Сара Кравен - Пламя дьявола

Если прежде и был слабый шанс, что хоть одна живая душа находится поблизости, то он только шансом и остался: к этому времени уже услышали бы, как она спускалась. При мысли, что за ней могут наблюдать чьи-то невидимые глаза, ей стало здорово не по себе. Хотя, если бы кто-то был поблизости, то, по всей вероятности, уже появился бы.

Насколько это место, — размышляла Рэчел, чувствуя, как ее со всех сторон обволакивает тишина, — ей больше бы понравилось, если бы напоминало Дикий Запад, со всем его шумом и суетой.

Она так старалась удержать равновесие и не споткнуться, что заметила белую стену только тогда, когда почти уперлась в нее. Она замерла и уставилась на стену. “Что за черт?” — подумала она. Стена была невысокой, ее верх был местами разрушен, в одном месте виднелась калитка, над которой возвышался свод башни. “Колокольная башня, — прошептала она ошарашенно, — в этой глуши? Призывать кого?.. Или что?..”

Калитка висела на одной петле, доски ее почти сгнили. Она обошла калитку и вошла во дворик, то есть в то, что некогда было двориком. Камни, которыми он был когда-то вымощен, сплошь заросли травой и лежали вкривь и вкось. Вид их наводил на мысль о том, какой силой обладает дикая природа, и как трудно человеку совладать с ней. Длинное и низкое белое здание обрамляло дворик с трех сторон, а с четвертой получившийся прямоугольник обрамляла стена с калиткой. В форме здания Рэчел почудилось что-то знакомое, так же как и в арке, которая вела из дворика в само здание. И Рэчел вспомнила:

— Ну, конечно же — монастырь.

Даже при тусклом вечернем освещении можно было разобрать, что это полуразрушенный монастырь. “Монахи, построившие его когда-то, давным-давно его покинули”, — подумала она, рассматривая худую крышу, осыпавшиеся арки и груды камней, оставшиеся от статуй.

У нее вдруг появилось страстное желание убежать отсюда, оставить эту грустную обитель привидений… — кого там? — священников, братьев, монашек, — которые жили здесь. Но она приказала себе не дурить. Ей нужна была крыша на ночь, и перед ней находилась такая крыша, во всяком случае, что-то похожее на нее.

Речел заставила себя идти дальше, — ее сапоги звонко стучали по камням дворика. Прямо перед ней прошуршало какое-то ночное существо, — чуть заметное тельце его скрылось в тени.

Рэчел замерла, сердце ее бешено колотилось.

— Спасибо и спокойной ночи, — произнесла она вслух. Звук собственного голоса почему-то поднял ей настроение, взбодрил ее, и Рэчел поняла, что продолжительная тишина действует ей на нервы. Не то, чтобы она имела что-нибудь против тишины вообще. Но в этой тишине было что-то неестественное, как будто все, что живет и движется, затаило дух в ожидании какого-то несчастья.

Она громко позвала:

— Алло! Здесь кто-нибудь есть? — И ей показалось, что в ответ донеслось эхо приглушенного стона.

Она глотнула воздух.

— Витас? — позвала она снова. — Это ты?

Он, может быть, ранен: упал с лошади и лежит здесь, все время ожидая, что она придет и найдет его? Он казался великолепным наездником, но ведь несчастье может случиться со всяким.

Речел стала пробираться в направлении, откуда ей послышался стон, и вступила в тень монастыря. Посмотрела вверх на висящую над входом арку с некоторым сомнением — уж не собирается ли она рассыпаться, но арка казалась достаточно крепкой. Перед девушкой открылось несколько дверей в маленькие комнаты — видимо, это были монастырские кельи, хотя они скорее напоминали тюремные камеры. Когда-то в этих крошечных кельях монахи спали, молились и размышляли. Она встала на цыпочки и заглянула в одно из окошек в двери, но это ее движение вызвало внезапный испуганный шелест крыльев. “Птица, — подумала она, — а может, и летучая мышь”. — И Рэчел поспешно отступила назад.

