана носовой платок и отерла пот со лба. Внизу в долине текла речка. Ее вода поблескивала между деревьями. И еще она видела водопад, питающий ее, — темную стену воды, бесшумно падающую вниз со скалы.

“Бесшумно!” — Она заставила себя встряхнуться. — “Что за мысли достойные параноика!”

Тень в долине под раскидистыми деревьями манила ее. Ей так хотелось снять сапоги и опустить в воду ступни и кисти рук — в прохладную струящуюся воду.

Речел снова искоса посмотрела на Витаса. Чего он ждет? Ей хотелось спросить его об этом, но слова застревали у нее в горле. С прошлой ночи после последней фразы, брошенной им в темноту, он едва ли выговорил десяток слов. Да и то он говорил резко, отрывисто и только по делу.

Она старалась убедить себя, что довольна, что все идет так, как она запланировала, что именно этого она и добивалась, но все эти доводы ей самой казались фальшивыми.

Витас поднялся на ноги и пошел в ее сторону. Лицо у него было мрачным и упрямым, рот твердо сжат, когда он смотрел в ее сторону.

— Ты останешься здесь, — сказал он. — Я осмотрюсь вокруг.

— Но почему я не могу пойти с тобой? — запротестовала Рэчел. Здесь так печет, а внизу, в долине, прохладно. Я бы лучше…

— Твои желания не имеют значения, — грубо оборвал он. — Ты будешь подчиняться мне или, клянусь, тебе придется пожалеть.

— Но сколько времени тебя не будет? — Несмотря на все усилия, голос у нее дрожал.

— Столько, сколько потребуется. — Выражение его лица было совершенно неприступным, и она знала, что больше не посмеет ему возразить. Она следила, как он снова сел верхом, повернул лошадь в сторону рощицы, и на мгновение поддалась панике. Ей хотелось закричать, чтобы он не бросал ее, но ничего подобного она не сделала. Было ясно, что она только поставила бы себя в дурацкое положение.

Когда, наконец, исчезла из виду его высокая темная фигура, Рэчел привязала свою терпеливую кобылу в тени под деревом с раскидистой кроной. Потом она опустилась на землю, прислонившись спиной к корявому стволу, и стала тихонько обмахиваться шляпой.

Как бы ни была она сейчас несчастна, все же в первую очередь надо было думать о другом — ведь у нее было гораздо более важное дело. Марка здесь, по всей вероятности, сейчас не было, если он вообще сумел добраться до этой всеми забытой дыры. Рэчел сильно сомневалась, что и теперь смогла бы ее найти. Только Витас знал всю округу, как собственную ладонь.

Она вздохнула и уперлась подбородком в ладони. Кажется, все это дикое путешествие было совершенно бесполезной затеей, и она осталась столь же далека от брата, как и раньше. Она, конечно, сделала здесь множество открытий, но касались они только ее одной, — с болью думала Рэчел, — и ни одно из этих открытий не принесет ей счастья.

Она закрыла глаза. Об этом ей не хотелось думать. Она должна планировать, что ей делать дальше для того, чтобы разыскать Марка. Вероятно, разумнее всего было бы вернуться в Боготу и попросить дружелюбную семью Аврилесов узнать, не слышал ли кто-нибудь о нем. Потом ей надо связаться с доктором Кингстоном на случай, если каким-нибудь чудом Марк сам вернулся в Англию.

Вот на чем ей следует сосредоточить мысли и энергию — на поисках Марка, — а не вздыхать о человеке, чье отношение к ней ясно показывало, что его короткая страсть сменилась отвращением и презрением.

Когда она открыла глаза, было почти совсем темно. Руки и ноги у нее затекли от неудобного положения. “Должно быть, я задремала, — подумала она, с ужасом вскакивая на ноги. — Но сколько же я проспала? И где же Витас?”

Она напрягла слух, пытаясь воспринять хотя бы слабые звуки, но таинственная тишина, казалось, насмехалась над ней. Она чуть вздрогнула и обхватила себя руками. После ужасной дневной жары ночь казалась просто ледяной. Рэчел взглянула на часы и увидела, что они остановились. Из-за всех этих переживаний и душевных волнений она забыла их завести.

Вопрос в том: когда Витас оставил ее, и сколько времени она должна еще его ждать? Уж не считает ли он, что она должна провести здесь ночь совершенно одна, на этом утесе? “Если в Диабло ведутся разработки, — подумала она, — значит, старатели должны были сделать хоть какие-то убежища, возможно, они находятся глубже в долине”. Если она еще некоторое время пробудет здесь, наверху, то вряд ли сможет спуститься по этой крутизне, что и сейчас-то уже нелегко сделать. А в полной темноте это будет вообще невозможно.

Она собрала флягу и узелок с едой, приготовленной Марией им в дорогу, и начала медленно спускаться по склону в долину, к сверкающей в последних отблесках света реке.

К тому времени, когда она добралась до дна долины, она сильно запыхалась, и ноги у нее дрожали от усталости и напряжения. Спуск оказался гораздо круче и опаснее, чем она ожидала, и при дневном свете она одна, по всей вероятности, не решилась бы совершить его. Некоторое время Речел стояла спокойно, стараясь отдышаться и расслабиться. Потом медленно и осторожно пошла вдоль узкой долины, используя в качестве указателя дороги речку.