Именно в этот момент она снова услышала приглушенный стон и уже нисколько не усомнилась, что он донесся из ближайшей кельи. Она пошла туда, и ладони у нее вдруг вспотели от волнения. Она снова заглянула в отверстие в двери. Маленькая комнатка казалась наполненной всяким барахлом, но у одной стены ее стояла железная кровать, и под одеялом ясно различалась фигура, слегка шевелящаяся и без сомнения человеческая. Она толкнула дверь, та со скрипом растворилась.

Рэчел спросила:

— Что случилось? Могу я чем-нибудь помочь? — и шагнула к кровати. Фигура на ней зашевелилась, одеяло немного откинулось, и открылась слегка растрепанная светловолосая голова. На одно мгновение Рэчел почувствовала безмерное облегчение, что это был не Витас. Но потом сердце у нее едва не остановилось, когда она взглянула в осунувшееся лицо, во все глаза глядящее на нее с выражением недоумения. Слыша приглушенные звуки, издаваемые заткнутым грязной тряпкой ртом, она наконец поняла.

Это был Марк.

Она тихо всхлипнула и опустилась на колени, вытаскивая тряпку, затыкавшую ему рот.

— Рэчи, — охнул он, — это ты! Я уж подумал, что у меня начались галлюцинации! Что ты здесь делаешь? Как ты узнала, что я здесь?

— Это длинная история. Она с ужасом увидела, что он страшно исхудал и на щеках у него горят лихорадочные пятна. Он выглядел очень больным и истощенным. — Что случилось? Как ты попал сюда?

— Он нетерпеливо дернулся.

— Сейчас нет времени для разговоров. Тебе надо выбираться отсюда за помощью.

— Я никуда без тебя не пойду, — возразила она. — Я помогу тебе подняться.

Он откинул одеяло.

— Я не могу подняться.

Она увидела, что правая нога его пристегнута цепью к спинке кровати. Цепь была заперта на огромный замок.

— Кто это сделал? — хриплым шопотом спросила она.

— Я не знаю. — Он устало прикрыл глаза. Они появились здесь около двух недель назад. Я тут копался вокруг в старых отвалах, но ничего не находил. Там очень опасно. Мне все время казалось, что стоит вздохнуть чуть глубже, и все эти проклятые тонны земли рухнут мне на голову. Я уже собирался бросить все это и вернуться в Доготу, когда… они появились. Вернувшись сюда, я увидел их, сначала это меня не обеспокоило. Я ночевал здесь, а тут полно места — вполне хватило бы для всех нас — или, по крайней мере, мне так казалось. Потом они стали задавать вопросы, а я не понял, с какой стати я должен им отвечать. Я хочу сказать… я прекрасно знал, что действовал не очень-то по закону. Колумбийское правительство не слишком одобряет людей, которые пытаются искать изумруды. Но, кажется, они думали, что мне известно что-то такое, что им самим хотелось бы знать. Они обыскали мои вещи и, когда я стал протестовать, один из них ударил меня. А когда я очнулся, то был уже здесь.

— Боже мой! — с ужасом воскликнула Рэчел.

Хриплый голос продолжил:

— Потом они сначала сказали мне, что я не получу еды, пока не расскажу им того, что они хотят узнать; но через пару дней до них дошло, что я сам ничего не знаю. Я думаю, они копались сами в старых разработках и увидели, как бедны здесь породы. Потом тот, кто, видимо, являлся их вожаком, пришел ко мне. Он сказал, что они собираются меня выпустить. Я так обрадовался, что едва не расплакался. Но он сказал, что сначала я должен написать письмо. Я считал, что это будет что-то вроде заявления, снимающего с них вину, если я вздумаю потом жаловаться властям, когда уберусь из этого проклятого места. Но, как выяснилось, это было не так. Письмо нужно было адресовать дедушке. А в нем содержалось требование выкупа.